– Всегда боялся, что мне однажды исподтишка ребенка предъявят, – обреченно пошутил Нэвлис и протянул руки к свертку.

Малыш смотрел на него невидящими глазами.

– Я же услышал какой-то плач, заглянул, а там это сожрать его собралось.

– Что-то не так. Меня смущают младенцы, лежащие посреди леса, – озадаченно заметил Дархан.

– Может, оно утащило его из ближайшей деревни? Дотуда ведь рукой подать. Вернем его домой? – Эслин протянула руки и Нэвлис с облегчением выпустил малыша.

Спасенный ребенок морщил мокрое личико. Эслин осторожно наклонила флягу и влила немного воды ему в рот.

– Вези сама только, – устало махнул рукой Лис.

Лошади вышли на дорогу, и вскоре путники догнали Майму. Лес постепенно начинал редеть, кое-где попадались срубленные стволы. Дорога становилась шире. Разрушенный Храм Нитей остался уже далеко позади, но запах горелого въелся в ноздри. Малыш, которого Эслин прижимала к своему телу одной рукой, легонько завозился. В груди зашевелился узел. Девушка поднесла младенца поближе и понюхала его. От редких светлых волосиков на голове пахло молоком и сахарными булочками. У Эслин вдруг защемило в груди. Ее собственная мать обошлась с ней как с ненужной вещью. Она была первенцем в семье, но разочаровала всех своим появлением. Отец ждал мальчика, а мать, извиняясь, обещала, что в следующий раз точно получится то, что нужно. Сперва няньку, а потом ляльку, говорила она.

Родители Эслин жили обеспеченно, отец был успешным заимодавцем, поэтому она ни в чем не нуждалась, кроме любви. Девочка изо всех сил старалась угодить и услужить, лишь бы заслужить похвалу и нежность. Но ее надежды рухнули окончательно, когда отца посадили в тюрьму за махинации с деньгами. К аресту, очевидно, приложил руку его бывший партнер и товарищ, который чересчур активно руководил изъятием имущества, слишком легко обстряпал развод и взял мать Эслин себе в жены. Родился ее братишка, который мигом стал центром мира для семьи.

«Мама не должна выделять себе любимчика. Тем более, только по наличию штуковины между ног. Ненавижу! Мамы так себя не ведут! Ненавижу, и чтоб ты сдохла!» – бурной рекой обида выплеснулась из заточения в недрах души и понеслась, наполняя Эслин горечью. Воздуха стало не хватать в груди.

–Я ошибка своей матери, – Эслин вздрогнула, когда услышала свой голос, ведь она не собиралась произносить это вслух. Но легче не стало – ее будто тащил куда-то могучий поток боли, время от времени захлестывая волной так, что трудно было сделать вдох. Случись сейчас что-то, она бы и не пошевелилась, околдованная страшной мыслью, оспаривающей ее право на рождение.

Ребенок вновь заревел. Крик набирал силу. Эслин безразлично посмотрела на него и инстинктивно начала покачивать. Вдруг впереди послышался грохот – Дархан свалился с лошади.

– Только не говори, что ты себе там череп проломил, – воскликнул Сармик, проезжая мимо.

– Что еще за шуточки? Что с тобой? Вставай! – Нэвлис подъехал к другу, соскочил с коня и склонился над шаманом.

– Вот твой отец всегда тобой гордился, а мой мечтал о девчонке, словно ему не дочь была нужна, а любовница, – зло выпалил Дархан, впиваясь в него взглядом.

Сознание Эслин в пелене душевной боли куда-то уплывало. Не сбавляя шага, она проехала мимо Дархана, едва расслышав сбоку твердый и полный муки голос Кама, который натянул поводья и остановил лошадь:

– Вот бы выродились узколобые глупцы, отрицающие все, чего не способны постигнуть жалким умишком. Они достойны существования лишь в роли жалких рабов.

Ребенок раскричался еще громче. Истошный крик разрезал воздух и штопором ввинчивался в самое нутро. Маленькое тельце выгнулось на руках у Эслин. Стая воробьев взметнулась с ближайшего куста.

– Ох, Великий Нум! Дети – это адский инструмент пыток. Никогда и ни за что у меня их не будет, – закатила глаза Майма, раздраженно оборачиваясь. – Как его заткнуть? И что они там все бормочут?

– Мне это не нравится, – Алимка озабоченно подъехал к Каму и потрогал его за плечо, но тот сидел с напряженным лицом, глядя в одну точку, – Эслин тоже какая-то странная. Господин, Майма, Сармик, а с вами все нормально?

Нэвлис кивнул. Майма тоже озадаченно подняла бровь.

– Нет, малыш, и меня штормить начинает, – Сармик спешился и стоял посреди дороги, утирая слезы рукавом. – Дед, я не слышу, ребенок орет! Говори громче!

Младенец перешел на визг и, сохрани Эслин рассудок, она наверняка бы удивилась, как он еще не сорвал себе глотку. Но внутренняя река боли вынесла и оставила ее в болоте безразличия и отчаяния, поэтому она просто остановилась и бездумно смотрела вперед, смакуя отчаянную мысль: «Если бы я умерла, то мама пожалела бы». Сармик все же расслышал совет своего духа-помощника. Он побежал к Эслин и ласково попросил:

– Девочка моя, дай-ка мне малыша.

Эслин протянула ему извивающегося ребенка, но Сармик в последнюю секунду убрал подставленные руки, и малыш упал на землю. Одновременно раздался глухой стук и хруст. Воцарилась тишина. По телу Эслин в обратную сторону прокатился леденящий ужас, который снял оцепенение.

– Ты… ты… что наделал… – зубы застучали, когда она вытаращилась на бездыханное тельце, лежащее лицом вниз.

Дархан рывком поднялся, очумело оглядываясь по сторонам. Кам тоже пришел в себя, с досадой выругался и пришпорил коня. Вскоре все собрались возле дрожащей Эслин и затихшего свертка. Девушка спешилась и присела возле него, но не решалась перевернуть. За нее это сделал Кам. Он положил трупик на спину и слегка отпрянул. Лицо ребенка исказилось неестественной злобой, и он пропел нежным детским голосом:

–Вы дойдете? Нет, едва ли. Только землю зря топтали. Что вы, нет, вы не умрете. В Нижний мир не попадете, но потонете во мгле. Пытки есть и на земле. Сдохнут семеро в пути, разложившись изнутри.

Ребенок злобно зыркнул на Эслин и открыл было рот, чтобы продолжить, но Кам его опередил. Из его рта вырвался звук, похожий на гудение рассерженного улья пчел. Гудение нарастало. Путники схватились за уши, а младенец скривил губы в последний раз и полностью обмяк. Только убедившись, что тело несчастного покинули посторонние сущности, Кам замолк.

– Зачем ты это сделал, дубина? Мы же теперь не узнаем, кто это был! – рявкнул на него Сармик, взмахнув руками.

– Я морок с нас снял! А тебе дед ничего полезного не сообщил? – недобро ответил Кам.

– Не знает он. Сильный дух, – буркнул Сармик. – Хотя нет тут великой тайны. Паразит, и песцу понятно. Видать, из пособников Уоюра, больно осведомлен, гад. Хорошо, что Эслин его убила! Ржет как конь в Нижнем, небось.

– Я его убила? Уб-убила ребенка? – заикаясь пролепетала Эслин. Она все никак не могла оторвать глаза от тельца.

– Младенец и так был обречен. Ты оборвала его муки, – заверил ее Дархан. – Поедем, нечего ждать.

– Да, вперед, и побыстрее. И с этого момента – никаких больше попутчиков! – подытожил Нэвлис.

Вся компания, кроме Молодого и Эслин, взобралась на лошадей и двинулась вперед. Алимка же подошел к девушке и тронул ее за плечо:

– Хочешь, похороним?

Эслин перевела взгляд на юношу и, встретив искренне сочувствие в его глазах, разрыдалась. Словно вторя ей, из густого пролеска раздался крик выпи.

Село Заречное

Село Заречное больше хотелось назвать уютным и опрятным городком. Разноцветные двух и трехэтажные домики украшали орнаменты, вырезанные из дерева и окрашенные в белый. Получалось похоже на кружево. Аккуратные улочки степенно пересекали нарядные прохожие, с достоинством двигались кони с косичками в гриве, везущие экипажи и телеги. Пожалуй, любой столичный житель в минуты усталости с удовольствием бы выбрал переезд в Заречное к тихой и неторопливой жизни.

Путники выделялись на улице: плащи в дорожной пыли, прилипший запах гари и пота, изможденные лица. Они выбрали первый попавшийся постоялый двор и ввалились внутрь, наскоро передав лошадей паре конюхов. Нэвлис молча бросил на стойку увесистый мешочек. Высокий и сутулый хозяин собрался пересчитать деньги, но, наткнувшись на мрачные лица северян, признался, что у него всего четыре комнаты и он готов немедленно проводить туда гостей. Нэвлис по-хозяйски закинул на стойку локоть и обернулся к своим: