Юркий хищник скрывался, но ни капли не опасался. Он медленно вышел на свет и проговорил:

– Ты прав, она мешает шаманчику. Нужно избавиться.

Затем взмахнул длинным хвостом и ускользнул во тьму, а Нэвлис так и остался стоять ошарашенным. Свет и мрак, общая польза и личная выгода, толкались внутри него, перебивая друг друга.

« Это явно дух из тех, про кого говорил Дар… Позвать своих? Дар… Неблагодарная скотина. Нет, избавиться – это верно. Но не своими руками. И не бестолково. А может все же догнать горностая и придушить? Почему сразу не…? Эх! »

Крики позади заставили Нэвлиса поспешить к своим. Встретившись вновь, они быстро отвязали коней и припустили в лес. Едва шум города затих, и огни оказались вдалеке, Нэвлис приказал остановиться на отдых. Эслин вполне разумно держалась своего заступника и на главу северян глаз не поднимала. Нэвлис с омерзением отвернулся от этой парочки и переключился на Сармика. Бедняга рухнул на землю, его начало лихорадить. На лбу выступила испарина, от тела шел жар, но кожа покрылась мурашками. Глаза бегали. Нэвлис склонился над ним и спросил:

– Эй, кутила, ты как?

– Дед сердится, распекает изнутри. Питомцы голодны, царапают потроха, – пробормотал Смех. – Надо умаслить. Надо покормить. Не оставят, в гроб сведут.

Нэвлис придвинулся к нему ближе:

– Как насчет Эслин? Ее душу бери. Наедятся твои любимцы?

Глаза Сармика впились в предводителя.

– А разве не ты обещал ее беречь? – просипел он, вонзая в руку Нэвлиса скрюченные негнущиеся пальцы. – Против тебя не пойду.

– Не я обещал. – Нэвлис с трудом выдернул руку из хватки хищного шамана. – Травника испугаешься?

Лицо Сармика искривило мучительное сомнение: он свел брови, вытаращил глаза и по-жабьи растянул губы, но тут его тело пронзила судорога. Шаман выгнулся едва ли не колесом, как если бы его резко дернули за талию сверху. Нэвлис отшатнулся, гадая, имеет ли смысл продолжать беседу. Но Смех тут же расслабился, опал и живо закивал ему.

– Да, да, возьму. Не убоюсь, нет. Она ему нравится, видно. Ценность повышает цену. Нужный вкуснее. Ненавистью нашпигованный враг, нежностью напитанный ребенок – лучшие лакомства, – Сармик схватил Лиса за лицо и чувственно зашептал. – Пусть Травник привыкает. Ох и пир чуют мои песики! И кто предложил, надоумил? Кто обещает? Травника брат и господин. Вот уж рычащие набьют утробы редкой добычей. Ее тело будет корчиться, дергаться, помирать. Не мое. Меня не тронут, меня отпустят. Меня слушаться будут.

Нэвлис с отвращением отодвинулся от него и наказал:

– Славно. Тогда повремени. Теперь будем двигаться в Оспари одновременно с министром. Подвернется случай – я отвлеку или уболтаю Дара, а ты заберешь ее душу. Тело же мне отдашь, я его Энтину вручу, а что там дальше с ней будет – не моя забота.

– Потерплю, но мало-мало. А пока что-то перехватить надо, иначе идти не смогу, – проскулил Сармик. – Вернусь в город тихонько, да? Пока там ярмарка, пьяных много, пришлых много, никто ничего не заметит.

Нэвлис махнул рукой:

– Плохой у тебя ие-кыла, ненасытный. Плохих служебных духов подсказал. Кто кому служит-то? Иди. Но быстро. Помни, нам нельзя надолго разделяться. Слуги Уоюра не дремлют.

Сармик недослушал предостережение. Он подхватился и огромными прыжками понесся обратно в город, оставив своего коня. Голод служебных духов придал ему звериных невероятных сил. Нэвлис повернулся к Эслин, которая что-то тихонько рассказывала Дару и улыбнулся ей своей самой очаровательной улыбкой.

«

Ничтожность

»

Верхний и Нижний мир

По лицу Дархана легко можно было понять, когда он размышляет о любовных отношениях – рот кривился как от зубной боли. Из любопытства он пытался ухаживать, но чувствовал себя круглым идиотом, и даже опасался, как бы его никто не застал за проявлением внимания. В интересе прекрасного пола к своей персоне он видел тайный умысел, слепой восторг в девичьих глазах презирал, а за сочувствие к его положению ненавидел. К счастью, большинство девушек избегало его, но все же находились дурехи, мечтающие приручить опасного изгоя. При случае он не отказывал себе в женской ласке, но после этого нередко раздражался без причин: мог обидеть словом или опозорить, выкинув любовницу за дверь без одежды. В какой-то момент он вовсе бросил попытки получить новый опыт и прекрасно ощущал себя в одиночестве.

Но его протеже удалось совершить невероятное. Всего пять дней, что они отошли от городка с ярмаркой, а Эслин уже заставила шамана разговориться в ответ на личные вопросы. Пара забавных историй к месту – и он усмехается. Да еще это явное удовольствие от его ласк, а не стиснутые зубы, как вначале. Любому мужчине польстит. Стала как по щелчку жизнерадостной – едет и природой наслаждается. Общается так, словно он ей нравится. И это после того, как он сжал ее птичье сердечко. И гадать нечего – распинается, чтобы защитил от Нэвлиса и помог с Нитями. Хотя четко ведь сказал, что не может. Ну что ж, пусть тешит свои надежды, а он насладится спектаклем из первых рядов.

Дархан, как-то засыпая, даже прикинул, а не взять ли ее в жены? А что – покладистая, послушная, старается от души. Если бы она его и впрямь любила – были бы придирки, обиды, ссоры, попытки изменить, словом, все как в обычных семьях. А тут тишь да гладь. Вот что такое деловые отношения! Если она не решится противостоять своим врагам и захочет скрыться в густых лесах – ему это только на руку. Ох, как тогда удобно заживется! А за хорошую службу и он в долгу никогда не останется. Потому и купил ей тряпки. Заслужила.

Узнав, что Эслин ищут, Нэвлис отвел северян в сторону от главной дороги, и темп их продвижения замедлился. Теперь приходилось двигаться по изрядно заросшей старой тропе, огибая колючие кустарники, болотца и поваленные стволы. Время на коротких привалах Дархан проводил вместе со своей податливой подопечной, а ночью даже прекратил отсылать от себя, наслаждаясь теплом ее тела до самого утра. Появляться в городишках стало небезопасно, поэтому путники не сворачивали, надеясь через три-четыре дня добраться до крупного Трисориса. Мягкий лес мало-помалу редел, мох уступал место разнотравью, деревья становились разнообразнее – хвойные впустили в свою компанию лиственные. Кстати, о лиственных. Дархан до сих пор не вернул должок, и он мог ему аукнуться в любую минуту.

Днем северяне остановились передохнуть на поляне, которую заполнили невесомые сиреневые облака незнакомого кустарника. Эслин устроилась на шершавом валуне и выпустила на волю шелковый водопад волос. Из-под ресниц она взглянула на Дархана, отвернулась и принялась массировать себе плечи и руки, уставшие от верховой езды. Дар с одобрением понаблюдал как она прикасается к себе, ощутил, как жаром разрастается вожделение, и мотнул головой: «Успеется».

Он отошел в сторону от остальных и приметил в траве ужа. Хвост чешуйчатого указывал на старую кряжистую березу. Кора двух ее стволов от времени посерела, листья нависали плотным шатром. Шершавое тело дерева теплом отозвалось на прикосновение ладони. Шаман разложил у корней еду и питье из своих запасов, нашел в древесине отверстие и вложил туда плоский камешек, на котором загодя нанес рисунок самого себя, вросшего в дерево. Этим подобием он выказывал почтение Листопаду и проявлял благодарность. Хотя искренне ею преисполниться было трудно.

Как требовалось, Дар почтительно отошел от дерева, не поворачиваясь к нему спиной и недовольно подумал: «Ведь мы равны по силе. Взаимоуважение – да. Услуга за услугу – справедливо, но не поклонение». Дархан понятия не имел, откуда идут корни у этого упрямства, но поделать ничего с собой не мог. Точнее, как раз таки делал ровно то, на что его хватало.

Закончив с этим, он хотел отойти, но вдруг увидел сухой отмерший кусочек корня, похожий на фигурку человека. Он осторожно отрезал его, сбрызнул водой с пеплом от праздничного костра и спрятал в карман. От таких подарков не отказываются. Теперь пора отыскать на земле лопух с крепкими круглыми шишечками цветов. Для Арепии он тоже оставил кушанье, разложил вокруг монетки, затем завязал на стебле белую бархатную ленточку из своих запасов и быстро отделил для себя цветок. Сел рядом на землю и подпалил кусочек коры, чтобы окурить дымом объекты своего почитания. Кора никак не начинала чадить, быстро тухла, а тощие сизые змейки быстро растворялись в воздухе. Не приняли. Что ж, стоило ожидать. Если бы не патовое положение, он бы их и не привлекал. Дар еще раз обратился к служебным духам и сделал не меньше десяти земных поклонов, надеясь, что эти двое оценят хотя бы его старания. Теперь можно одним глазком заглянуть в Верхний мир и узнать про Траву у духов Воздуха и Земли. Усилием воли он погрузился во тьму, задрал голову и ощутил неподалеку столб света, что, расширяясь воронкой, вел вверх. В висках привычно затрещало, вены вздулись, но вскоре тело почти перестало ощущаться и пушинкой вознеслось по указанному пути.