— Можешь пойти с нами, — предложила Ника Оле.
Крисси вмиг выровнялась и уронила все вещи, которые уже успела собрать.
— Нет! — сказала она.
— Не очень-то и хотелось, — сказала Оля, не поворачиваясь лицом к девочкам.
Оля
В глазах Оли Крисси слишком сильно походила на тех ребят, с которыми Ника весь одиннадцатый класс протусовалась на заброшке. Раньше ей было не понятно, почему Крисси ей не нравится. А теперь стало ясно — Оля ее боялась. Боялась, потому что Крисси представляла угрозу для Ники и для их дружбы.
«Конечно, — думала Оля. — С ней веселее. Она такая бесстрашная, такая обаятельная. Курит сигареты и не робеет перед парнями. Я бы тоже предпочла ее своей старой подруге, которая только и делает, что зубрит или витает во снах».
Ника и Крисси стали вместе часто куда-то пропадать. Когда они возвращались, от них разило табаком. Но самое ужасное — они постоянно разговаривали о чем-то мега забавном и настолько же секретном, потому как говорили тихо, а через фразу смеялись непропорционально громко.
Оле хотелось закрыть уши и не слышать их разговоров, потому что в чем лучшем настроении была Ника в кампании Крисси, тем острее Оля ощущала себя занудой. Она всегда предполагала, что в ее обществе люди скучают и потому не хотят с ней общаться. И теперь эта мысль вроде как подтверждалась.
Отчаяния ситуации придало и то, что Оля бросила попытки найти Мишу. Какой смысл, если он занят? Снова убедиться, что те, к кому ты относишься хорошо, предпочитают тебя другим людям?
Как и всегда, когда в ее жизни что-то не ладилось, Оля убегала в сны. Она уже давно не прыгала по чужим снам, а сидела в своем. Но создать хоть что-то хорошее у нее не получалось, потому что голова была забита негативом. Избавляться от мусора в подсознании помогала медитация, но Оля так и продолжала скептически хмыкать, когда дело доходило до этих двух, самых скучных пар за неделю.
Не пытаться найти Мишу и не думать о нем — разные вещи. Оля постоянно вспоминала их первую встречу. Уже несколько раз она пробовала «уносить» книги в сон и там их читать. Но у нее ничего не получалось. Она не понимала, как это делает Миша. Хотелось спросить у него, но делать первый шаг было не в Олином стиле.
Дошло до того, что Оля стала сидеть во сне даже в будние дни, хотя обычно она предпочитала высыпаться.
Одну ночь она сидела на кресле, какое было у нее дома, потертое, с уродливым пятном от кофе на подлокотнике, но зато большое и уютное. В руках она держала книгу, в которой кроме красивой обложки, которую Оля хорошо помнила, больше ничего не было. Оля листала пустые белые страницы, подперев кулаком щеку и старалась не заплакать. Почему даже здесь, во сне, где она всегда ощущала себя если не счастливо, то спокойно, теперь так неуютно?
— Что случилось?
Оля сначала подумала, что этот голос она выдумала сама.
— Ты что, плачешь?
Когда голос повторился, Оля поняла, что ей не кажется и она резко подняла голову. Перед ней стоял Миша. Сегодня на нем снова была белая рубашка, с закатанными до локтей рукавами и форменный жилет КОНа. Хотя такой образ Мише шел, Оле он уже начал надоедать.
Выдуманная Олей комната, где сегодня ночью она решила спрятаться от внешних переживаний, была очень маленькая. Уют для Оли означал тесноту. Так что получалось, что хотя Миша не спешил подходить, он все-равно стоял достаточно близко, чтобы хорошо видеть ее лицо.
— Да, — сказала Оля и утерла глаза, тут же ощутив ладонью сырость.
Врать, даже по мелочам, она отучилась за годы, которые дружила с Никой. Раньше Оля не понимала, как она всегда узнает о лжи. Теперь понимала. Вспомнив Нику, Оля всхлипнула и оттого, что она хотела сделать это как можно тише, получилось громче, чем могло бы.
— Ты что здесь забыл? — почти что закричала Оля, прежде чем Миша начал задавать вопросы.
— Ничего, — сказал он. — Просто гуляю.
Миша улыбался, и Оля не понимала, как можно улыбаться, когда рядом кто-то плачет.
— Что смешного?
— Я не смеюсь.
Оля вытерла лицо обеими руками и сделала вид, что зарылась в книгу. Неужели не видно, что она не настроена на общение?
— Что читаешь?
Оля промолчала и плотнее сжала губы. Тогда Миша решился на отчаянный шаг — он подошел и, склонившись над головой Оли, заглянул в книгу. Сама Оля так увлеклась игнорированием, что не сразу осознала, почему света вдруг стало не хватать. Она запрокинула голову и чуть не стукнулась лбом о лоб Миши. Хотя это было бы не так неловко, как сейчас, когда они едва не касались губами.
В таком положении они провели целую секунду, прежде чем Оля осознала происходящее и с коротким писком вжала голову в плечи и накрыла ее книгой.
— Как ты читаешь книгу, в которой нет текста?
Миша отошел, но Оля не спешила снова вступать в диалог. Она закрыла лицо книгой, чтобы не было видно ее красных, как у Синьора Помидора, щек.
— Я понял, — вдруг сказал Миша.
— Что ты понял?
От любопытства Оля даже немного опустила книгу, так, что видны были только ее глаза и лоб.
— Ты пытаешься читать во сне так же, как и я.
Если бы это предложение оказалось вопросом, то Оля покачала бы головой. Но Миша раскусил ее и Оле ничего не оставалось, кроме как сдать позиции. Она выдохнула и опустила на колени книгу, которую и книгой назвать нельзя было, разве что блокнотом.
Миша смотрел на нее, подняв брови, но Оля не велась на провокацию. Она все еще больше хотела побыть в одиночестве, чем узнать секрет о том, как можно читать во сне.
— Ладно, — сказал Миша. — Можешь не задавать вопрос, но я все-равно отвечу.
Он подошел и взял книгу-блокнот из рук Оли.
— «Доводы рассудка»? — прочитал Миша название. — Фу.
— Что «фу»⁈ — сказала Оля, пытаясь вернуть книгу.
Миша увернулся. Все еще изучая обложку, он сел в кресло, которое вдруг возникло напротив.
— Не люблю подобную литературу, — ответил он и поднял взгляд на Олю.
Она, кажется, стала ненавидеть его еще больше. Глаза превратились в щелочки, а губы сжались до такой степени, что стали напоминать тонкую белую ленточку.
— Просто все конфликты у жителей восемнадцатого века решаются одним разговором.
От возмущения у Оли отнялся язык.
— Ничего ты не понимаешь! — наконец сказала она, поднявшись с кресла.
Миша листал пустые страницы и даже не заметил, что Оля поднялась. Поэтому выхватить книгу не составило для нее труда.
— Все, брысь из моего сна! — сказала Оля, усаживаясь обратно на кресло.
Она снова заняла свою оборонительную позицию — закрыла лицо книгой и поджала под себя ноги.
Оля наделась, что в следующий раз, когда она отнимет книгу от лица, Миша уже исчезнет. Но следующего раза не настало. Оля вдруг поняла, что книга больше не пустая и принялась с детским интересом вглядываться в текст.
Правда, назвать книгу полноценной, тоже нельзя было. На пустых белых страницах то тут, то там разместились островки текста. Часто они обрывались на середине абзаца или даже предложения. Многие страницы так и остались пустыми. Но вот финал был практически полным.
— Прости, я ее почти забыл, — сказал Миша, наблюдая за тем, как Оля изучает книгу.
Она подняла на него взгляд. Боясь, что в нем он прочитает благодарность и, что было крайне нежелательно, восхищение, Оля снова нахмурилась.
— Как ты это делаешь? — спросила она, закрывая книгу.
Обложка у нее оказалась другой, не той, какой Оля запомнила книгу из своей домашней коллекции.
— Очень просто, — сказал Миша. — Нужно просто просмотреть книгу до того, как захочешь ее прочесть во сне. Тогда ты как будто сфотографируешь каждую страничку. И, если в сознании их вспомнить практически не реально, то во сне твое подсознание с легкостью отыщет эти фотографии и ты сможешь прочитать просмотренные страницы.
Оля уже сбилась со счета, сколько раз за этот сон она не знала, что ответить. Она опустила голову и всмотрелась в обложку. Будто прочитав ее мысли, Миша сказал:
