Нэвлис обернулся ко всем и объявил:

– Кам и Алимка поедут со мной в Оспари, вы перед министром еще не засветились. Майма, а ты отправишься с Даром и Сармиком сразу в горы длинным путем и присмотришь, чтобы они друг друга не убили. Мы осмотримся в столице и присоединимся к вам.

Ни у кого не нашлось сил спорить. Нэвлис отошел к своему лежбищу и уселся, хлопая по внутренним карманам. Не найдя гребня для волос, помянул сихиртя. Тут же рядом с ним опустился Подарок.

– Ну что, хотя бы одной жертвой меньше? Охладел? – вполголоса спросил он у шамана, стрельнув глазами в Эслин. Дар недовольно перевел глаза на Сармика и ответил:

– Нет. Пожалуй, штуки три добавилось.

– Да как так? – вытаращился на него Лис. – Ты старался? Напугал ее своей ночной резней? Вел себя как подонок?

– Как всегда, – пожал плечами шаман. – Но мы как-то поболтали хорошо, и она с меня печаль сняла, прямо руками.

Нэвлис закатил глаза:

– Нет, видно, не печаль, а обязательства. А это даже слаще, чем платье, да? Давай-ка и мы с тобой поболтаем. Ты – ритуальный убийца! И снимать с тебя надо твои приступы гнева! И долг! Ты о нем хоть помнишь?

– Уж я-то помню. Так вышло, – процедил Дар, потом вдруг приблизился, прикоснулся кончиками пальцев к своей груди и шепнул. – Со мной что-то происходит, что-то задвигалось внутри, будто лед треснул и пошел. Когда за ней пришли, я впервые не смог войти в состояние духа, когда мне плевать на людские жизни. Мне бы стражу разом умертвить, а я не мог найти эту силу внутри, но нашел что-то другое… Что-то глубокое…

– Отлично. Я так рад, – бесстрастно перебил его Нэвлис, ощутив, как усталость и бессилие превращают конечности в веревки. – Но вместе с тем, ты теперь должен Сармику больше. Завязывай с ней. Куплю тебе другую сатри в Оспари, обещаю.

– Тебе денег не хватит. Им там дома дарят за это, – угрюмо сообщил Дархан. – А о Сармике не волнуйся. Скоро я найду Траву. Я теперь лучше понял его природу. Он – правитель-невидимка, простой и непобедимый. Безобидный, но влиятельный. Найду, и с ним одолею Длинного влегкую! Ты знаешь, мне даже показалось, что я сам – Трава. И как я умудрялся столько бегать от своей сути? Немедленно отправлюсь к Земле и Воздуху, и исполню любые их прихоти!

– Нет уж. Ты утром отправишься за конями с Алимкой. Не смей бросать нас, слышал? – Нэвлис ткнул в него пальцем и пошел к Эслин.

Творился какой-то цирк с конями, псами, бубнами и девицами, а сверху все заливала кровь, и это ужасно раздражало. Что ж, он все еще должен возвыситься над хаосом, а не утонуть в нем.

Ткачихе-паучихе тоже не спалось, и она поведала Нэвлису, что прошлый министр экономики, знаменитый Еллий Канкрин еще жив! А Энтин сейчас выдерживает его политику, ничего не меняя и не привнося. Эслин выдала и свои подозрения на тему того, что Коэн мечтает завладеть Золотыми Нитями Вдохновения, а может, вообще всеми известными Нитями. Однако он в равной степени жаждет близости ткачих и боится их, потому и сбежал сразу после того, как отдал приказ поймать ее. Когда длиннокосая говорила о нем, то у нее зуб на зуб не попадал, но не от страха, а от какого-то лихорадочного возбуждения. Поэтому Нэвлис не удержался от вопроса:

– А что сама теперь будешь делать?

– Сперва покажу Дару все пещеры, которые вспомню, затем помогу ему убить Энтина. Потом верну связь с Красными, возьму людей и разберу проклятый Учебник до основания. А дальше… кто знает? Возможно, и впрямь осяду где-то при дворе подле Иошимы, если она сумеет обелить мою репутацию. Постой, а ты не собирался присоединиться к Энтину? – встрепенулась вдруг Эслин.

– Опомнилась… – Нэвлис не сдержал смешок. – Нет. Твое счастье, что у нас с ним все же идейные разногласия.

– Тогда ты будешь выступать на моей стороне, как обещал?

– Белочка, я выступаю только на своей стороне. В первую очередь, меня волнует судьба платины и Изысков. Если вы мне с этим поможете, я отплачу, как и обещал.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – устало проговорила длиннокосая, роняя голову.

К телеге подошел Кам и поискал биение жизни у Маймы на шее. Заметив взгляд Лиса, шаман Звука пробормотал:

– Совсем как кукла. Пойду за ней.

– Сам кукла! Дырявая ты оленья шкура. Не трожь меня, не помогай! – взвизгнула Майма, не открывая глаз, и в ту же секунду расслабилась и развалилась.

Кам гневно раздул ноздри, но спокойно отметил:

– Ей лучше, – затем добавил в сторону. – И почему для таких помощь – это непременно унижение?

– Потому что так и есть, – отозвался Нэвлис. – Ждать от других помощи – это признать свое поражение.

– А по мне, так это усиление друг друга, – возразила Эслин, прижимаясь к пышущей жаром Майме. – Не только отдавать в мир, но и брать. И помощь тоже.

– О, ты знаешь толк в том, как ездить на чужой шее, верно? – язвительно уточнил Нэвлис. Не то, чтобы ему непременно хотелось уколоть союзницу. Просто не видел повода сдерживать усталость с раздражением, и заодно проверял, как она ответит.

– Я не отказываюсь от подарков Небесной матери и всегда плачу за них. Мы все за все платим, просто всегда по-разному, – тихо ответила Эслин.

Нэвлису и самому надоело беседовать, язык еле ворочался, и все же любопытство взяло верх.

– Ты одновременно веруешь и в Нити, и в Родителей?

– Ну кто-то ведь держит концы основы и следит, чтобы Нити не путались, – прозвучало в ответ.

Нэвлис рухнул на свое место и глянул напоследок на Сармика. Тот лежал в стороне и с кем-то ругался, бормотал и тихо хохотал. Нэвлис ощутил, что от этого у него мороз пробегает по коже и четко понял предка Тортура, запретившего иные верования. Не удивительно, если после доклада городничего Трисориса о пожарах и псах король и сам обратит пристальное внимание на шаманов. Кому нужно это буйное оружие, которое стреляет куда и когда захочет?

Словно в ответ на эту мысль из кустов донесся нечеловеческий смешок, похожий на клекот птицы. Нэвлис вздрогнул, но проверять не стал и провалился наконец в сон, решив, что если в Нижнем мире ему дадут поспать, то он не против туда отправиться.

Верхний мир

Горы, как плотный бугристый доспех из ракушек, наросли на севере и юге королевства Ангардас. Центральную его часть занимала равнина, сдобренная солнечными лесами, легкомысленными речками и полями с рыхлой почвой. Селений земледельцев здесь становилось все больше, поэтому путникам приходилось смещаться на восток, все дальше от обжитого Любимого моря, ближе к нехоженым угрюмым лесам с потрескавшейся землей и сухой травой.

Скрываться от чужих глаз пришлось не всем. Под Трисорисом Дархан вместе с Эслин, Маймой и Сармиком отделились от остальных. Шаманка так нахально возникла возле Иошимы почти под руку с Эслин, что министр просто не смог обделить ее вниманием. Теперь портреты обеих женщин красовались на столбах, а вознаграждение за их поимку выросло. Кроме того, слухи о пламенной ведьме покатились впереди компании. Майма, утопая в глубоком капюшоне своей накидки, слушала их с широкой улыбкой. Сармик явно скучал в дороге, и боязливые визиты в мелкие села не поднимали ему настроения.

Перед тем как разъехаться, Нэвлис с обреченным вздохом попросил друга либо оставить Эслин, либо найти Траву и как-то договориться по поводу долга. Дар пообещал ему решить вопрос миром, но сам в благополучный исход дела не верил. Пока Смех не напоминал ему о душах и сносно себя вел, он посвятил все мысли Эслин. Больше недели, что они провели в пути, он засыпал и просыпался с чувством легкости и спокойствия, ощущая свою руку на ее руке. Не хотелось думать и тратить силы на подозрение и сопротивление. Они всерьез обсуждали пустяковые темы, искали смысл в узорах пыли на дороге и стрекоте светлячков, глупо шутили и хохотали от своих выдумок, словно на свет летнего солнца выглянули из темниц тела их детские желания. Эслин распустила косу, и река ее волос посерела от пыли и наполнилась мелким сором, но Дару так даже нравилось. Он погружался пальцами в тяжелый каштановый водопад и задумчиво перебирал прядки, а она принимала его прикосновения, его проявления беспечности, его самого.