– Сожалею, но я не расслышал. Не затруднит ли вас повторить? – озадаченно обратился к троице Энтин.

– Жаль, что мне приходится платить своими усилиями за ваши проблемы со слухом, – с надменной ухмылкой произнес Нэвлис. – При случае обратитесь к врачу. А сказал я, что нам необходимо встретиться и как можно скорее. Дело по Изыскам не терпит отлагательств.

– Какое еще дело? – оживился Энтин.

С виноватой улыбкой он вдруг затряс головой и с силой потер виски.

– Какого-какого. С платиной. Мы как раз обсуждали с наместником Иданом прекращение покупки этого металла. И мне есть, что добавить, – туманно заявил Нэвлис, показывая свою осведомленность в этом вопросе.

– Платина, конечно! Горячая тема, у меня тоже есть новости по этому вопросу, но я смогу уделить вам время лишь завтра, – ответил министр, хлопая себя по уху, словно вытряхивая воду после купания. – Приходите ко мне завтра в полдень, господин…

– Линд. Нэвлис Линд, – ответил блондин и протянул руку министру. Заметив его слегка изумленный взгляд, он заверил. – Уверен, Идан обо мне писал.

– Уверен, что так и было. Однако, я не припомню, – задумчиво ответил Энтин и обратился к начальнику своей охраны. – Запомните этого человека со спутниками и пропустите завтра.

С этими словами он повернулся и пошел к богатому дому, а северяне выдохнули. Дух Звука вылезла из уха, словно из дымохода, и принялась возмущенно жестикулировать перед лицом Кама.

– А этот парень крепучей заварки, враз не расхлебаешь! – одобрительно заметил Кам. – Иной раз Эхта так обработает: говори человеку что хочешь – он услышит, что надо. А этого смогла лишь расположить, и то ненадолго. Тут суть твоей речи роль сыграла. Значит, и завтра все лишь от тебя зависит.

– Ай, Кам, дай расцелую! – воскликнул Нэвлис, сжимая в объятиях шамана. С ликующим возгласом он подпрыгнул, ударив одну ногу об другую в воздухе, и тут же воинственно огляделся по сторонам, проведя рукой по волосам. Затем схватил шаманов за локти и потащил их по улице.

Дархан поспешил вернуть его с небес на землю.

– Не спеши радоваться, у нас с тобой на эту ночь дело есть.

– Ночь проведем вместе? – беспечно рассмеялся Нэвлис.

Кам тоже ухмыльнулся и сказал, что пойдет прогуляться и посмотреть город. Дархан дождался, пока он уйдет и сухо бросил:

– Пойдешь со мной на охоту, – и объяснил в ответ на непонимающий взгляд. – Там на окраине, возле храма Небесных родителей, ошивается толпа нищих и юродивых. Мне нужны пятеро, чтобы откупиться от Сармика.

Нэвлис вмиг посерьезнел:

– Нам нельзя попадаться.

– Тебя только это беспокоит? – у Дара вырвался нервный смешок. – Тогда один твой. Будешь знать впредь, как сделки заключать направо и налево.

– А животные не подойдут? – после некоторого молчания спросил Нэвлис. – Мы же режем оленей и коней в жертву. У животных тоже есть душа.

– Этого мало, и они дешевле. У нас свое счетоводство. Даже если и так, ты сам смог бы коню горло перерезать? То-то. Духи растений не просят кровавых жертв, и я рад этому. Эй, будь мужчиной. Чисто все сделаем.

Дархан оттащил Нэвлиса в сторону и вполголоса рассказал план. Они подождут, пока отзвучат вечерние гимны и прихожане разойдутся. Бездомным возле ограды Нэвлис предложит немного денег, якобы за переноску поклажи, и заведет их в темный проулок. Там их встретит шаман, заворожит силой и перережет как кроликов, а Нэвлис проследит за улицей. Затем Дар переправит души Вассару, деду Сармика, а тот распределит между призрачными тварями. Нэвлис же тем поработает художником – обставит кровавую сцену так, будто один из нищих обезумел и прирезал товарищей из-за денег, а затем пронзил себе сердце сам. Странный случай, но можно рассчитывать на то, что жандармы поленятся расследовать дело бродяг. В конце рассказа Нэвлис раздраженно уточнил:

– Дар, может, проще… одного Сармика?

– Поверь, Сармика сейчас совсем не проще, – зловеще улыбнулся Дархан.

– А если вы все вместе на него?

– Лис, Сармик – посредник. Он умрет, а его духи останутся и вытрясут всю душу из тебя.

Нэвлис округлил глаза и нервно схватил шамана за кофту. Кажется, он только теперь понял, что натворил.

– Брось, – отлепил его от себя Дар. – Пока Сармик жив, он ими худо-бедно управляет. Но сделку закрыть придется. Я подумаю, но, чтобы выиграть время, нужно сейчас отрезать кусок для него.

– А Эслин отдать точно не вариант? Ничего личного, я только за наименьшую жертву, – встревоженно прошептал Нэвлис.

Дархан вздохнул:

– Сармик прав, она жиреет. То есть, мои чувства к ней увеличивают шансы на успешный обряд. Проще пятерых, понимаешь?

– А нельзя ли это взять под уздцы? – тут же смекнул Лис. – Оставить ваши отношения на этом уровне, чтобы не кормить смерть. Важны ведь твои чувства к ней, не ее. Пусть не забывает, кто ты и побаивается, тогда сильно не сблизитесь. Скажи, что не поможешь ей с Нитями. И обязательно распиши, что ты делал этой ночью.

– Хорошо, – устало пообещал Дар, уводя друга на окраину города, – все скажу. Но тебе сейчас это не поможет. Идем, осмотримся, пока светло.

Трисорис

Эслин со вздохом проводила троицу. Куда они направляются – ей сообщить не соизволили. Алимка тоже выскочил как пробка из бутылки на поиски еды. В его горящих глазах и приоткрытом рте читалось желание лопнуть от переизбытка впечатлений. Раньше темноты обеда ждать не стоило. Впрочем, девушку волновала не пища, а потеря защиты в лице юноши, пусть и мнимой. Сармик как раз прекратил с упоением обнюхивать пучок белых жестких волосков, спрятал его в кожаный мешок, уселся на стул спинкой вперед и положил подбородок на руки. Его расширенные зрачки почти скрыли медовую радужку глаз и с напором ввинчивались в душу девушки. Она не выдержала полубезумного взгляда и выбежала на кухню. Там ворожила с огнем и водой Майма, и сейчас ее компания казалась приятней. Шаманка взглянула на нее со странным сочувствием и подвинула дымящуюся чашку:

– Держи, бедолага.

– Почему бедолага? – приняла чай Эслин, осторожно прихлебывая.

– Уже и рассказывать смысла нет, поживи спокойно, – пожимая плечами, обронила Майма, щедро сдабривая сахаром свой чай. – Хотя если бы ты не кидалась на мужиков как собака на кости, а держалась меня, то ничего не случилось бы.

– Ты ведь меня сама отвергла из-за узоров на теле!

– Это не просто узоры, а заявление – я готова служить штанам, – Майма невозмутимо постукивала ложечкой о края чашки.

– Но я же сказала, что это память о моей наставнице! – Эслин сделала слишком большой глоток, неприятно саданув обжигающим чаем по горлу.

– Наставнице, обучившей ощущать себя увечной вне отношений? Я сурова к тем, кто может дышать полной грудью лишь возле мужчины, – сморщилась Майма. – Хотя разве это суровость? Великая милость – позволить неразумному дитя набить шишки. Бьюсь об заклад, ты уже пожалела, что вошла в сговор с юродивым Подарком. Если не совсем слепа, как моя старшая сестра… Я еще в десять лет, лишь увидев ее жениха, назвала его Сухим Копьем. Копьем, которому нетвердая рука охотника не дает искупаться в крови. Ох, естественно, ему не приходилось бить зверя – работал на копях в компании солдафонов и бандитов. Речь о добычливости. Сестра послушала меня, успешно проглотила мозги и родила неудачнику дочь. Не представляю, чем она ее кормила, разве что, отрезала куски от себя. Слава Нуму, терпеть голод ради любви пришлось не слишком долго. Вроде его застрелили на пьянке, и сестричка помчала к источнику истины, но поздно – Черная пурга унесла ее жизнь на пороге моего дома. Надеюсь, малышка Нэдко усвоит, что мои слова правдивы, а послушание сулит благополучие. Может, и ты усвоишь? Если оставишь проклятого Травника и возродишь в себе достоинство.

Эслин хотелось ответить, что ни один человек с умом и достоинством не станет жить по указке, но смолчала. Не стоит ссориться с хозяйкой костра, находясь в одной квартире с господином псов-убийц. В конце концов, Майма права хотя бы в том, что пора бы ей обрести в себе опору. Только эта мысль пронеслась в голове у девушки, как с новым взмахом ресниц комната приняла знакомый бутылочный оттенок и в его свете Майма предстала в золотом искрящемся плаще с краями-крыльями. Еще миг, и видение пропало. Легкая улыбка невесомо тронула и украсила ее лицо, как если бы на него приземлилась цветная бабочка. Вот же оно, получается! Надо будет попробовать снова наедине с собой! А Майму теперь можно не опасаться, напрямую навредить она не желает – вся объята праведным желанием помочь. Северянка в этом напоминает горную королеву Хазиму. Та, как истинная паучиха, опутывает заботой каждого встречного и готова тащить его на себе всю жизнь, ругая спасенного за то, что у него слабеют мышцы и немеет сила воли. Зато, попробуй жертва выкрутиться, ее ждет безжалостное поглощение. Когда такие люди направляют свою разрушительную силу в русло благого дела, они преуспевают. Вот и Хазима идейно выковала несколько тысяч сторонниц свержения короля. Интересно, на что способна Майма, и чего она хочет?