После того, как они выдавили друг из друга изрядную долю эмоций, Салай заставила себя подняться. Держа костыль под мышкой, она отсалютовала Прядке.

— Чтобы добраться до Полуночного моря, потребуется около недели, капитан. Но запасов должно хватить, мы хорошо закупились в последнем порту.

— Салай… капитаном должна стать ты.

— Я не могу быть капитаном. Моя работа — следить за тем, чтобы капитан принимал благоразумные решения. Для этого и нужен старпом.

— Но…

— Капитан, ты пытаешься принять неудачное решение. Видишь? Я хорошо справляюсь.

— Полуночное море опасно, — напомнила Прядка. — Дракон не захотел мне помочь. Даже он боится Чародейки.

— Значит, нам придется разобраться, как пересечь Полуночное море точно так же, как мы пересекли Багряное. Выдвигаемся немедленно или подождем до утра?

Прочие возражения умерли на губах Прядки прежде, чем успели вырваться наружу.

Ведь именно этого она и хотела.

— Выдвигаемся вечером, рулевая. И раз уж я капитан, то займу кровать Вороны. Меня не будить, если только не объявится Смерть собственной персоной со штырями в глазах. И даже тогда постарайся его задержать.

Людям хочется верить, что время постоянно, незыблемо, устойчиво. Они вводят понятие «сутки», создают инструменты для его измерения и дробят на часы, минуты, секунды. И делают вид, будто все эти части равноценны, хотя на самом деле одни — первоклассное мясцо, а в других полно хрящей.

Пережив наваристый день, в котором хватало и мяса, и жира, Прядка стала это понимать. Несколько следующих дней оказались постными и жилистыми и пролетели почти незаметно. Несмотря на растущее напряжение, они все равно были эфемерными, пусть и не такими воздушными, как дни отпуска. Корабль медленно, но верно приближался к Полуночному морю, остановившись лишь раз, когда Прядке снова пришлось поднять его над спорами во время затишья.

Дождь их не задел, но никто из команды не жаловался на то, что пришлось зря обрубать лозы. Если уж на то пошло, этот случай стал отличным напоминанием: по здравому размышлению, все они должны быть мертвы.

Прядка чувствовала, как путешествие набирает обороты, словно подул призрачный попутный ветер, воодушевляющий и в то же время неумолимый. После стольких скитаний, после стольких хождений вокруг да около все получилось. Она двигалась на встречу с Чародейкой. Вероятно, именно поэтому дни проходили с такой легкостью: если в первой части пути натягивали лук, то теперь стрелу наконец пустили в полет.

Еще Прядка решила сбросить немного эмоционального балласта. Она устала от лжи и недомолвок. И с прямодушием, которое, если честно, плохо вяжется с хорошей историей, собрала Салай, Энн и Форта, а затем познакомила их с Аком.

Он неохотно согласился, да и то, наверное, лишь потому, что едва не возликовал от радости, когда после встречи с драконом Прядка, еле держась на ногах, вошла в капитанскую каюту и увидела его в небольшой клетке, а рядом кота, который пытался просунуть лапы сквозь прутья. Несмотря ни на что, она нашла в себе силы почувствовать вину за то, что не подумала об Аке. В защиту Прядки можно отметить: она была уверена, что Ак прячется в ее каюте и ему ничего не грозит. Впрочем, Ворона перевернула ее каюту вверх дном, а это должно было послужить для Прядки если уж не поводом бить тревогу, то хотя бы тревожным звоночком.

И все же Ак с таким восторгом выслушал рассказ о ее похождениях, что чувство вины смылось, как грязь с окна. И вот он сидел у нее на ладони, представлялся корабельным офицерам и объяснял, как они познакомились. Покончив с этим, Ак с Прядкой стали ждать реакции.

«Ты так помог, Ак! — написал Форт. — Луны! Нужно рассказать Дагам. Нельзя, чтобы на тебя кто-нибудь наступил! Ты герой!»

Крысеныш оживился.

— Точно-точно, — подтвердила Энн. — И нужно что-то сделать с этим котом. Нельзя, чтобы он свободно разгуливал! Я смастерю для него клетку и до следующего порта буду держать у себя в каюте.

Все повернулись к Салай, которая, несмотря на костыль, изо всех сил старалась выглядеть спокойной и уверенной. Она потерла подбородок.

— Крыса в команде… Скажи, как ты относишься к крохотным пиратским шляпам?

Спойлер: как выяснилось, он их просто обожал. Если честно, это немного отвлекало.

Далее, во имя предельной честности, Прядка рассказала про сложности, поджидающие в Полуночном море. В результате пришлось объяснить, кто она такая, почему покинула родной дом и чего пытается достичь.

После этого Энн спросила, что такого особенного в ее возлюбленном. Прядка постаралась как можно лучше объяснить, хотя и была уверена, что повидавшие мир моряки сочтут ее любовь заурядной и непримечательной.

Она недооценила силу простых, но сказанных со страстью слов. Больше никто в ней не сомневался.

И вот дни угасали за спиной, как заходящая Багряная луна, а впереди над горизонтом вставала Полуночная луна. Черная как смоль, она не отражала свет и казалась скорее дырой в пространстве, чем материальным объектом, туннелем в никуда. Когда луна появилась, Прядку охватил иррациональный страх, что она продолжит расти, что ее размеры не такие, как у остальных лун, и что в итоге бесконечная тьма целиком поглотит небо.

Чтобы отвлечься, Прядка не вылезала из своей новой каюты. Та оказалась гораздо просторнее, чем прежняя, хотя Прядка до сих проводила в ней эксперименты со спорами. Страницы капитанского дневника одна за другой заполнялись отбракованными идеями насчет того, как защитить корабль в Полуночном море.

Проблема заключалась в том, что ее мозг, похоже, больше не работал как надо. Если раньше он набрасывался на идеи с азартом хищника, то теперь его будто заперли и он тщетно царапал стены.

Куда подевалась ее изобретательность? Присущая ей вдумчивость? Прядка все больше досадовала. Дни ускользали сквозь пальцы, и она оставалась лишь с растрепанными волосами и перечеркнутыми страницами дневника. Что с ней не так?

Ничего.

Все с ней было так. Ее мозг работал исправно. Она не утратила творческой жилки. У нее не закончились идеи. Она просто устала.

Нам хочется верить, что люди постоянны, незыблемы, устойчивы. Мы определяем, кто они, описываем так, чтобы уместить на одной странице, дробим их согласно предпочтениям, талантам, убеждениям. И делаем вид, что некоторые, а то и большинство лучше нас, потому что вписываются в свои определения, в то время как мы никак не можем вписаться в собственные.

На самом деле люди так же текучи, как время. Мы приспосабливаемся к ситуации как вода, налитая в кувшин диковинной формы, пусть и не сразу просачиваемся во все укромные уголки. Из-за того, что мы приспосабливаемся, мы порой не понимаем, насколько перекошенным, неудобным, да и попросту неподходящим бывает сосуд, в который нас хотят загнать.

Некоторое время можно так жить. Можно притворяться, что мы прекрасно вписываемся в этот кувшин, со всеми его неудобными уголками и изгибами. Но чем дальше, тем хуже нам становится, тем больше нас изматывает такое существование, тем сильнее оно нас истощает. Даже если мы ровным счетом ничего не делаем, зачастую просто удерживать форму требует всех наших сил. А то и больше, если мы хотим, чтобы это выглядело естественно.

Во многих отношениях пиратская жизнь и правда подходила Прядке. Она заметно повзрослела и многому научилась. Однако после отъезда со Скалы минуло слишком мало времени. От ее усталости нельзя было избавиться, хорошенько выспавшись — ни за одну ночь, ни за десять. Ей требовался шанс поспеть за своим новым «я».

До Полуночного моря оставалось всего три дня пути, но Прядка так и не придумала, как его преодолеть. А если биться головой о страницу, то лишь измажешь чернилами лоб.