Вот и весь экзамен. Маленьер заранее нажала «Завершить» стала ждать. Она была уверена, что получит хорошую оценку. Она зазубрила все до последней буквы, последней цифры. Наконец, таймер в углу мигнул нулями, и незримый, но все же присутствующий в классе учительский ИИ вежливым голосом объявил:

— Время вышло. Пожалуйста, подождите, пока обрабатываются ваши ответы. Важное напоминание: частичные ответы засчитаны не будут.

Кто-то из учеников недовольно фыркнул. В классе начались негромкие разговоры, ученики делились впечатлениями от экзамена и спрашивали друг друга, кто как ответил на вопросы. Не стала исключением и Маленьер.

Она почувствовала, как ее ткнули в спину, и обернулась. Ее брат, такой же белобрысый и с патлами, сидевший за задней партой, взирал на нее с самодовольным лицом.

— Ну как? — спросил он.

— Что как? — ответила она.

— Очевидно, что я спрашиваю, как твои успехи, — развел он руками.

— Очевидно только для тебя.

— Сестрица, я начинаю волноваться: у тебя точно коэффициент интеллекта соответствует тому, что значится в твоем профиле?

— Как я по твоему «ну как?» должна понять, что у тебя на уме? Твой вопрос может подразумевать кучу вариантов. Может, ты спрашиваешь, как мне сегодняшняя погода?

— Хорошая, к слову.

— Я не к тому, Гилмекард!

— Мы на экзамене — разве это не отметает остальные варианты? Признай, ты в очередной раз завела спор на пустом месте, чтобы выйти из него победительницей, но что-то пошло не по плану.

Маленьер промолчала. Он ее начинал раздражать.

— И вот мы возвращаемся в начало, — продолжал Гилмекард. — Так все-таки, как тебе экзамен?

— Никак, — пробурчала она, уже обдумывая, как бы поставить братца на место. Это их соперничество, если когда-нибудь и закончится, должно завершиться ее безоговорочной победой — и никак иначе. На данный же момент у них был, можно сказать, паритет с редким перевесом то в одну, то в другую сторону. — Спорим, что мой результат будет лучше твоего?

— Ты выглядишь очень уверенной. Предположу, что вопросы были для тебя легкой прогулкой, — покивал брат задумчиво и отбил дробь пальцами по парте. — На что спорим на этот раз?

— Проигравший проставляется на сегодняшнем фестивале.

Гилмекард призадумался. Маленьер решила его поддеть, дабы поскорее получить согласие.

— Что, слабо?

— Я просто подсчитывал в уме, во сколько это может тебе обойтись. Ты не боишься лишиться всех своих сбережений за раз?

— Лучше бы думал о своих.

— Ты точно-точно уверена?

— Я-то уверена. А вот ты все мнешься с ответом.

— Ну, раз ты отступать не собираешься, то конечно, я согласен, куда мне деваться. Не могу же я отказать младшей сестре.

— Ты не смотри, что я младше. Тебе напомнить, каким образом формируются старшие классы?

— Не надо, — ответил Гилмекард, но сестра его проигнорировала.

— Они формируются по коэффициенту интеллекта, а не по возрасту. Так что мы с тобой, хоть я и младше тебя на год, на одном уровне.

— О, ты очень хотела напомнить об этом. Ты не впереди меня. Не вижу особого повода для гордости.

— Тут ты ошибаешься, дорогой братец. Факт того, что мы с тобой в одном классе, показывает, что я умнею быстрее тебя. И что очень скоро ты останешься далеко позади. Радуйся, пока можешь!

Этот раунд был за ней. Маленьер самодовольно вздернула нос, убежденная, что Гилмекарду нечем будет ответить. Однако тот не думал сдаваться.

— Вот когда твой коэффициент действительно станет больше, тогда и поговорим. А пока что это все лишь твои фантазии.

Самодовольство как ветром сдуло с ее лица. Она было собиралась высказать ему, да такое, что теперь-то он непременно заткнется, однако тут к ним развернулся староста, сидевший за партой перед Маленьер:

— Вы двое, — грозно сверкнул он очками, — будьте любезны заткнуться уже. Достали.

Весь запал родственников в тот же миг иссяк. Спорить со старостой было себе дороже.

Вскоре учитель объявил:

— Экзамен окончен! Всем спасибо за старание. Результаты на доске.

Децибелы голосов выросли троекратно. Ученики столпились у доски, на которой отобразилась таблица с баллами. Гилмекард с Маленьер кое-как пробились к доске. Тогда-то они и увидели страшное.

Диенгенвакс Гилмекард — 95

Диенгенвакс Маленьер — 95

И это был даже не первый результат. Перед ними была более успешная троица со старостой во главе, в то время как они двое делили всего лишь четвертое место. Победителя в споре не было.

— Кто раскошеливается? — спросила Маленьер.

— Ты, — недолго думая ответил Гилмекард.

— С какого перепугу?

— Разве не видишь? Моя строчка выше твоей.

— Вот только не надо придуриваться. Тебе просто повезло, что наши имена отсортировало в алфавитном порядке. Результат-то у нас одинаковый.

— Мы не обговаривали критерии, — пожал Гилмекард плечами. — Ты заявила, напомню, что твой результат будет выше моего. За счет чего — дело десятое. Но как мы видим, все вышло с точностью да наоборот.

— Но это же… и так понятно, что я подразумевала! — вознегодовала Маленьер.

— Вот. Ты все доказывала, что мне следует точнее задавать вопросы, но сама же не удосужилась точнее описать критерии победы.

— Но… Но!

Гилмекард выжидающе взирал на нее. Он не оставил ей пространства для маневра. Она была вынуждена признать, что он прав.

— Не ожидала я от тебя такой подлости, — вздохнула поверженная Маленьер. — Брат еще называется.

— Ты сама все это затеяла.

Что верно, то верно. Это было очень болезненное поражение — и не только в финансовом плане, но и моральном. Когда они пойдут на фестиваль, она не получит того удовольствия, которое могла бы получить. Просто не нужно было спорить! И они бы тратились поровну, и все было бы нормально. Но теперь поздно сокрушаться… Нет, отказываться идти на фестиваль она не будет. Слово сдержит.

Гилмекард, глядя на кислое лицо сестры, смутно угадывал направление ее мыслей. Хоть успокоится на какое-то время, егоза.

— Со школой на сегодня все, — сказал он. — Погнали домой.

— А-ага, — рассеяно отозвалась Маленьер.

Они добрались до остановки, сели на скоростной поезд и спустя полчаса сошли на своей станции, за десятки франов от школы. До дома оставалось всего ничего. Они шли молча. Маленьер была по-прежнему молчаливой и хмурой, как маленькая тучка, отчего Гилмекард почему-то начинал чувствовать себя виноватым. Он напомнил себе, что ничего такого не сделал — всего лишь победил сестру в ее же игре. И все-таки он решил ее немного отвлечь от мыслей.

— Это давит, когда отец — ученый, — сказал он как бы невзначай. — Надо соответствовать.

— Да уж… — негромко отозвалась Маленьер, глядя под ноги, на беленькие школьные туфли.

— Когда что-то не получается или результат выходит ниже ожидаемого, начинаешь сомневаться, унаследовал ли ты ум от родителей.

— Угу…

В этом они понимали друг друга.

— Еще этот дурацкий дейкасизм, которым пропитано буквально все, — вдруг раздраженно сказала Маленьер. — И не то чтобы я была против, совершенствование чего бы то ни было это хорошо, но вот я, например, понятия не имею, какую пользу должна принести обществу…

— Тебе не стоит задумываться об этом так рано.

— Не стоит? Тогда зачем нас учат дейкасизму сейчас?

— Да потому что без него никак. Это, можно сказать, законы, по которым мы живем. Не заморачивайся. Само придет со временем. Лет пять пройдет, и ты все поймешь, зуб даю.

— Сомневаюсь, что я и к тому моменту определюсь… Мы же с тобой должны серьезно относиться к таким вещам! Наш вклад должен быть не какой-то пустой мелочью, а чем-то стоящим. — Маленьер вздохнула и поправила длинную белую юбку за пояс. — Ладно. А ты не думал еще о будущем?

— Совру, если скажу, что нет. Думаю временами, но, как и у тебя, пока ничего конкретного.