– Пьян, свинья? Непостижимо! Что вы мне рассказываете… Вам дали простой приказ – задержать подозреваемую. Женщину! Без оружия! Пусть она и со спутником появилась. Безоружным! Как вы могли проглядеть на них взрывчатку и тот момент, когда они ее подожгли? Учитывая площадь поражения, они просто не могли это сделать по щелчку, как вы мне тут доказываете! Хватит мямлить, язык прикажу вырезать!

– Похоже, приятели нас не дождались, так что и мы задерживаться не станем, – лениво проговорил Нэвлис.

В ответ на это Сармик сжал бока коня коленями и принялся тихонько стучать по бубну, водя подушечками пальцев по большому кругу.

– Не время музицировать. Повесь штуковину обратно, – предупредил его конвоир, но Сармик широко улыбнулся ему, обнажив слегка заостренные клыки:

– Не, ты дослушай, – и тревожной дробью забил по центру бубна, а потом с размаху поставил точку ладонью.

Воздух вокруг них завихрился и прямо под ногами шаманского коня возникли силуэты горбатых псов с тремя хвостами. Нэвлис раньше не видел их такими, да еще втрое выросшими в размере. Лошади отпрянули, попятились, встали на дыбы, заржали. Конвоиры закричали благим матом, лихо сдернули с плеч ружья и принялись палить по зверям, но тщетно – пули пролетали мимо, а питомцы не теряли зря времени – с дикой яростью они набросились на коней. От ворот к ним побежали остатки стражи городничего. Нэвлис с трудом удержал своего скакуна, крикнул Алимке, и вдвоем они было помчались прочь из города, но случайная пуля попала в круп коня Лиса, и тот так взбрыкнул, что выкинул его из седла. К несчастью, одна нога Нэвлиса застряла в стремени, и он сильно ударился затылком, а затем пропахал носом землю, пока носок сапога не освободился. Алимка остановился и бросился ему на помощь. Сквозь искры в глазах Нэвлис увидел, как Сармик соскальзывает на землю и отвязывает свои ножны с мечом от седла жандарма.

Дико рычащие твари заняли собой все внимание защитников города, но их призрачные тела прекрасно пропускали пули, и одна из них случайно влетела Смеху прямо в бедро. Он взвыл не хуже своих любимцев, перекинул ремень ножен через плечо и, оттолкнувшись здоровой ногой от стремени, перекинул больную через спину лошади. Оставшаяся стража палила уже без разбора, некоторые просто отступали, городской глава то ли ругался, то ли молился, пока его тащили к дворцу. Наконец, Сармик присоединился к Алимке и Лису, который забрался на коня юноши и вцепился в парня.

Их никто не преследовал, но впереди у ворот полыхало пламя. Горели рыночные палатки, встречавшие путников при въезде. Оттуда же неслись крики и пальба. Забил пожарный колокол. Нэвлис крикнул, что хорошо бы объехать эту заварушку, но Алимка и Сармик уже направили коней в самое месиво. Хищного шамана догнали его питомцы и теперь бежали впереди, огрызаясь по сторонам. Вдруг они отвернули от курса, резко забрали вправо и растворились в воздухе. Лошади тоже свернули, и вовремя – раздался взрыв, и звуковая волна отбросила людей, скакунов и вещи. Нэвлис зажмурился. К счастью, их задело лишь по дуге, а проход между горящими рядами вывел прямиком за городские ворота, где в центре воронки обессилевший Кам выпустил из рук варган, подхватил осевшую Майму и побрел по дороге вон из Трисориса.

– Подвезти? – гаркнул Сармик ему в спину.

Кам с явным облегчением обернулся, но тут же снова поник:

– На чем?

– Момент! – Алимка соскочил с коня и Нэвлис завалился на шею животного. Голова кружилась.

Позади царила суета, поднявшиеся среди ночи люди бегали с ведрами, городская стража поднималась после взрыва, а Молодой спешно впряг в оставленную у ворот телегу перепуганного коня и подвел его к землякам. Кам бережно уложил в нее Майму и запрыгнул следом. Сармик со стоном спешился и на четвереньках запрыгнул к ним.

– Скорее! – не удержался Нэвлис.

Алимке спешка только мешала. Руки ходили ходуном, пока он затягивал подпруги на лошади Сармика. Когда оба взволнованных животных оказались в упряжке, юноша запрыгнул внутрь и взялся за поводья. В этот момент к нему сбоку подбежали двое жандармов со штыками, но Кам страшным горловым голосом крикнул:

– Сзади!

Нападавшие подпрыгнули и обернулись всего на мгновение, но его хватило Сармику, чтобы взмахнуть мечом, а Молодому – тронуть. Наконец, северяне выехали из города и помчались в ночь, оставляя за собой панику и языки пламени.

***

Когда Трисорис остался позади, Нэвлис понял, что от тряски в седле голова болит и кружится все сильнее. Нужно передохнуть самому и дать возможность другим разобраться с ранами. А для этого хорошо бы найти укромное место подальше от дороги. Он сощурил глаза и в слабом свете растущей луны начал присматривать съезд под надежную крышу хвойных. Вдруг на дороге появились два силуэта и замахали руками. Нэвлис выдохнул и, приблизившись, ядовито признался:

– Эслин, девочка моя, обожаю!

Дар взял его коня за поводья и махнул Алимке:

– Сюда заводи, тут ровно и неприметно.

Шаманка очнулась и зашипела от боли. Эслин подбежала к телеге, Нэвлис спешился и приблизился, держась за голову:

– Майма, что с тобой?

– Шерсть на теле везде, сними! В шерсти жарко! Должна быть чешуя, чешуя не чешется! – глаза Маймы вместе с белком заволокло сизым дымом.

Нэвлис заглянул в них, и на миг ему показалось, что внутри темные тени с длинными шеями скачут вокруг дымящегося самовара и дуют на него. Он отпрянул.

– Расплясался ее амагят. Дикий пир устроил. Она сама его возбудила, а потом сдержать не смогла, вот он на ней и отыгрался, – мрачно пояснил Кам. – Раз она про чешую заговорила, значит, мать-зверя зовет. Встретятся – выживет.

Нэвлис кивнул с понимающим видом и искренним нежеланием вникать в эти высшие материи. Без стакана не разберешься, а помочь не поможешь все равно.

– Итак, у нас осталось три лошади, одна телега и воз проблем. Начнем вот с чего – Кам, помоги Майме, а ты, Дар, вынь пулю из Сармика.

– Задаром лечить не возьмусь, – спокойно покачал головой Дархан и Сармик плюнул на землю:

– Пусть внутри остается, зарастет.

Дархан с напускным сожалением развел руками. Алимка не выдержал и с похвальной решимостью предложил Сармику свои руки и сострадание. Парень занял у недовольного Дара пинцет с бинтами, промыл рану и самоотверженно углубился в нее в поисках пули. Судя по их лицам, казалось, что это Сармик вытаскивает пулю у страдающего Алимки, а не наоборот. Наконец, новоявленный лекарь справился и даже застонал от облегчения. Нэвлис не удержался и потрепал его по голове, а Дар выдал сок чистотела для заживления не столько Смеху, сколько Алимке, который был рад довести свое ответственное дело до конца. У Кама дела шли хуже. Все, что он сейчас мог – это выбрасывать в воздух длинный металлический звон в мягком обрамлении своего дыхания. Головная боль Нэвлиса впитывала эти звуки и зачарованно утихала. Майма тоже спокойно лежала, изредка подрагивая.

Как-то Дар сравнивал шамана с дверью между мирами. Они могут пропустить наружу столько силы, сколько беспрепятственно уместится в ширину проема, но когда приходится камлать на пределе возможностей, дверь может слететь с петель и на ее возвращение потребуется время. Кам как раз приходил в себя, а вот Майму, похоже, разнесло в щепки. Поймав взволнованный взгляд Нэвлиса, Дар успокоил его:

– Видишь, она оставила ярость огня в себе, чтобы люди не пострадали. Сейчас перегорит и придет в себя. Она в дружбе с амагят, так что он не станет долго на нее сердиться. Ты ведь и сам знаешь характер огня.

– А у вас-то, что было?

Пока Дар быстро пересказал историю их задержания, запасливый Молодой выудил из-за пазухи кресало и, не с первой попытки, но все же развел костерок. После все принялись ломать ветки и кусты для своего лежбища на остаток ночи. Меха и большая часть поклажи осталась в Трисорисе, и досада цепкими кошачьими коготками царапнула Нэвлиса изнутри – ехать голодранцем, пусть и с деньгами, неприятно. Разочаровала его и длиннокосая – теперь превратить министра в свою марионетку она не сможет и лично представить его ко двору тоже. Не то чтобы он привык на кого-то полагаться, но досадно.