Набрав высоту, они вновь отлетели подальше, чтобы обогнуть неприятеля с другой стороны и, наконец, оказались за спинами вражеского войска. В том самом месте, где сражение превратилось в кровавый пир мертвецов и судороги последних выживших из отряда Хазимы. Сухой треск костей и влажное хлюпанье вырываемых органов сопровождались рычанием и воем. Если при первом взгляде на деретников их еще можно было перепутать с людьми, то теперь тела, измазанные кровью, с явными следами разложения, мгновенно вздымали волосы дыбом. Те из ее соратников, кто мог еще бежать, устремились без оглядки по узкой дороге. Кого-то паника погнала за людьми Энтина, прямо на штыки и пули замыкающих колонну. Впрочем, и люди короля не стремились добивать горную армию, поэтому многие в ужасе ползли вперед, истекая кровью, стараясь избежать расправы беспощадных тварей. Те же, кто не мог двигаться, исходили воплями с мольбами и проклятиями.
Беглого взгляда на деретников было достаточно, чтобы оценить их силу и скорость. Одержимые трупы быстро вгрызались в тела, вырывая лакомые кусочки из живых еще жертв. Многие так торопились дальше, что в погоне за новой добычей волокли куски предыдущей за собой, дожевывая по дороге. Увидев то, что и всадница, Туслах резко развернулся, войдя в крен так, что ноги Эслин съехали со спины и оказались в воздухе, а сцепленные пальцы побелели от напряжения. Она не стала спорить – несколько тварей уже задрали вверх лица с разинутыми пастями, и двинулись за летающим лакомством. Королеве оставалось только выполнить вторую часть задания – привести их под утес. Туда, где горцы готовились устроить обвал.
Все шло удачно: заветное место приближалось, к погоне присоединялось все больше деретников, и свист ветра в ушах не в силах был заглушить их нечленораздельное ворчание. Но холодный пот дождем заливал спину Эслин из-за Туслаха – и без Зеленых она ощущала, как его естество вопит: «Безумная, я унесу тебя отсюда против воли». Не замечая, как по щекам летят слезы, Эслин впилась в Нити Чувств и умоляла, сулила, угрожала, но понимала, что выгадывает лишь жалкие крохи времени. Ее взгляд то и дело скользил по земле, где проклевывалась спасительная зелень. Стебли поднимались и осваивали новую территорию так быстро, как если бы весна выполняла свой долг не за месяцы, а за считаные часы, но девушке и это казалось убийственно медленным, ведь у них на хвосте собралось целое войско мертвых людоедов, и в скорости оно почти не уступало небесному коню.
Когда они достигли утеса, Эслин услышала грохот, увидела летящие камни и захохотала от радости. Это помогло ей и с Туслахом – он инстинктивно распластался у самой скалы, чтобы не попасть под обвал. Земля и красная порода вокруг заходила ходуном. Тряслось от ликования и тело девушки. Она испытала экстаз от вида деретников, вбиваемых камнями в землю и осознания своей безопасности – смертоносные куски породы чудом обходили ее. Туслах тоже ощутил, что удача им благоволит, а еще увидел, как на них несутся уцелевшие мертвецы и бросился в сторону, чтобы взлететь.
Трава еще не покрыла собой все ущелье, но смерть уже брызгала слюной из оскаленной пасти прямо в лицо королеве. Она на ходу зацепилась за шею ящера ногами, негнущимися пальцами достала из кармана кресало, а из-за пояса палку с тряпкой, смоченной спиртом. Внезапно Туслах внял ее мольбам, нервно оглянулся и слегка замедлился. Осталось только разжечь огонь, но тут один из деретников вынырнул буквально из-под земли и вцепился зубами в хвост ящера.
Туслах истошно заверещал, дернулся всем телом и стряхнул Эслин. Она рухнула на землю, едва удержав кресало и факел в руках, живо откатилась и рванула прочь от схватки хищного трупа и хищного зверя. А деретники все прибывали – крупная жертва магнитом притягивала их. Пара взмахов ресниц – и к одному прибавилось еще пятеро, и все они пытались повалить и загрызть Туслаха, как стая разъяренных волков. Небесный конь ожесточенно крутился, рвал мертвую плоть, пытался оторваться и взлететь. Продолжая истекать слезами, на сей раз от горя и сочувствия, Эслин что есть духу бежала прочь, на ходу пытаясь зажечь злополучный факел.
Спиной она почуяла преследование и почти ощутила, как человеческие зубы впиваются в ее тело. Огонь наконец вспыхнул, словно только и ждал, когда ему развяжут руки, и сам соскочил вниз. Пламя полетело вперед так споро, будто полыхала не свежая растительность, а сухой сноп сена, сдобренный горючим. Не трудясь оценить результат, королева ринулась вперед.
Руки и ноги, что есть сил, уносили ее от этого ужаса, а мысли, напротив, возвращались в его пучину. Она так жадно ловила каждую ноту крика Туслаха, что чуть не врезалась в крупного гнедого коня, летящего прямо на нее. Всадник схватил ее за шиворот, рывком затянул в седло и пустил животное обратно. Ее спасительницей оказалась Хазима Вторая, насквозь мокрая от пота и крови. Девушка мелко трясла головой и бормотала «Милая, прости, прости» и будто не обращала внимания на крепко обнявшую ее Эслин. Королева быстро обернулась и сощурилась.
В черном дыму и красном жаре она рассмотрела крупный силуэт, который боролся и взлетал, силясь поднять с собой тела плотоедов. Ему как раз удалось стряхнуть с себя еще одного, и девушке показалось, что исполинские горящие руки из пламени заключили нежить в свои объятия. Внезапно Эслин поняла, что Хазима странно кренится в седле. Больше она не оборачивалась – взяла вожжи из обессиленных рук, и повела коня по узкой тропе, в обход войска Энтина. Теперь ей требовалось присоединиться с тыла к своим и пробиться во фланг. Она искренне надеялась, что шаманы успешно избавятся от живых мертвецов и помогут ее основным силам.
В отдалении от битвы мошкарой суетились лекари. Оставив Хазиму на их попечение, Эслин бегло огляделась, но Алимку не заметила. Медсестра отрицательно покачала головой на вопрос о нем и помогла королеве надеть облегченный защитный нагрудник. Эслин сжала в ладони пылающий Красный кнут и бросилась вперед.
Продвижение сквозь гущу соратников давалось на удивление быстро. Вскоре она поняла почему. Шквальный ветер, словно разделив поле битвы пополам, буквально сносил с ног противника, не давал засыпать порох в ствол пушки, не давал прицелиться из ружья и относил пули. Солдаты короля щурились, сгибали колени и наклонялись вперед, в попытках удержаться на ногах, кололи штыками почти вслепую. А вот на стороне сопротивления, напротив, царил штиль, а поэтому из первых рядов гремели выстрелы, с тыла подтягивали новые патроны. Горная армия еще долго наслаждалась бы своим неожиданным преимуществом, но недостаток в боеприпасах и оружии начал сказываться, поэтому вскоре воины перешли в наступление и нарушили незримую границу.
Развернулся рукопашный бой. Армия Эслин уверенно продвигалась вперед. Вскоре и она сама столкнулась с врагом, превратила кнут в жалящее копье и принялась двигаться, боясь остановиться хоть на миг. В изящном танце она яростно орудовала Боевой Нитью: прокалывала насквозь, прожигала плоть до кости, душила петлей, но оставляла противнику возможность дышать и жить. Остальные, казалось, забыли об этом правиле, и эта мысль заставляла ее держаться подальше от трупов, которые пока не проявляли признаков новой жизни.
Защитники Халганы не могли сдержать ликование, но Эслин не спешила расслабляться, и, словно в ответ на ее опасения, вдалеке прогремел глухой взрыв. Пещера Зеленых?! Ткачиха с тревогой обернулась, пытаясь понять, что произошло. Она так и не ощутила силы Кама в бою. Неужели он взорвал тоннель?! Несмотря на то, что это решение обещало смерть, не было сомнений в том, что шаман звука вышел живым, да еще и с тотемом в руках. Нужно спешить туда! Но тут возле нее кто-то душераздирающе заорал. Похожий вопль раздался и с другой стороны, и впереди, в отдалении.
Эслин дико заозиралась, пытаясь найти причину страданий ее людей, и наткнулась взглядом на глубокие карие глаза Энтина. Он одарил ее улыбкой жениха, впервые увидевшего невесту в свадебном одеянии, и двинулся навстречу. Королева тоже бросилась к министру, как к любовнику после долгой разлуки. Если до того гнев бурлил внутри нее, то теперь он вырвался наружу раскаленной лавой. В порыве немедленно обезвредить его, что бы он ни делал, она не заметила, что в руке врага блеснули, поймав солнечный луч, небольшие золотые ножницы.
