– Сегодня? – Эслин не смогла сдержать истерического хохота. – А кто меня взял силой на озере? Кто дергал за жилы моего сердца, как за косичку? Кто вел себя со мной как с куском мяса?

– Я, – глухо ответил Дархан. – В моем положении без силы и гнева было не обойтись, не выжить. Однако по законам Среднего мира достаточно было отвечать жестокостью на жестокость, давать отпор, и не более. Но вкус власти так сладок, что я не заметил, как перешел грань. Не знаю, кто управлял мной в те моменты – дух или мое самодурство. Не жалею ни о чем, но более так поступать не стану. Я осознал много важного в последние дни. Скажи, что я могу для тебя сделать?

– Дай. Мне. Уйти, – Эслин вскочила на ноги, ее колотило. – Сейчас!

Она подхватила с земли увесистый камень на всякий случай и уверенно двинулась в лес, но он схватил ее за локоть.

– Сожалею, но я не могу тебя отпустить, – нежно проговорил он, не ослабляя хватки. – Во-первых, сейчас мне как никогда важно быстро найти тотем. В нем мой амагят Трава. Без него мне не выгнать Уоюра из себя. Во-вторых, Сармик убьет тебя, если ты останешься одна.

Глаза его были серыми как облака в пасмурный день, но сейчас, когда он пытался так отчаянно что-то ей втолковать, выглядел таким же одержимым, как с голубыми. Таким же одержимым, как Сармик.

– Отпусти! – Эслин выдернула свою руку и нервно дернула ею. Его прикосновения вызывали такое отвращение, как если бы по ее руке полз огромный паук, медленно перебирая жесткими щетинками на восьми лапах.

Он виновато разжал руки и мельком скользнул взглядом по камню. Заметил, ну и пусть. Должен быть способ ударить. Она немного отошла в сторону и ощутила, как ее позвоночник превращается в стальной шест, а лавина спокойствия снисходит на измученное сознание. Никогда. Никогда больше. Никаких сделок. Никакого сочувствия тем, кто причиняет боль. Нужно его отвлечь.

– А ведь я начала что-то к тебе испытывать. Но потом поняла, что это такое. Просто влечение, болезненная страсть. Как будто я стою над костром, раздвинув ноги. Снизу тепло, а в глазах дым. И все бы ничего, но пламя растет, и жертва сгорает в нем заживо, так и не рассмотрев истины.

Эслин не сводила с него глаз и делала крохотные шаги, обходя шамана вокруг. Пусть думает, что она собирается уйти. Дар тоже пристально смотрел на нее и тихо ответил:

– Я тоже начал что-то чувствовать. Хотя знал, что ты врешь мне в лицо и играешь со мной.

– Ложь! Ты больной эгоист и думал только о себе, – вскрикнула Эслин, и тут же пожалела. Ну почему ее это задевает?

– А ты продажная девка. Да, я принудил тебя, но играла ты от души, и тебе все удалось, – с сожалением парировал Дар. – Ластилась ко мне, скрывая страх и презрение. Я же, напротив, вел себя как свинья, но безбожно влюбился. И ясно осознал это только что. Когда увидел тебя на земле. При смерти. Из-за меня. Я больше не хочу быть причиной боли близких людей. Я все исправлю.

– Отвернись, не смотри на меня! Ты мне противен! – выкрикнула Эслин, ощущая, как слезы набегают на глаза.

Сейчас не время для слабости! Он как раз послушался и встал к ней вполоборота. Не опасается, не знает, что ей рассказали про затылок. Хоть бы сработало. Она тихонько приблизилась к нему, чтобы попасть точнее. Интересно, сработает ли этот трюк, если глаза серые? Ай, все равно. Будет просто приятно ему зарядить и сбежать. Клятва, последствия, болезни и муки – все равно, лишь бы подальше отсюда!

Он уверенно продолжал, не глядя на нее, как и просила:

– Я сделаю, как ты хотела. Убью Энтина и помогу тебе. Пусть он будет моей последней жертвой. Даже без силы Уоюра справлюсь. Только дай закончить с моим проклятием, и я отблагодарю, принесу новую пользу. Просто так.

Губы Эслин задрожали, она чуть помедлила, но тут же крепче сжала камень, замахнулась, и… Дархан резко обернулся, охнул и с силой толкнул ее на землю. Эслин испугалась, что он понял ее намерение, но над ней просвистела пуля, впилась в плечо шамана. Он схватился за рану и скривился.

– Ну вот и попалась! Теперь награда наша! – прозвучал незнакомый хриплый голос. – Стреляй в мужика, громила. За живую и мертвую один хрен дают, только отбить надо.

Тульпа

Мелкий вгляделся в Дара и вдруг затрясся, стащил свое ружье с плеча и прицелился.

– Ты чего, Козырь? – удивился здоровяк.

– Эт-т-то тот… З-з-знахарь, – начал заикаться Козырь, отступая, – который всех уб-б-ил и покойников того… целовал будто.

Дархан тоже припомнил этого шныря в камере. Видимо, удалось найти товарищей, разжиться оружием во время пожара и сбежать. И теперь эта троица угрожала жизни небезразличной ему женщины. Требовалось время, чтобы защитить ее и себя. Пришлось подхватить игру:

– Идиот. Я не целовал их, а пил души. И выпью ваши – глазом моргнуть не успеете, – пригрозил он и изобразил рукой, как опрокидывает стакан. – Опусти дуло, иначе худо будет!

Вместо ответа, Козырь сжал зубы и выстрелил прямо в шамана, но рука дрогнула, а Дар увернулся, и пуля вспорола бок. Он упал на колени, стиснул зубы и процедил Эслин:

– За меня! Я их отвлеку, а ты беги и прячься в лесу.

– Они же тебя убьют! – резко ответила Эслин и крикнула беглым. – Не стреляйте, я пойду по-хорошему! Вам же удобнее, чем тело тащить!

– Ты слабоумная? – прорычал Дархан. – Ты мне нужна, и я тебя сберегу. Заткнись и жди момент.

В это время бандиты тоже перекинулись парой фраз:

– Козырь, ты окосел? Давай штыком добивай, – взвился бородатый.

– Не, я к нему и близко не подойду, – занервничал Козырь, – А ты чего стоишь?

– Правильно стоишь. И думать не смей, а то душу заберу, – пообещал Дархан.

Он незаметно толкнул девушку локтем, а сам сбивчиво зашептал призыв Арепии и Листопаду. Духи не отзывались. Кровь текла, плечо и бок холодели. А Эслин упустила возможность – лысый громила ругнулся и тяжело пошел к ним, нацелив штык.

За несколько секунд в голове Дара пронесся целый поток мыслей. Служебные духи не шли на помощь, Уоюр тоже затаился. Чувство бессилия и злости затопляли его. Эслин шумно дышала сзади, сжав его локоть, и это добавляло отчаяния. «Ты слабак, Травник», «Дед говорит, у тебя с головой непорядок», «Ты больной эгоист и думал только о себе», «Тряпка, ничтожество» – в памяти вспышками мелькнули картины, где Майма, Сармик, Нэвлис и сама Эслин бросали в него оскорбления. А следом закружили хоровод его жертвы и жители Изысков, завывая: «Убийца! Проклятый! Кара богов!».

Шаман вдруг явственно ощутил, что сейчас умрет, и подумал – что ж, может оно и к лучшему: Уоюра выкинет в Нижний мир, и дело с концом. А если дух так и останется в трупе, то Майма или Кам уж как-нибудь без него проведут этот обряд. В конце концов, это только одно из воплощений, нечего трястись. Не об этом ли говорили сихиртя возле чума бабки? Может, его душа выбрала такой опыт…

Бородатый все же выстрелил и попал ему в грудь. В глазах Дара мелькнули молнии, в голове зашумел ливень, а из раны хлынула кровь. Тяжелый могильный холод потек по телу. Однако он все еще стоял на коленях и не падал, а боль будто заполняла чужое тело, не его. Он поднял глаза и сквозь пелену посмотрел на бывших арестантов. Те ошарашенно застыли.

– Что-то не дохнет. Но и не дергается, – полушепотом проговорил бородатый, опуская ружье. – Давай, насквозь его!

Кровь хлестала, конечности тяжелели, но шаман будто отстранился от ощущений или разделил их с кем-то. Попытался встать, но ноги не подчинились, мышцы затряслись как студень и обвисли. «Неужели я не смог помочь ей? Неужели буду смотреть, как ее уводят?». Но тут отчаяние сменилось изумлением.

Эслин выскочила из-за его спины навстречу громиле и с боевым криком саданула его камнем по шее сбоку. От неожиданности тот не успел отвести удар. А вот девушка, похоже, знала, куда нужно бить. Здоровяк выпустил ружье, схватился за голову и сделал пару нетвердых шагов назад. Немедля, Эслин взмахнула рукой так, будто в ней был хлыст. И правда, в тот момент, как невидимое оружие соприкоснулось с телом здоровяка, оно взорвалось ярко-красным. Боевые Нити! Как она смогла?!