«Месть» – стучало в висках. Она несколько раз ударила наотмашь, расчищая путь к беловолосому мерзавцу, сжала свое раскаленное копье, замахнулась и… Ножницы в его пальцах почти незаметно сомкнулись. В тот же миг ладонь Эслин опустела. Она ошалело взглянула на свою занесенную руку, а затем скрючилась и зашлась в крике невыносимой боли. С нее будто сдирали заживо кожу, отцепляя от родного, живительного источника силы. Ткачиха физически ощущала, как связь с целым миром теряется, как что-то неотделимое выдирают из ее естества немыслимой силой и кричала, кричала, царапая лицо и крутя невидящими глазами. Перед взором то сужались, то расширялись черно-белые полосы. Сквозь это безумие она едва ощутила, как кто-то приподнял ее голову за волосы и приставил нечто острое к шее.

– Нет-нет, не дергайся, а то умрешь. Конечно, мне придется приложить усилия, чтобы продырявить тебя этими ножничками… Но как же хороши они в другом, верно? – страстный шепот обжег ее ухо. – Что ты чувствуешь? Скажи, мне важно знать. Так удивительно: внешне цела, а внутри все разворотило.

Энтин приник к ней вплотную, жадно и весело вглядываясь в лицо. Их сердца бились, как птицы по весне, что пытаются перепеть друг друга, ее тело вбирало тепло его тела, в нос проник крепкий запах пота, смешанный со жженым сахаром – этот парфюм она помнила хорошо. Вдруг Эслин ощутила непомерное отвращение – неужели у ее смерти будет такое лицо? Она представила, как министр расплывается в самодовольной улыбке, утирает ножницы об штаны и безразлично перешагивает через ее корячащееся тело. Нет, не бывать этому!

– Как ты вернула силу, паучок? – он снисходительно улыбнулся. – Впрочем, спасибо тебе за это открытие. Весьма интересно. Придется снова взять тебя в плен и выяснить, что изменилось.

Эслин затрясло от ужаса. Нет, не опять. Быть такого не может! Из горла вырвался жалкий скулеж. Она всеми силами возвращала в памяти момент, как Энтин сбежал от нее в Трисорисе. А что толку? Теперь-то у нее снова нет силы… Она сцепила зубы, борясь со своим страхом, а ее мучитель воодушевленно продолжал:

– Думаешь, я убью тебя? Брось! Я же политик, я тебя сломаю. Ты будешь работать во дворце. Старательно работать. Призывать своих подруг сложить оружие. Рассказывать, как хорошо служить сильному мужчине. Мужчинам. Я ведь не жадный, да и ты довольно опытна. Это тебе точно понравится, дорогая. В отличие от пыток соратниц. Ну да, мы иногда задаем весьма болезненные вопросы, в прямом смысле. Особенно когда хотим выяснить, как вы обретаете эти проклятые Нити!

Страх и отчаяние пытались сковать поток ее мужества крепким льдом. Но Эслин старалась не рисовать в уме мучительные картины. Он ведь и добивается этого, потому что никогда не сможет уничтожить ее так, как она уничтожает саму себя! А она не станет играть по его правилам. Она не хочет выбирать страдание! Ткачиха ощутила себя опустевшим сосудом под струями гигантского водопада. Вода мгновенно заполонила его и хлынула через край. И не было конца и края этому потоку. Спина выпрямилась, по телу пробежало живительное расслабление, глаза будто раскрылись, жар заструился по рукам.

Энтин нахмурился и взглянул вниз, на ее ладонь. Его лицо вытянулось в удивлении, затем его искривил ужас. Министр замахнулся ножницами для удара, метя ей в глаз, но Эслин удалось схватиться за лезвия руками и ногами оттолкнуть министра от себя.

«Не убивать по возможности, чтоб деретниками не стали» – приказал Нэвлис.

Энтин вскочил, вынул блестящий наградной револьвер и выстрелил. Она создала Красный щит и приняла им пулю в пальце от тела.

«Будет выбор, сделай его в пользу человечности» – взволнованно прошептала Мизинец.

От страха щит рябил и, то и дело, сужался, норовя превратиться в штык и пронзить врага. Но Эслин, сжав зубы, отползала на локтях назад. Ей нужно было немного времени, чтобы сосредоточиться, выгадать момент и прицелиться, чтобы ранить, но и самой не словить пулю. Однако Энтин не давал ей такой возможности. Он выпускал пулю одна за другой, нащупывая что-то за пазухой, и, наконец, вынул небольшой черный челнок. Отбросив револьвер, он взмахнул челноком и с улыбкой поманил ее рукой. Не ее! Нити! Он хочет намотать их на свой челнок и использовать против нее же!

«К сихиртя ограничения! А Энтина сразу ко Нга!» – Эслин так рассвирепела, что выругалась как северяне и не заметила. – «Брошусь с Нитью. Поймает ее. Выиграю время. Выхвачу из сапога кинжал и уничтожу! Воткну и проверну! Изрежу! Довольно уже, я сделаю это, и пропадай душа!»

Она шевельнула ногой, ощущая кинжал, взялась за Нить и пару раз перебросила ее из руки в руку примеряясь. Основная схватка отступила от них, но она едва это отметила – между ними с Энтином напряженно гудели нити основы, их связь была почти интимной. Кто же одержит верх?

Пора! Эслин двинулась к министру, готовая метнуть в него Красную, как вдруг увидела за спиной Энтина шевеление, блеск металла, и испугалась до смерти.

«Не сметь! Нет! Он мой! Мой!».

Она метнула свое пылающее копье почти не целясь, и, еще в кратчайший миг полета, поняла, что опоздала. Нэвлис уже вынимал из спины Энтина саблю с идиотской золоченой ручкой, когда в грудь министра влетела ее Нить.

Эслин упала на колени и зарыдала, увидев, как господин Коэн роняет челнок, в полнейшем неверии таращится на свою противницу, и мешком валится к ее ногам. Из-под тела побежали ручьи крови. Нэвлис невозмутимо достал платок и протер лезвие, прошипев:

– Это вам за Еллия Канкрина, за платину, и за меня, министр. Ступайте на покой, я буду достойным заместителем.

– Зачем, зачем?! – Эслин бросилась на него и со всех сил заехала кулаком по скуле.

Голова Нэвлиса мотнулась, и он отпустил на шаг.

– Ты что, дура?! Сама же просила! – заорал он в ответ, прижимая руку к лицу.

Эслин бросилась обратно к телу Энтина. Почему-то казалось важным проверить, а вдруг он остался жив?

– Не благодари! – выкрикнул напоследок Нэвлис и ушел, сплевывая кровь.

А Эслин показалось, что министр вздохнул, подняв грудь, и вспомнила про деретников. Возможность увидеть его возвращение из мертвых ее уж точно не прельщала. Почти не глядя, Эслин одним ударом отсекла голову Энтина, всхлипнула, взяла за волосы и положила ему между ног лицом вниз. Горечь поражения, разъедающая обида на Нэвлиса и потаенное облегчение далекими звездами тихо засияли внутри. Теперь они останутся на небосводе ее чувств надолго. Эслин резко выдохнула, подняла ножницы и челнок с земли, и начала отступать. Красная сила вытекала из тела, словно из переполненной ванной вынули пробку.

Губительные ножницы напрочь отсекли преимущество ткачих, треть горной армии полегла, но все же защитники Халганы отбили атаку, во многом благодаря стихиям. Живой огонь до сих пор жадно забивал свое ненасытное чрево трупами и солдатами короля. А вот трава и ветер перестали себя проявлять, и королева ощутила во рту привкус беды.

Эслин кинулась к пещере Зеленых изо всех сил, по пути высматривая коня. Наверняка Дархан уже там. А значит, пришло ее время вернуть пользу. Просто быть рядом, если это может помочь ему сохранить нового себя.

«Я должна вернуть пользу. Я хоть где-то должна успеть!».

Скала под ногами стала мягкой, стопы тонули в ней. Земля дышала с ним в унисон, обещала покой, насыщала любовью. Все шаманы из нее вышли, все и вернутся в нагретую постель на закате жизни.

Травы – покров земли, росли сквозь него, насыщая соками мышцы и органы, укрепляя кости. Его тело продолжилось в длинных запутанных корнях, разрослось и выстрелило вверх незримыми отростками. Он видел вокруг беспредельно огромный мир, и ощущал себя его неотъемлемой родной частью. И творил. Зелень быстро прорастала в низине, откуда грубо и неразборчиво доносились обрывки прощальных песен жизни.

Поток силы вырос в разы. Чтобы провести его и не сбиться, чтобы сделать, что должно, приходилось все силы сосредоточить на ровном и глубоком дыхании. Дархан даже не сразу понял, что произошло, когда услышал взрыв вдалеке. Слишком долго звук катился до его сознания, а когда прибыл – камни тяжелых сокрушительных мыслей градом обрушились на него, выбивая из состояния единения со стихиями. Шамана понесло куда-то, поджилки затряслись от страха, грудь сдавило, глаза взрезал свет, он закричал и долго еще смотрел перед собой, пока не пришел в себя. А потом побежал, запинаясь и звучно дыша. В пещеру Зеленых. К Каму. Сармик кричал что-то ему в спину. Дар обернулся, не останавливаясь, и понял, что шаман Огня не кричит, а потрескивает, не открывая рта. Но он сумел разобрать его послание чутьем. Понял, что Смех обещает помочь раздобыть Золотые сани.