Но я не собиралась дать шанса сбежать от моей любви и, набрав в грудь побольше воздуха и театрально прижав ладошку к груди, завыла:
- Ой, смотрите вы, люди добрые- заголосила я- Как пошла я в сад погуляти- то, хоть травы какой пожевати- то. Увидала я добру яблоньку. Хоть зеленая, да все пища же! Как я вскинула белы рученьки, как на веточку забралася я. Как хотела скушати яблочко, с червячком бы да не побрезговала. А деревья у вас сплошь трухлявые, погрызёные древоточицей (не моя же жопонька тощая виновата в том происшествии!) Подломилась подо мной веточка, да упала я на сыру землю. По траве-мураве покатилася, ободрала коленки молочные. Помогите мне, люди добрые! И не кормють меня и роняюти!
В саду воцарилась звенящая цикадами тишина.
«Это трындец…»- подумалось мне- «А ведь, казалось бы, ниже пасть в его глазах я уже не смогу. Ан нет! Нет преграды тем, кто стремится…»
Мужик икнул.
А я обреченно прикрыла глаза: «Ну, с почином, Настасья Филипповна. Физический труп есть на твоей уже совести? Вот тебе труп моральный в придачу-то. А ну как молодец от шока преставится? Не умеешь ты с людьми-то знакомиться.Трупы сразу все получаются»- подумалось мне, с удивлением отмечая некую старорусскую напевность даже в мыслях.
Но остановиться я уже не могла. Меня явно несло в попытках хоть как-то исправить мнение о себе у неожиданно воплотившегося объекта моих девичьих грез. Кстати, безвозвратно, кажется, испорченное мнение. Но чем черт не шутит…
- Да и сами Вы нездоровые. Может тоже яблочек скушали?- проявила я участие, стараясь выглядеть заботливой и строго следя за слогом- Если скушали- не завидую. Животом теперь не замайтеся. Лопухи в саду уродилися, если надо- их много за грушею…
- Так. Довольно- вдруг пришел в себя брюнет, для верности мотнув при этом сердитой головой- Ты к царевне Настасье приставлена?- строго и холодно спросил мужчина у вжавшей голову в плечи девушки- Проводи ее в горницу, да травницу к ней покличь, пусть посмотрит. Может перегрелась на солнцепеке, болезная, с непривычки-то. Чай, впервые за седмицу на улицу вышла.
- А прогулка?- пискнула я, наблюдая, как расстроенный мужик, кинув еще один, полный сожаления взгляд на полностью обтрясеную яблоню с изрядно поломанными ветвями и залежи зеленых плодов на земле под ней, и откровенно брезгливый на меня, направляется в сторону широкой дорожки, прочь.
- Нагулялась уже, красна девица- процедил он через плечо и, резко оборачиваясь, вдруг сказал, совершенно обычным, человеческим слогом- Хотела и дальше сидеть в горнице? Надо было просто дать знать, что не заинтересована в моем обществе. И никто бы тебя не неволил. Ты хоть понимаешь, какую редкость погубила? И, главное, зачем? И яблока не нашла и дерево все… И концерт этот...
И смерив меня полным злого пренебрежения взглядом, мужчина уверенно ушел с поляны.
Снова воцарилась тишина. В густой траве стрекотали кузнечики. Где-то, в плетеных ветвях яблоневого сада заливисто пели птицы и журчал вдали не видимый глазу ручеек.
- Пойдем уже, Настюшка- усталым нежным голосом проворковала девушка, мягко потянув меня за руку- Уложу тебя на перину пуховую. А там, с сон-травой все забудется.
- Он очень сердится- скорее подтвердила, чем спросила я, продолжая задумчиво смотреть в ту сторону, где скрылся мужчина в черном и машинально позволяя уводить себя в сторону огромного каменного замка, неожиданно появившегося, едва мы с девушкой покинули гостеприимную тень густого плодового сада.
- Серчает сильно, конечно- тяжко вздохнула она толкнув меня в небольшую деревянную дверь и шустро увлекая за собой вверх по узкой темной лестнице, но тут же ободряюще добавила- Авось, к вечЕре* все и забудется. А зато теперича, Настенька, просидишь в своей горнице до Оспожинок. А там и домой, к отцу-батюшке! Как хотелося- так и сбылося! Заходи- заходи, сядь- отдохни, голубушка. А я, пока, за травницей-то и и сбегаю- замурлыкала девица, пропуская меня в еще одни двери, гостеприимно распахнутые навстречу.
- Это что? Моя горница?- хрипло прошептала я, ошарашено оглядывая большую, светлую комнату с расписными сундуками, устланными подушками, стоящими под стрельчатыми окнами, прикрытыми от полуденного солнца плотными деревянными ставнями.
В отдельном алькове, легко заменяющем своими размерами еще одну комнатку, виднелась деревянная кровать с высокой резной спинкой и искусно вырезанной парочкой воркующих голубков на изголовье; пышной периной и целым сонмом подушек. Там же, в углу стоял резной столик, заваленный разными, милыми девичьему сердцу мелочами.
- Не надо травницу!- устало проговорила я, проходя в альков и останавливаясь около манящей мягкой тенью кровати.
- Чего-сь?- не поняла девушка, так резко развернувшись в дверях, что ее соломенная коса тут же шлепнулась на ее же богатую грудь, описав полукруг по воздуху- Чего это не надо-то? Отдохнешь, поспишь часок, Настенька. Вон на солнышке поумаялась…
- Не хочу- сильно зажмурившись замотала я головой, от чего кокошник весело хлестнул меня по щеке и сильно дернул за волосы- Оставь меня просто. Одна хочу…побыть.
- Так а ужинать?- хлопнула круглыми голубыми глазами собеседница.
- Какой ужин?- начинала впадать в очередную истерику я, бросив беглый взгляд в щель не плотно прикрытых ставень на окне- Солнце еще на небе высоко гуляет!
- Ну так время ужина и есть…Солнышко южено- время для ужина…- перепуганно заморгала девушка.
- И спать?!
- Коли хочешь, красна девица…- совсем сникла собеседница.
- Так- медленно выдохнув, решила я сразу уточнить важный вопрос, начиная понимать всю глубину собственного невежества- Утром что едим?!
- Так кто кашу, кто творог…Яичко откушать можно. Пироги с визигой да блины будут- засуетилась она.
- Называется это как?
- Ежели с солнышком встанете- так перехват, а коли опять к заутрене в церковь не пойдем-то завтрак уже- окончательно потерялась красавица.
- Хорошо- процедила я, устало прикрывая глаза- А потом что кушать?
- Потом, пол дня как пройдет, будем полдничать- там и щец поедим, али ухи наваристой. А как солнышко к югу покатится, тогда ужин накроют- плюшек разных отведаем, али яблочком перекусите… Хотя ты и так, вроде, яблочками накушалася… А уж после, на закате- то вечеря….
- А обед?
- Так то все обед! Как кушать- так обед оно, али трапеза…
- А обедня тогда когда?- окончательно упавшим голосом спросила я, окончательно осознавая тупость своего диалога с мужчиной в черном.
- Литургия-то? Да как сложится. У нас вот после полдника обычно служится, перед ужином…
- Твою мать…- прошептала я, закрывая лицо руками и опадая на мягкую перину кровати, начиная понимать, какую ересь нагородила беседуя в саду с загадочным брюнетом.
- Все о матушке, что-ль, печалитесь?- участливо всплеснула руками ничего не понявшая девушка- Все-то плачете, да все стонете. Разве можно так, свет мой, Настюшка? Уж семь зим прошло, как преставилась. Али матушка того-б алкала?
- Поди вон- не отрывая лица от рук протянула я- Одну оставь.
- Ну, как скажешь, раскрасавица- вздохнула она и снова собралась выходить- Я к вечере тогда загляну еще. Может что отведать надумаешь.
- Звать тебя как?- не меняя положения тела спросила я.
- Полно, Настюшка! Не пужай меня- ахнула девушка- Ефросинья-ж я! Как приехала ты на смотрины-то, так меня-ж к тебе и приставили! Нет, пойду, покличу я травницу. Прав был Царь Кощей- стомило тебя солнышком!
- Фрося, просто уйди- простонала я- Дай хоть час побыть одной. Потом придешь и решим, нужно ли твою травницу звать…
Ответом мне послужил еще один неуверенный вздох, а потом дверь в горницу тихо закрылась и я, наконец, осталась одна.
- Господи, за что мне все это?- простонала я, спиной падая на перину и так и не отнимая рук от лица.
Но ответом мне была только мягкая тишина постельной*… да чьи-то шуршащие шаги в передней горнице.
* Заутреня- ранняя церковная служба. Бывает вседневная и праздничная.
