Но в макияже был иной плюс, который не касался внешности. Оля стала иначе относиться к Крисси. Они перестали швыряться друг в друга мрачными взглядами. Напряжение в комнате спало и Ника больше не переживала, когда оставляла Олю и Крисси одних.

Так что в четверг, когда обе удумали экспериментировать с лаком для волос, Ника без опаски покидала комнату. Она только боялась, что вернется и обнаружит обеих лежащих на полу в токсическом шоке, потому что уже когда Ника уходила, воздух в комнате процентов на тридцать состоял и лака, и запаха душистых средств для укладки волос.

Вдохнуть свежий воздух после теплоты и благовоний комнаты номер четырнадцать оказалось блаженством. Правда, воздух остыл настолько, что, казалось, замораживал легкие и от резкого движения они грозили расколоться прямо в груди.

Ника тепло оделась, потому что планировала подольше оставаться на улице. Помещение ей надоело, и пятая точка болела от постоянного соприкосновения со стулом. Ника либо сидела на лекциях, либо за домашними заданиями. Иногда она пробовала это совмещать, но тогда голова начинала болеть и занятия для нее в этот день заканчивались.

Нике завидно было смотреть на Олю и Крисси, потому что те за учебу парились гораздо меньше ее. Первая, потому что вовремя все сдавала и сессии не боялась, хоть и переживала. А вторая едва ли владела информацией о том, что ждет их в конце декабря.

Утомившись от настольных ламп с теплым желтым светом и высоких белых потолков лекционных аудиторий, Ника решила хотя бы пару часов провести на улице. Чем заняться — она не знала. Жаль, что сегодня не пятница. Тогда у Ники был бы шанс встретить Малышку.

Глядя себе под ноги, Ника не заметила, как вышла к стадиону. Здесь проходило занятие у Физических.

Сначала Ника подумала, что, может, это просто кучка энтузиастов собралась, чтобы попинать мяч. Но затем она услышала, а потом и увидела физрука. Ника посмотрела на время в телефоне. Ее занятия на сегодня уже час как закончились. Она даже успела пообедать, хотя есть особо не хотелось. А у этих ребят еще идет пара, получается, пятая. Или, может, их, как когда-то Олю, «оштрафовали» и это занятие — внеплановое?

Не переступая белую линию, которой очерчивался стадион, Ника взошла на ступени трибун. Вряд ли отсюда ее кто-нибудь увидит. Она села на ближайшее сидение. Оно было очень холодным. Но ноги болели даже после такой короткой прогулки, поэтому Ника решила потерпеть.

Она вгляделась в лица бегающих по стадиону. Интересно, какой это курс? И не холодно им всем бегать в майках и шортах?

После очередного нелестного возгласа физрука Ника порадовалась, что не попала на Физический факультет. Таких пыток она бы не выдержала… А вот ее предметы Нике нравились. Но это не значило, что все задания по ним она добросовестно выполняла.

Спустя несколько минут сидение перестало быть таким холодным, а глаза — слезиться от ветра. Ника стала четче видеть картинку с мельтешащими на стадионе человечками.

Как единственный знакомый ей объект, Ника сразу разглядела макушку Димы. Хотя, может, дело было в том, что он был повыше многих своих однокурсников? Получается, это второй курс мучают пятой парой. Ника надеялась, что в следующем году, когда она перейдет на второй курс, расписание составят без пятых пар. Уж лучше не иметь окон, чем хотя бы даже раз в неделю оставаться так поздно.

Интересно, Дима видит ее с этого ракурса? Ника не могла даже его лица различить — узнала по волосам и росту. А вот он в ее сторону не смотрел. Да и если посмотрит — вряд ли увидит и узнает. Это хорошо или плохо? Может, не стоит ему показываться? Вряд ли он горит желанием ее увидеть. По крайней мере сама Ника не хотела бы снова встретить человека, последняя встреча с которым закончилась так тупо.

Минут через десять поле и трибуны огласил громкий свист. Судя по тому, что все стали покидать стадион, пара закончилась. Ника тоже двинулась бы с места, но она пригрелась. Мысль о том, чтобы снова подставить свою спину холодным порывам ветра, не вдохновляла на смену положения в пространстве. Интересно, она сможет здесь заснуть? Если да, то уйти надо раньше, чем это произойдет. Иначе она точно простудится.

Но Ника лишь плотнее вжала голову в плечи и теперь шарф закрывал ее нос.

Возможно, Ника начала засыпать. Голова стала тяжелой, как бывает, когда вот-вот начнется дождь. Одновременно хотелось отправится спать, хотя было не более пяти часов. Но вставать Ника не спешила.

Из полудремы ее вывел чей-то голос.

— Привет, — сказал он.

Ника дернулась от неожиданности. Ее веки уже слиплись, а холод практически перестал ощущаться. Но, блуждающую по грани сна и реальности, ее легко вывел чужой голос.

Ника раскрыла глаза и увидела Диму. Он уже успел переодеться.

— Ты что, спишь? Или опять плохо стало? — Сказал Дима, улыбаясь.

— Извини, — сказала Ника, стараясь умоститься в сидении, но комфортнее не становилось.

— За что?

— За то, что заставила тебя нянчиться со мной.

— Да брось, — сказал Дима, усаживаясь рядом.

Ника вмиг ощутила волны тепла, исходящие от него. После пробежек по морозу, его щеки раскраснелись, и Дима стал напоминать типичного мальчика, которого рисуют на новогодних открытках. Даже курточка у него была синяя, а шапка — с помпоном. Но шапку Дима держал в руках, поэтому Ника могла созерцать беспорядок на его голове.

Увидев, что Ника не прониклась его словами, Дима продолжал:

— Подумаешь? С кем не бывает?

— Ты точно не злишься? Не считаешь меня алкоголичкой?

— Что? — усмехнулся Дима. — Конечно, нет!

Правда.

Ника выдохнула. Не то чтобы она действительно переживала, что Дима может так думать. Просто Ника не хотела, чтобы о ней сложилось неправильное впечатление. Все-таки она не такая и плохая… Почти не пьет, редко курит и даже домашку выполняет. В последнее время.

— Хочешь леденец? — вдруг спросила Ника ни с того ни с сего.

Дима на секунду нахмурился, но продолжал улыбаться. Ответа он не давал, но Ника все-равно полезла в карман и вытянула оттуда пластинку с леденцами от боли в горле. Один она сама положила в рот, а второй дала Диме.

— Знаешь, — сказал он. — В моем возрасте уже не солидно сидеть на лавочке и грызть леденцы.

— А ты не грызи.

— Ладно, — сказал Дима.

Ника подумала, что, наверное, ее голос прозвучал слишком строго. У нее самой уже десна болели от того, что она грызла леденцы.

— Ты что здесь забыла, вообще? — вдруг спросил Дима.

— Гуляю.

Дима внимательно осмотрел ее и в тишине Ника услышала, что, вопреки ее предложению, он тоже грызет леденец.

— Я думал, что гулять — это ходить.

Ника поднялась и, легко слетев с нескольких ступенек, медленно пошла. Холод тут же принялся обрабатывать ее пригревшиеся места. Дима увязался следом.

— Так лучше? — спросила она, когда он ее догнал.

— Да меня и посидеть устраивало.

Ника улыбнулась. Леденец закончился и ей захотелось взять следующий. Но сделать это Ника не решалась, такая увлеченность начинала походить на зависимость. Странную леденцовую зависимость.

Разговор не клеился, а когда такое происходило, Ника чувствовала себя некомфортно. О Диме она ничего не знала, кроме того, что он знаком с Малышкой, работает в фургоне с кофе и питает странную тягу к помощи девочкам, попавшим в беду в ночь Хэллоуина. Поэтому расспросы она решила начать с базы.

— Так ты с Физического факультета?

Дима кивнул.

— Ф-20–1 — мы везде всегда… — начал он, но запнулся. — Короче, я хотела сказать кричалку нашей группы, которую я вот уже год и два месяца не могу запомнить… Но раз так, видимо, в ней нет ничего запоминающегося.

Логика была железной и Ника не спорила. Она вдруг забоялась, что снова не сможет продолжить разговор, но вдруг на ум пришел следующий вопрос и Ника удивилась, как так получилось, что она не задала его прежде.

— А какая у тебя сила?

— О-о-о, — протянул Дима с противоположным энтузиазмом к тому, что был в голосе Ники. — Самая тупая на свете.