— Кто этот человек? — спросил Борнемиса.

— Мика-разбойник, с вашего разрешения, — угрюмо пробормотал человек у печки и встал.

— Я знаю тебя, бедняга, — ответил Борнемиса, — поди сюда и выпей со мной стаканчик!

Мика подошёл к Борнемисе и выпил за его здоровье.

— Задай-ка корму лошадям, хозяин, — сказал дворянин и, обращаясь к Мике, продолжал: — Я знаю тебя и твои похождения.

— Мои похождения?

— Народ волнуется, — сказал Борнемиса, — повсюду происходят собрания. Времена Георгия Досцы возвращаются, и ты, кажется, собираешься быть вторым Досцей.

— Нет, — ответил Мика.

— Ты верно служишь королеве? — спросил Борнемиса.

— Кто сказал вам, что я служу королеве?

— Я это знаю, вопрос только в том, верно ли?

— Может ли дворянин знать, что такое верность? — вызывающе спросил Мика.

— Я думаю, что может, — с горькой улыбкой ответил Борнемиса. — Ты нравишься мне, Мика. Слушай: дворянству тоже надоел этот произвол, и оно решилось восстать. Поднимайтесь вместе с нами за право и королеву.

В эту минуту вернулся хозяин, и разговор прекратился.

Снег прогнал Матвея Перена и его возлюбленную из их хижины. Матвей отправился в свой замок и гордо заявил матери, что привёл с собой молодую цыганку, которую хочет поселить в замке. Ирма презрительно улыбнулась и ничего не ответила.

Матвей поместил бывшую фаворитку Людовика рядом со своей комнатой и тщательно оберегал её от любопытства обитателей замка. Она опять выкрасила лицо и руки, оделась в пёстрые цыганские костюмы и стала носить большую шаль, скрывавшую её фигуру. Ирма не обращала на эту пару никакого внимания.

Король ежедневно посещал замок, и его бывшая наложница внимательно наблюдала за ним; они с Матвеем задумали план мести и решили привести его теперь в исполнение.

Пётр Перен когда-то страстно любил Ирму и из ревности велел построить потайную лестницу к её спальне; лестница упиралась в стену, и ревнивый супруг мог во всякую минуту слышать всё, что делается в спальне жены.

Матвей узнал эту тайну от своей бывшей кормилицы, и ему удалось завладеть ключом от этой лестницы.

Всякий раз, когда король бывал у Ирмы, наложница поднималась по ней и слушала, что делается в спальне хозяина замка.

Ирма смягчилась, видя мучения Людовика, и однажды, когда он с отчаянием прижал голову к её коленям, она наклонилась к нему и что-то прошептала, что именно — наложница не слышала. Король стал в восторге целовать её руки, а прощаясь, сказал:

— Итак, завтра?

— Завтра вечером, — ответила Ирма.

Наложница решила действовать.

На другой день вечером король приехал в сопровождении небольшой свиты. Он сиял от радости, его глаза блестели.

Ирма приняла его с очаровательной улыбкой; на ней была роскошная ночная одежда из белого шёлка; прорези греческих рукавов открывали её прекрасные руки. Король страстно поцеловал эти руки, Ирма пригласила его в спальню, где на маленьком столике был накрыт изысканный ужин. Тут она бросилась на оттоманку, а король сел напротив неё. Она позвонила, но вместо горничной явилась цыганка.

— Что тебе надо? — гневно спросила Ирма.

— Мой господин приказал мне служить тебе сегодня.

— Что ему вздумалось? — воскликнула Ирма.

— Оставь её, — сказал Людовик, — эта цыганка — перец, который нам посылает Матвей к нашему ужину.

— Ну, пусть, сегодня я буду исполнять всё, что ты хочешь, — со смехом ответила Ирма и приказала подавать ужин.

Когда «цыганка» вышла из комнаты, Людовик бросился к ногам Ирмы и прошептал:

— Будь моей!.. Если ты хочешь осчастливить меня, то не откладывай.

— Какой ты смешной!..

— Меня охватило какое-то неясное предчувствие... Не откладывай, будь моей! — воскликнул Людовик.

— Что с тобой? Ты дрожишь, как в лихорадке.

В эту минуту вошла «цыганка», и король вскочил и поспешил занять своё кресло. Он почти не дотронулся до кушаний, которые подавались на серебряных блюдах, между тем как Ирма ела с большим аппетитом и пила один бокал вина за другим.

Вдруг она заметила «цыганку».

— Чего ты тут торчишь, убирайся! Принеси успокоительное питьё на ночь и не смей больше сюда показываться, а то я угощу тебя хлыстом.

«Цыганка», скрестив руки на груди, смиренно поклонилась Ирме до земли и вышла.

Король следил за ней взором.

— Какая неприятная особа!.. Она напоминает мне змею, — обратился он к Ирме.

— Ты же сам хотел, чтобы она осталась здесь. Но что ты сегодня такой странный? Отбрось все мрачные мысли и иди, целуй меня.

Король опустился перед ней на колени и обнял её роскошное тело.

Ирма приподнялась на локте и стала целовать его.

Вдруг в комнату опять вошла цыганка. Она несла на серебряном подносе прекрасный бокал из венецианского стекла.

— Чего тебе? — властно спросила Ирма.

— Я принесла питьё, как ты приказала, госпожа, — смиренно ответила наложница.

Ирма ничего не ответила и подала ей знак уходить. «Цыганка» повиновалась. Тогда Ирма вскочила с дивана и весело крикнула, обращаясь к Людовику:

— В наказание за свои мрачные мысли ты не получишь ни капельки.

Король быстро схватил поднос, а Ирма — бокал, смеясь, что король остался с пустым подносом в руках.

— Ни капельки, потому что твоё настроение нагоняет на меня скуку!

Людовик со смехом пытался отнять у неё бокал.

— Не пролей! — воскликнула Ирма, выпила бокал до дна и с торжеством поставила его на стол. — Ты ужасно скучный сегодня, — продолжала она, обнимая короля, — ты не должен говорить больше ни слова, а только целовать меня.

Король стал расплетать её волосы.

— Что это? — воскликнула Ирма, подымаясь и снова падая. — Кажется, свечи гаснут?

— Нет, они горят ярко.

— У меня потемнело в глазах.

Король со страхом взглянул на неё.

— Что это? — вновь воскликнула Ирма и упала на диван.

Людовик с ужасом смотрел на её бледное, искажённое лицо. Она протянула руку к бокалу, но ноги у неё подкосились, и она упала на пол; бокал опрокинулся, на дне его показался чёрный осадок.

— Яд! — воскликнул король.

Ирма молча кивнула головой, а затем прижала руки к груди и тяжело задышала.

— Да, яд, — с насмешкой проговорил голос позади них. — Я отомстила тебе!

Они оглянулись; это была наложница, но уже не в цыганском, а в своём обычном костюме.

— На помощь! — крикнул король.

— Никто не услышит, — холодно проговорила наложница.

Король в отчаянии заломил руки.

— Твоя месть не удалась, — сказал он. — Я не отравлен.

— Отомсти за меня, — прошептала Ирма, — убей её!

Людовик вскочил и вырвал из ножен охотничий нож, но его бывшая наложница уже успела вооружиться кинжалом.

Снаружи послышались шаги.

— Сюда! — закричал король.

Наложница с угрожающим жестом проговорила: «Ты не уйдёшь от меня!» — и выскочила из комнаты.

Крики короля привлекли его людей, которые теперь вбежали в комнату.

— Поздно, — прошептала Ирма, — пусть они уйдут, дай мне спокойно умереть.

Король махнул рукой, люди вышли.

Ирма плакала, проклинала всех и вся. Людовик с отчаянием схватил бокал и крикнул:

— Ещё один поцелуй, Ирма, и я умру вместе с тобой!

— Что ты! — воскликнула Ирма со смехом, от которого у короля мороз побежал по спине. — Я никогда не любила тебя. Пусть другие целуют тебя.

Людовик бросил бокал об стену, так что тот со звоном разлетелся вдребезги, и закрыл лицо руками.

— Не плачь обо мне, — слабым голосом проговорила Ирма, — ты должен знать правду: всё, всё было обманом...

Она не могла больше говорить. Король опустился около неё на колени; ещё минута — и Ирма была мертва. Людовик тихо положил её на пол и поспешил уехать домой.

Свита последовала за ним.

У опушки леса, где должен был проезжать король, сидели Матвей и наложница, закутанные в плащи, с оружием в руках.

— Ты хочешь убить его? — спросила наложница.