– А ты на меня сейчас воздействовала? – безразличным голосом спросил Дар, немного страшась ответа.

– Нет! Что ты! Да ты и сам можешь замечать чужое влияние, но нужен навык и глубокое понимание самого себя. Тем более, я ничего не навязываю инородного, только вытаскиваю и перемешиваю то, что есть. Вот конюх оказался сентиментальным романтиком, но без моего вмешательства не отлучился бы со своего места. Скорее всего, сейчас его чихвостит старший. Тем более, под чувства еще легенду надо подходящую придумать. Зеленые, как и другие Нити – чистое творчество. Люблю. Хоть и трудно порой.

Больше они не сбивали дыхание. В этот раз дорога полого спускалась к тракту, но чем дальше они продвигались, тем больше крона деревьев закрывала обзор. В небольшом удалении от города они выбрали удачную ложбину с кустами на обочине, улеглись в нее и стали ждать. Страшно хотелось спать, и в какой-то момент Дар не заметил, как задремал. Разбудили его топот копыт, крики, стрельба и воинственное бряцание варгана.

Трисорис

Оставшись в комнате наедине с собой, Нэвлис расстегнул ворот сорочки и упал на кровать в обуви. Мысли, достойные рассуждения, вертелись перед глазами как разодетые девицы на ярмарке, перекрикивали друг друга и толкали голову изнутри. Особо среди них буйствовало удивление от встречи с Иошимой. При виде нее сердце припустило бежать как грузный испуганный мамонт, и даже сейчас тело еще мелко подрагивало от его оглушительного топота. Однако Лис отложил смакование чувств на десерт и начал с Энтина.

Тут все прояснилось – министр получил баснословные отступные от своих партнеров из Индигира, пообещал отгружать платину им, и поделился с Иданом, чтобы тот на месте утряс вопрос с князем. Как бы теперь подсветить их шкурные мотивы, и кто поможет донести факты до короля? Нэвлис закинул руки за голову и нахмурился, глядя в потолок. Эта маленькая лицемерка благосклонно кивала, пока он распинался перед Энтином, и, хоть роль свою она играла исправно, Лис ни на миг не поверил в искренность ее намерений. Благонравная невеста государя, которая нюхает табак и в мужской одежде странствует по северу? Ха. Однако она высоко поднялась. Надо бы выяснить, допускает ли Тортур вмешательство женщины в дела и каковы ее возможности. Вот бы выдался шанс поговорить наедине…

Нэвлис позволил себе в красках представил их встречу и сладострастно впился в пуховую подушку растопыренными пальцами, представляя ее стеклянную кожу – такую гладкую и сияющую изнутри. Так, не отвлекаться. Важно, чтобы и Эслин не подвела и задействовала все свои связи. Нет, ну кто бы мог подумать! Он ведь с самого начала подозревал, что длиннокосая имеет второе дно, но позволил обманной простоте увести себя со следа. Да уж, искать в людях сокровища даже интереснее, чем клады в земле. Первых несоизмеримо больше и спрятаны они так ловко, что порой и сам владелец не осознает заложенной в него ценности. Важно теперь, чтобы Подарок не испортил отношения со своей фавориткой, но и не улучшил сверх меры – недостижимый баланс для прямолинейного отшельника… Дерьмо моржа.

Подступающий сон тяжелой тучей накрыл шумный балаган мыслей и заставил их растерянно затихнуть, а затем и исчезнуть. Нэвлис лег на живот и закрыл глаза. Довольно переливать из пустого в порожнее. Ясно одно – как бы ты ни пытался планировать свой путь, просчитывать варианты и учитывать случайности, мир неизбежно найдет способ вывернуть все самым неожиданным образом и показать твою ничтожность. Но если думать только о конечной цели и хорошенько смотреть по сторонам, то можно найти такую короткую и приятную тропу, которой и в самом сладком сне не вообразить. А у него цель есть.

Неизвестно, сколько времени прошло, но тут над ухом звучно застучало, будто кто-то быстро потряс мелкую гальку в деревянном коробе. Нэвлис подскочил и ошалело закрутил головой. Ничего, кроме густой тьмы и очертаний мебели в ней. Он сбросил ноги на пол и подошел к окну, щурясь спросонья. Лишь фонари разливали на брусчатку масляно-желтые лужи света, да пара гуляк дурными голосами напевали песенку про милую голубку.

И все же смутная тревога проснулась вместе с ним, и Нэвлис пошел проверить остальных. Едва он открыл дверь в комнату Кама, в ушах взвыл ветер с отголосками песни волков. Окно было закрыто, кровать пустовала. В другой комнате свернулся на узкой койке мирно дремлющий Алимка, а Сармик в полутьме мастерил самокрутку, оседлав проем открытого окна – одна нога болталась на улице, другая в комнате. Увидев своего господина, он дружелюбно поманил его к себе.

– Почему не сообщил, что Кама до сих пор нет? – гневно спросил Нэвлис, подлетая к нему.

– Так он же искру пошел высекать. Небось еще угли ворошит своей кочергой, – пожал плечами Сармик.

– Изморози тебе на мозги, какие угли? Майма еще дотемна должна была вернуться во дворец городничего, а он – проводить ее и прийти сюда! – разозлился Лис и потряс Алимку. – Эй, парень, вставай! Собирайтесь оба, уезжаем. Похоже, Кам в беде.

Бросив ключ в ящик для почты, Алимка взялся за ручку входной двери дома и неожиданно вылетел вперед, так как дверь рванули снаружи. На пороге стояло несколько жандармов. Без лишних слов одни скрутили троицу, а другие вломились в квартиру, переворачивая обстановку вверх дном. Заломленные руки отозвались резкой болью. Нэвлис скрежетнул зубами и рявкнул:

– Кто главный? По какому праву?

Никто и не обернулся, только руки выкрутили еще сильнее. Алимка отважно поддержал его:

– Да вы хоть знаете, кто это? Это советник господина Энтина! Новый!

– Верно! Я его охранник, это – секретарь, а вы, считай, трупы! – поддержал его Сармик.

Полицаи издевательски заржали. Тот, что держал Сармика, намотал его косы на кулак, заставив шамана зарычать.

– Нам приказано взять под стражу некую Эслин Максуд и ее сообщников, – холодно пояснил высокий страж порядка с узким бугристым лбом, офицер, судя по нашивкам на рукаве.

– Вашу некую я лично сдал вчера господину Коэну. И он ждет меня через неделю в столице! А теперь молитесь, чтобы я ему рассказал про мое задержание сухо! Потому что, если я добавлю красок, вас отдадут под трибунал! – четко и яростно выплюнул Нэвлис.

Офицер задумчиво посмотрел на него, но наконец уверенно заключил:

– Не, мы такие истории про братьев, секретарей и друзей племянников каждый день слышим. И у каждой собаки такие чины, что неясно, кто дороги-то у нас подметает и коней подковывает. Выводите их!

– Верю, ну и что ж? Не боишься за сотнями лживых историй, пропустить настоящую? Я что, похож на простолюдина? Ну-ка, засунь руку мне в карман пиджака!

Тот, что держал Лиса, поймал кивок командира, запустил руку в его карман и присвистнул:

– Хороший кошелек, кожа отличная, выделка. И непустой! Спасибо за подарок!

– Да в другой, пня обрубок королобый! – дернулся Нэвлис.

Страж порядка уверенно погрузился в другой карман и передал командиру именную карточку Энтина с его вензелем. Стащить ее со стола, пока министр отвлекся на Эслин, было лучшим решением. Пусть это не письмо и не грамота, но все же на дороге такие вещи не валяются. Вкупе с уверенным поведением северян уловка сработала.

– А почему вы тут квартируетесь, а не в комнатах у нашего головы? – пробубнил офицер, подавая сигнал, чтобы троицу отпустили.

– А может я оригинал. Люблю, порой, как простые смертные, – Нэвлис с превеликим недовольством поправил на себе пиджак, вернул свой кошелек на место и расчесал складным гребнем волосы.

– Ну что ж, господин оригинал. Тогда проследуйте с нами прямо к начальству, пусть они разбираются. Сдайте оружие. И этого обыщите.

Сармик вопросительно взглянул на Нэвлиса, тот закатил глаза и кивнул:

– Пусть. Нам как раз туда. Только руки не распускать больше, а то мой охранник на вас уже зуб держит.

Им разрешили забрать и оседлать своих лошадей, взяли в кольцо и повезли по безлюдному проспекту к знакомому голубому дворцу. У ворот городничего жизнь кипела – вооруженный конный отряд вылетел за ворота и помчался за кем-то по ночным улицам, а в небольшом парке перед дворцом с земли поднимались обожженные люди, в одежде с подпалинами. Некоторые держались за уши, из которых вились по шее черные струйки. У ворот плевался и отчаянно жестикулировал сам городской глава – полный, одетый в черный парчовый костюм и берет с блестящими на тусклом свете камнями. Он сбивчиво выговаривал своему подчиненному: