Двое мужчин слезли с коней, чтобы связать беглянку, а остальные зарядили луки и направили на компанию. Эслин попятилась, не сводя глаз со Сна, и содрогнулась всем телом, когда ощутила чью-то руку у себя на локте. Но оказалось, это Алимка тянет ее подальше от шаманов, ближе к Нэвлису. Тот как раз прощально помахал бритвой сыну старосты:

– Жаль, могли бы подружиться. Буду молиться, чтобы ты выжил. Но… без усердия.

Поляну, как по щелчку, заволокло густым дымом. Люди закашляли, замахали руками.

– Проклятье, стреляйте, парни! – крикнул Сон.

За секунду до окрика Эслин упала на землю. Судя по звуку, Алимка совсем рядом повторил ее маневр, свистнули стрелы, и тут вновь раздалось рычание и пронзительный вопль. Тут же в дыму послышался звук разрываемой плоти и человеческий крик. Шаман, что приехал в погоню, замахал руками, приказывая своему духу-покровителю разогнать дым. Лучше бы он этого не делал. Сквозь поредевшую завесу Эслин разглядела четырех серых псов размером с телят. Из их глаз вырывался огонь, шерсть торчала в разные стороны, зловеще белели клыки, а морда блестела от слюны. Сармик повелительным жестом указал тварям на всадников, а сам схватился за меч.

Пораженная Эслин наблюдала, как разболтанный в жизни Сармик, в бою двигается с изяществом и точностью, быстро атакуя противника, который надвигался на него с топором. Питомцы шамана оказались под стать хозяину – одним своим приближением они заставили лошадей испуганно ржать и подниматься на дыбы, вгрызались им в горло, хватали седоков за ноги и стаскивали вниз. Стрелы огибали зверюг и пролетали мимо них, даже пущенные в упор.

Майма завершила свои игры с дымом и сосредоточилась на сельском шамане. Тонкая полоска огня изящной змейкой заползла прямо под брюхо его лошади. Животное испуганно заржало и встало на дыбы. Шаман свалился, кости на его рубахе звякнули. Тут же из-под земли рядом с его ногами вырвался целый столб пламени. А рядом с рукой еще один. Столбы возносились то тут, то там, и опадали. Сельский шаман блестел от пота и покрылся копотью, уворачиваясь от них. Казалось, что он впервые видит своих собратьев по ремеслу и не представляет, как использовать свои способности.

Каму пришлось тяжелее всех. Его верхом атаковал Сон с двумя пешими товарищами, увидевшими в нем наибольшую опасность. Шаман одновременно выхватил свои кистени и издал резкий нечеловеческий звук, который как клинок пронзил воздух и впился в лошадь Сна. Та неистово замотала головой, бешено задергалась из стороны в сторону, и вынудила сына старосты спешиться. У самой Эслин лишь от отголоска этого звука заложило уши и помутнело в голове. Кам же замахал двумя кистенями. Увесистые гири со свистом закружились в воздухе, не давая пешим воинам подойти к шаману. Их дубины натыкались на снаряды и отлетали. Сон поспешил зайти к противнику со спины, но Кам повернул голову и крикнул в него, вызвав у Эслин новый приступ помутнения. Сон отшатнулся, держась за голову. Вторая порция разящего звука досталась двумя бойцам, которые на миг отвели дубины и поочередно получили тяжелыми снарядами по рукам. Хрустнули кости, оружие вылетело из рук, а следующие удары пришлись на их черепа. Все произошло молниеносно. Эслин даже не услышала криков – только тяжело рухнули тела на землю. Сон, оправившись, подскочил сзади к шаману и только занес над ним меч, как Кам обернулся и вновь открыл рот. Волна невероятно высокого звука, которую Эслин скорее почувствовала, чем услышала, отвела в сторону уже летящий меч, а взметнувшиеся один за другим кистени попали в челюсть и коленную чашечку мужчины. Упав со стоном, Сон попытался отползти, но получил последний удар по голове. Тут же Эслин ощутила в воздухе сильный запах горящей плоти и увидела, как шаман в костяной рубахе, вереща, убегает в лес, объятый пламенем. Шаманские псы с урчанием поедали каждый по воину. Воцарилась тишина. Нэвлис смыл пену с подбородка и обтер лицо полотенцем.

– Алимка, Эслин, осмотрите поклажу и карманы этих бедняг. Полезные вещи и еду заберите, – распорядился он и сочувственно покачал головой. – Вот же судьба-злодейка… Молодые, красивые… Ну, потом помянем.

Бледный Алимка медленно пошел к лошадям, а Эслин, пожалев парня, сама отправилась к покойникам. Раньше она бы и с места не сдвинулась от ужаса, но за последний год, когда пришлось много орудовать Красными, успела привыкнуть к виду безжизненных тел. В их карманах и за пазухами из полезного нашлось только огниво и несколько ножей, один из которых Эслин взяла себе. Прихватили и пару сносных луков.

У нескольких мужчин Эслин нашла при себе расхожее в Ангардасе изображение: Отец-небо стоит в полный рост, могучий, непоколебимый, с длинными светлыми волосами, которые разбегаются волнами по темному небосводу и роняют с кончиков звезды. Левую руку он держит у сердца в знаке безграничного доверия и самоотдачи. Его образ привлекал красотой и силой. А вот роль Небесной Матери на этом изображении была исправлена отцом Тортура, когда он привнес новую религию с Запада на свои объединенные земли. Здесь Мать безмятежно сидела на коленях на земле, левой рукой прикасаясь к стопам супруга, а правую отводя от груди к смотрящему. Эслин с соратницами видели ее стоящей рядом, или заключенной в объятия мужчины, по образцу Западных земель. Однако, в Ангардасе прижился именно такой вариант.

– Эй, в сторону! – приказала Майма и перекинула пламя на трупы. Прежде чем отойти, Эслин поколебалась и все же оставила изображения на корм огню.

Кам жадно пил из фляги, а умиротворенный Сармик отдыхал на земле. Его зверюги растворились в воздухе без следа. Эслин оглянулась на трупы, потом моргнула и присмотрелась повнимательнее. Она своими глазами видела, как псы разрывали шеи лошадям и отрывали конечности всадникам, но на земле, занявшиеся огнем, лежали совершенно целые тела. Она удивленно повернулась к Сармику. Тот ей подмигнул.

– Славная гулянка! Эй, чего понурые такие? – радостно воскликнул Сармик. – Дед через меня отлично поразмялся. Я будто в баньке попарился, теперь только поспать.

– В этот раз я с тобой соглашусь, – подтвердил Кам, ложась на землю рядом.

– И ничего так не настраивает на крепкий сон, как вид мирно догорающих врагов, – добавила Майма.

– Семейная идиллия, – умилился Нэвлис. – Почаще бы так, только без кровищи и этой жуткой вони.

– Да, этот запах смерти сводит меня с ума, – с ужасом признался Алимка, который перебирал припасы, доставшиеся от селян.

От свежих трупов сильно пахло свежескошенной травой. Эслин отошла подальше от огненного пира. Ей захотелось углубиться в чащу, чтобы мысленно переварить произошедшее. А вот Дархан неожиданно оживился и подошел поближе, принюхиваясь. Его голубые глаза целиком заняло пламя.

– О, просыпается, поди, – Сармик указал пальцем на Дархана. – Вот кто ценитель красивой концовки.

– Вот кто ценитель постоять в сторонке и построить из себя избранного, – поправила Майма. – Чистоплюй несчастный.

Северяне медленно поднялись и, взяв своих лошадей под уздцы, двинулись на поиски другой поляны для ночлега. Эслин брела за ними, не представляя, что бы с ней сделали, попытайся она сбежать. И все же, какая непостижимая сила! Их тотчас повесят или застрелят, если слухи об этом дойдут до короля. Надо бы донести это до северян и убедить примкнуть к сопротивлению. С шаманами свергнуть Тортура будет проще! А соратницы оценят ее полезность для общего дела.

Настроение неуклонно поднималось не только от любопытных возможностей. Девушке светила ночь в желанном одиночестве. Сейчас ее спутники слишком устали, а дальше – видно будет. Эслин так погрузилась в свои мысли, что не обратила внимания, как отстала от компании, а загадочный Дар идет следом за ней, быстро приближаясь.

Мягкий лес, север Ангардаса

Едва северяне вышли из Талви, Дархан убедился, что его неприязнь к другим шаманам взаимна и нырнул в мир духов, чтобы скрасить монотонные будни в пути. Организм дремал, изредка требуя еды, питья и сна, пока его хозяин пребывал в Верхнем мире, царстве вечной весны.