– Вам нравится, Эслин? Я сам это вышил. Я люблю вышивать и немного подслушивать, – добродушно рассмеялся Энтин. – Кстати, спасибо, что открыли. Мы могли и сбоку выйти, там доски сдвигаются, но так удобнее, конечно.

– Откуда вы знаете мое имя? – опешила она.

– О, мне известны паучихи, что водятся в горах, – подмигнул он. – Захотелось понять, что вы про нас знаете. К счастью, расположение Лоскута для вас осталось тайной. Это хорошо. Я уже думал, что придется пропустить дам вперед и напасть со спины.

– Лоскут? То есть Учебник? – нахмурилась Эслин.

– Ах да. Учебник. Хм, дайте мне минутку, – Энтин рассеянно почесал подбородок. – Кому же я мог обмолвиться о храме именно так? Это существенно сузит круг подозреваемых в шпионаже.

Желудок ухнул вниз, и Эслин прикусила себе губу за то, что не догадалась скрыть удивление. С ним надо держать ухо востро, но продолжать говорить, пока он расположен к общению.

– Что с нами будет?

Задав вопрос, ткачиха постаралась расслабиться, моргнула и едва заметно шевельнула пальцами. У нее ведь есть и еще один козырь в рукаве. Зеленая Нить Истинных Эмоций незримой змейкой поползла к людям министра. Она скользнула мимо мерзкого бритоголового начальника охраны, зацепив его хвостом. Ничего? Сердце застучало быстрее. Быть не может. Вокруг Энтина Нить обползла дважды и не обнаружила иного, чем пустота. Зеленая растерянно опала. Очевидно, удивление отразилось в глазах Эслин, так как министр опять весело рассмеялся.

– Дитя, неужели ты думаешь, что я не слышал про такую талантливую во всех отношениях девушку? Она и в налетах участвует, и бьет окна парламента и даже кропает стишки о свободах женщин. Я читал, и я аплодировал стоя, пусть ты и не видела. Останься ты при этом сатри, без раздумий выкупил бы тебя на весь сезон. Но ты паучиха. Причем владеешь и Красными, и Зелеными, и так активна в сопротивлении, что с тобой и не пообщаешься так просто. Нет, честно, я и не ожидал, что Хазима отпустит тебя сюда. Разве это не беспечно? – Энтин взглянул в глаза своему капитану, как бы призывая его присоединиться к удивлению. – Ну что ж, прекрасный день, удачный час. Я приглашаю вас в Лоскут, мои ниточки. Только ведите себя хорошо! Мне жаль столь ценный материал, но и ставки высоки – парочкой могу поступиться.

Пока он говорил, Эслин лихорадочно пробовала призвать в руку Боевую Нить. Но Красная, что еще недавно с готовностью помогала ей выжигать дверь амбара, теперь не откликалась. Кожа покрылась броней из мурашек, где-то в затылке защекотало. Взгляд метнулся к малышке Наяне. Та, беззвучно глотая слезы, проговорила:

– У них что-то есть. Я не могу видеть Нити. Простите, я не смогла… Лучше пойти по-хорошему.

– Сейчас здесь вы не найдете Красных, а против Зеленых у меня и Офера кое-что есть, – удовлетворенно кивнул Энтин. – Как же преступно мало вы знаете о природе Нитей…

Ощущая, что желудок набит камнями, а во рту у нее жирная склизкая жаба, Эслин протянула руки гвардейцу. Что ж, еще ничего не потеряно. Иошима обязательно поможет. Она обернулась, чтобы кивнуть Наде и вдруг прочла в ее глазах такое, отчего внутри разорвалось пушечное ядро и понимание того, что сейчас произойдет, раскидало внутренности по стенкам.

В тот же миг Нада выстрелила в того, кто держал пистолет у бока ее сестры. Гвардеец упал. А следом упала и сама Нада – под грохот ружей на ее голове расплылись багровые кляксы. С криком раненого зверя Наяна рванула за стену амбара, гвардейцы бросились за ней. Эслин же успела упасть на землю, выхватила из сапога свой пистолет и направила себе в висок.

– Не стреляйте в них! – выкрикнула она, указывая на ткачих в амбаре. – И не преследуйте Наяну! Тогда я пойду с вами.

Энтин, которого втолкнули внутрь, показался вновь и успокаивающе приложил палец к губам.

– Тише, милая. Как неудачно началось наше личное знакомство! Мы обязательно начнем заново. Стража, опустить ружья! И ты опусти, Эслин. Я все равно никого не освобожу. Да и ты в себя не выстрелишь. Но обещаю, что мы вас не убьем и будем обращаться с большим уважением. Каждая из вас – на вес золота.

– Пожалуй, вы правы, министр, – смиренно согласилась Эслин.

Затем резко подняла руку и выстрелила в Энтина. Проклятый начальник охраны, которого назвали Офером, вновь толкнул господина и поймал пулю бывшей сатри плечом. К сожалению, реакцию министра увидеть не удалось. Удар по голове. Вспышка в глазах. Резкая непомерно тяжелая боль навалилась на бесполезную ткачиху и утащила в избавительную тьму.

Талви, столица региона Изыски на севере Ангардаса

– Рюмку крови, – приказал Нэвлис подавальщице, сбросил синий плащ с серебряной тесьмой и по-хозяйски огляделся.

Фальшивое северное лето подошло к концу, но в трактире было людно. В городе все еще оставались солдаты, отпущенные в сезон на вольные работы. Они сдвинули три стола и отдыхали за пивом и партией в карты. Рядом ужинала и весело обсуждала наценки компания торгашей – эти уплывут с товаром в столицу уже со дня на день, пока навигация не закрылась.

Гул в зале мерно разбивал звук спускаемой тетивы – какой-то бородатый рабочий увлеченно тянул струны «журавля». Нэвлис бросил ему на стол монету и лениво двинулся в самый угол. Там, пряча глаза под козырьком картуза, сидела прехорошенькая блондинка в мужском кафтане. Что-то новенькое.

– Какими судьбами в нашем краю, госпожа? – он шаркнул стулом, она вскинула недобрый взгляд, и вдруг ее глаза расширились, а губы разомкнулись.

– Вы, случайно, не слышали о Нитях? – спросила девушка с такой затаенной надеждой в голосе, что Нэвлис на миг опешил.

– Встречалось что-то в старой книге, – он заглянул в кладовую непригодных воспоминаний, бегло огляделся и выудил нужные знания. – Поклонники этой веры считали, что Нити разных цветов составляют основу нашего мира и связывают между собой людей, предметы, места, прошлое и будущее. А каждая ткачиха может переплетать основу с тем цветом, что ей дарован, нарушая естественный ход вещей и внося опасную сумятицу. Это и все, что мне известно. Теперь служение Нитям запрещено во благо людей.

– Да-да, – блондинка с досадой поморщилась. – Я не так спросила. Знаете ли вы кого-то здесь, кто ими интересуется?

Нэвлис непонимающе покачал головой, но девушка не сдавалась.

– Попробуем иначе. Вы местный. Слышали что-то о заброшенном храме неподалеку от вас? Довольно крупное строение, возможно, полуразрушенное, – не видя никакого отклика от Нэвлиса, она вся подалась вперед. – Возможно, оно слывет проклятым, необитаемым. Возможно, овеяно пугающими слухами. Расскажите мне. Что насчет легенд, связанных со странными местами? Пусть не прямо в Изысках, а чуть южнее, но не далее Илаки.

– Почему вы спрашиваете? И как вас зовут? – Нэвлису принесли багряно-черную жидкость в стеклянной рюмке.

– Иошима. А вас? И что пьете? – покосилась его собеседница.

– А на что похоже? – он залпом проглотил густую соленую жидкость, приправленную горькими травами. – Кровь оленя полезна для человека. Наполняет силой животного, дарит частицу его души. Я – Нэвлис.

– Удивительно, – безучастно проговорила Иошима и вновь оживилась. – Ну, так что? Я точно знаю, что вы мне можете чем-то помочь! Нутром чую. И дело не в том, что вы, очевидно, из местной знати.

– Потише, сейчас подумаем, – заверил ее Нэвлис и расслабленно потянулся. – Как вы насчет чая с медом?

– Не откажусь от табака.

Нэвлис приподнял брови, но подозвал трактирщика и попросил раздобыть. Его необычная знакомая наполнила нюхательным порошком свою маленькую табакерку и с явным удовольствием вдохнула.

– Вас это не красит, – припечатал он с неодобрением. – На большой земле теперь так модно?

– Прошу, говорите. Храм, запретные места, легенды, Нити, – напомнила Иошима.

Нэвлис откинулся на стул и быстро пересказал привычную историю про дух Гнева. Там шла речь о месте силы, которое выбрал отец Дархана для обряда. Сейчас оно как раз слыло проклятым: