Другой молча кивнул головой.

Это были Баторий и Турцо. Они взялись под руки и пошли за чёрной маской. Последняя тем временем подошла к жёлтому домино и, взяв его за руку, назвала по имени.

— О, Цетрик, — сказала она, — я готова расцеловать тебя. Ты говорил, что король хочет видеть меня? Повтори ещё раз свои слова!..

— Ну да, — тихо ответил шталмейстер, — он вздыхает по вас. Он сказал тогда: «Ах, если бы я мог короновать её!» Он говорил о вас.

— Где король? — взволнованно спросила наложница.

— Я отыщу его. Подождите здесь, — ответил Цетрик и исчез в толпе.

Как только он ушёл, к ней подбежал Заполии, без маски и в своей обычной одежде, и взволнованно спросил, виделась ли она уже с королём?

— Нет ещё, — ответила наложница, срывая пышную красную розу и прикалывая её на груди.

— Скорей! — воскликнул воевода. — Он там. Пойдём!

Он предложил ей руку и, расталкивая толпу, быстро увёл её.

В эту минуту на хоры взошёл король в сопровождении Цетрика.

— Она ожидает нас здесь, — сказал шталмейстер.

— Нет, она ушла туда, я видел её, — ответил Людовик, указывая в направлении, куда ушли Заполия с чёрной маской.

Однако в этот момент маленькая ручка хлопнула его по плечу, и, обернувшись, он увидел перед собой чёрную маску с красной розой на груди. Король обхватил её за талию, повёл к беседке, охраняемой янычарами, и усадил там на скамью. Здесь он горячо обнял её и попробовал снять капюшон, но маска с досадой оттолкнула его. Людовик опустил руки и с замешательством посмотрел на маску; та отклонилась назад и, блеснув из-под чёрного бархата тёмными глазами, рассмеялась коротким, хриплым смехом. Её грудь вздымалась, а руки были сжаты в кулак.

Король опустился на колени к ногам маски и прошептал:

— Ты сердишься? Неужели ты не можешь простить меня? Я буду принадлежать тебе, только тебе одной!.. Ты молчишь?.. Скажи хоть слово... умоляю тебя!

Чёрная маска поднялась, скрестила руки на груди и снова рассмеялась. От этого смеха у Людовика побежал по спине мороз. Не поднимаясь с колен, он протянул к ней руки и страстно продолжал:

— Чего ты хочешь ещё? Подумай, ведь моя любовь к тебе — преступление по отношению к Венгрии и Марии. Я имел намерение спасти свой народ и своё государство, но бросил всё, как только ты позвала меня, потому что твой голос делает меня безвольным и слабым. Мария, как ангел, сошла с небес, чтобы спасти меня и мой народ, но ты напомнила мне клятву, которую я закрепил пламенными поцелуями. Возьми меня! Делай со мной что хочешь, только не молчи и люби меня!..

Чёрная маска ответила язвительным смехом и быстрым движением сорвала маску с лица короля и капюшон со своей головы. Король вскрикнул и вскочил на ноги; перед ним стояла Мария, его супруга, и с презрением смотрела на него. Он прислонился к пальме, ухватился за скалу, чтобы не упасть, и, опустив голову на грудь, разрыдался, как ребёнок.

Молодая королева, прижимая руку к груди, медленно подошла к своему супругу и с насмешкой произнесла:

— Ты, вероятно, ожидаешь трогательной сцены... Не беспокойся! Поговорим спокойно, ведь мы — разумные люди. Отвечай мне: я, чужая, пришла к тебе, преисполненная искренним желанием полюбить тебя и твой народ. А что сделал ты?.. Теперь между нами не будет произнесено больше ни слова о любви, мы будем говорить о Венгрии, о государстве. Любовь может быть возмещена лишь властью, могуществом, славой. Что ты даёшь мне? Позор, стыд и горе.

Людовик сжал голову руками и тихо, как бы говоря с самим собою, произнёс:

— Я стремился к высоким идеалам, но в действительности превратил их в отвратительные карикатуры. Я не смею поднять свой взор, и, как преступник, не могу надеяться на прощение. Позор и стыд!

Королева презрительно засмеялась.

— Встань, — сказала она. Но так как Людовик не двигался, то она ещё раз повелительно повторила: — Встань, я так хочу.

Король медленно поднялся.

— Да, позор и стыд! — снова повторила Мария. — Ты, вероятно, можешь сносить презрение, но я не намерена делать это. Неужели я должна расплачиваться за то, что ты погубил страну в объятиях своей любовницы? Нельзя терять время! Надо действовать. Султан и воевода Заполия угрожают престолу.

Людовик смущённо ответил:

— В Венгрии ещё существует партия, которая поддерживает престол. Решительный и энергичный правитель может оказать сопротивление...

Королева с отчаянием взглянула на этого мечтателя.

— Да, — сказала она, — это может сделать энергичный правитель, но не ты. Ты не создан для борьбы и сопротивления, ты воспитан только для наслаждения и удовольствий. Думал ли ты когда-нибудь о том, что ты — садовник, который должен обрабатывать свой сад, а не бабочка, порхающая с одного цветка на другой? В Германии, Англии и Франции явились великие люди, проповедующие новую веру, новые идеи! Король должен так же работать на пользу своей страны, как и последний подёнщик.

Людовик, воодушевлённый горячей речью своей супруги, взял её за руку, но она оттолкнула его. Тогда он, дрожа как в лихорадке, отступил назад, прислонился к стене и нажал на скрытую пружину. Стена расступилась, как в сказке, и открыла выход на террасу. С болезненным воодушевлением, которое нередко вспыхивает у слабовольных людей, Людовик схватил Марию за руку и вывел её на террасу. Луна слабо освещала расстилавшуюся перед ними картину. Крыши домов и горы вдалеке поднимались к небу тёмными силуэтами. Король облокотился на перила. Долго они стояли молча друг возле друга. Наконец Людовик обернулся к супруге и, указывая на ландшафт, проговорил:

— Посмотри, какая торжественная картина!.. Вот где царят вечные, непоколебимые законы; мы же, бедные люди, в смятении хватаемся за нити жизни, путаем и рвём их!

— Борьба — закон природы! — ответила королева, энергично закидывая голову. — И смерть одного нередко даёт жизнь другому. Пойдём отсюда, здесь нас могут услышать! — повелительно добавила она.

Людовик беспрекословно пошёл за ней и запер потайную дверь.

— Послушай, — решительно проговорила Мария. — Ты неспособен к борьбе и потеряешь престол. Я имею на него такое же право, как и ты. Ты — король только по имени, на что тебе власть? Откажись от престола и предоставь его мне. Если не сделаешь этого добровольно, то я применю силу и свергну тебя.

Людовик с изумлением и замешательством смотрел на свою супругу.

— Передай мне скипетр! — продолжала она. — Решайся, ты не выйдешь отсюда. Ты — мой пленник!

Полуиспуганный, полувосхищённый, Людовик отступил назад и живо проговорил:

— Право на престол я уступлю тебе, но право на тебя оставляю за собой. Между нами не может быть речи о любви; ты не можешь любить человека, которого презираешь, но я преклоняюсь перед тобой. Спаси меня! Управляй, заключай мир, объявляй войну, издавай законы! Я хочу только твоей любви. Спаси меня!.. Я не могу жить без любви! Я болен — исцели меня!

Взволнованная Мария прижала руку к своему бьющемуся сердцу и, потупившись, молчала, но затем, гордо выпрямившись, решительно проговорила:

— Хорошо, я буду твоей! Выслушай меня до конца. Ты будешь носить корону, а я — управлять. Я хочу восстановить славу этой страны. Ты сегодня же уволишь своего канцлера. Я буду твоим первым министром.

— Благодарю тебя! — воскликнул король, опускаясь на колени.

— Встань, — сказала Мария, целуя его в лоб и надевая свой капюшон, — сюда идут.

В эту минуту палатин сорвал занавес с двери и с гневом воскликнул:

— Смотрите, венгерцы, ваш король стоит на коленях перед своей любовницей! Вот женщина, которая влечёт Венгрию к погибели, — продолжал Баторий, бросаясь к Марии и выхватывая кинжал. Умри, змея!

Однако король успел схватить его за руку и сорвал капюшон с головы Марии.

— Королева! — пронеслось по залу.

Палатин в смущении упал на колени.

— Прости, — прошептал он, поднося подол её одежды к губам. Королева положила руку ему на плечо и воскликнула:

— Благодарю тебя, верный палатин. Встань!