— Что они с тобой сотворили, Прядка? — волновался Ак. — Я им отплачу, обещаю. Покусаю их за пальцы на ногах.

— На… ногах? — переспросила она сквозь слезы, вообразив это нелепое зрелище.

— Ага. Это очень благородный поступок, ведь пальцы ног — третья по степени вонючести часть человеческого тела. Но я все равно пойду на это, ради тебя.

Прядка вытянулась на койке и уставилась в потолок. По щекам текли слезы.

— Прядка? Ну правда, что случилось?

— Ничего не случилось, — прошептала она. — И никто мне ничего не сделал. Я сама виновата. Во всем. Капитан собирается продать меня дракону Багряного моря, я стану платой за исцеление. Я знала, что влипла по уши, так чему удивляться? Вполне закономерно попасть в ловушку на корабле под командованием монстра, который плывет прямо к моей погибели. Я этого заслуживаю.

Прядка потерла глаза ладонями и вдруг отчетливо почувствовала, как ее укусили за большой палец левой ноги.

— Эй!

Прядка приподнялась и глянула на изножье кровати, где сидел Ак.

— Прости, — сказал он. — Но я обещал укусить человека, из-за которого ты плачешь. И еще… без обид… но тьфу.

Прядка плюхнулась обратно.

— Не смеши меня. А то я тресну, как холодный стакан в кипятке.

Ак подобрался ближе к подушке, поглядывая на ее слезы. Они текли уже не так сильно, но никуда не делись, как и боль.

— Я… ходил на берег. Спрятался в одном из тюков сукна, которые таскали Даги, а потом улизнул, пока Форт их сбывал. Кстати, он хорош. Никогда не видел, чтобы так торговались. А кроме того, город оказался очень интересным. Хочешь послушать?

Прядка пожала плечами.

— Когда мне плохо, полезно на что-нибудь отвлечься. — Ак потер лапки. — Так что дай знать, есть ли от меня помощь или лучше мне замолчать. Иногда лучше, чтобы люди — и крысы — помалкивали. Это мне известно. По крайней мере, так мне однажды сказали. В общем, я видел, как Форт торговался, но было слишком далеко, слов не разобрать. Знаю только, что за эти тюки сукна он выручил гораздо больше, чем положено, при том что покупатель наверняка знал, что они ворованные. О! А потом Форт отправился на встречу с глухими, живущими на острове. Их немало, и он много улыбался и разговаривал с помощью рук, а не дощечки. Интересно, на других островах есть такие группы? Я никогда не замечал. Еще королевский флаг в городе не поднят. Правда интересно? Понятно, что мы на границе Изумрудного моря, но все же. Король всегда утверждал, что нет непокорных островов. А мы только что на одном таком высадились! Я ожидал увидеть уйму деревянных ног и глазных повязок, но народ выглядит… нормально.

— Мы теперь пираты, а среди наших ни у кого нет повязки на глазу, — сказала Прядка. — То есть мы тоже нормальные.

— Забавно, да? Все пираты в мире когда-то были нормальными людьми.

Ак замолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

Как ни странно, его болтовня пошла Прядке на пользу. Она никогда не отличалась тягой к странствиям, но мечтала о далеких местах и кружках. Эта часть ее души искренне хотела послушать об острове.

— Говоришь, город интересный? — Прядка повернулась к Аку. — Чем именно?

— О! У них есть колокольня! Всегда хотел повидать колокольню. Я подслушал один разговор, и вроде в ней пятьдесят три колокола. Странное число, как думаешь? Я всегда считал, что в колокольне один колокол. Она же не колоколáльня. Так вот, я обошел ее и заглянул в окно, а там у них веревки, чтобы звонить в колокола! Дергаешь за них, и звон разносится по всему городу. Но вряд ли они разрешат крысам дергать за веревки. Даже если бы мы могли.

Прядка улыбнулась. Простое действие, но всего несколько минут назад оно казалось таким же невозможным, как полет. Или как придумать рифму к слову «нарцисс». (Нет, правда. Попробуйте.)

Ак очень трогательно рассказывал о своих похождениях на острове. Он вспоминал самые обычные вещи: сад с благоухающими цветами; тропинку, в которой все булыжники соединяются в спираль; питьевой фонтанчик, который включается с помощью ножной педали.

Он посчитал все это стоящим рассказа, что само по себе занятно. Тема не так важна, как энтузиазм. И Прядка улыбнулась. Тревоги и печали никуда не делись, но мрачные мысли понемногу отступили.

— …а потом девочка намочила братца, топнув по педали, когда тот наклонился, чтобы попить, — рассказывал Ак. — Разве не прелестно? Это напомнило мне о юности. Когда я не плавал на пиратском корабле вдали от дома.

— Ты можешь вернуться, если хочешь. Ак, ты можешь уйти. Тебе стоит поступить именно так.

— Не могу. Мне никогда не вернуться на свой остров, Прядка. Потому что это больше не мой дом.

В этих словах чувствовался привкус трагедии, так что Прядка не стала выпытывать подробности. Кроме того, не хотелось думать о том, что, по всей видимости, ей тоже никогда не вернуться домой.

— Тебе не кажется, что в юности все было лучше? — спросил Ак. — Возможно ли, что в жизни было больше смысла?

— Да, — прошептала Прядка. — Я помню… безмятежные ночи. Помню, как наблюдала за спорами, падающими с луны. Теплые кружки медового чая. Радость от того, что испекла что-то новенькое.

— Я помню жизнь без страха. Помню, как каждый день просыпался от знакомых запахов. Я думал, что понимаю, как сложится моя жизнь. Так же, как у родителей. Простая жизнь. Может, не чудесная, но и не страшная.

— Вряд ли все было лучше, — тихо произнесла Прядка, по-прежнему глядя в потолок. — Просто нам так кажется, поскольку это приносит облегчение.

— И поскольку мы не замечали проблем, — согласился Ак. — Может, мы и не хотели их замечать. Когда ты молод, с проблемами всегда есть кому разобраться.

Прядка кивнула. Кроме того, воспоминания имеют свойство меняться. Со временем они становятся кислее или слаще, как пиво, и позже мы воссоздаем их вкус, лишь приблизительно подбирая ингредиенты. Нельзя глотнуть воспоминание, не добавив в него того, кем ты стал.

Это меня вдохновляет. Все мы каждый день творим свою собственную историю, свои собственные легенды. Наши воспоминания — это наши баллады, и если понемногу подправлять их при каждом исполнении… все во имя драмы. В любом случае прошлое скучное. Мы всегда притворяемся, что идеалы и культура прошлого старятся как вино, но на самом деле идеи прошлого старятся скорее как булочки — просто черствеют.

Прядка вспомнила несколько своих любимых баллад, в которых звучали мед, и любовь, и прочие сладости.

Ей действительно полегчало. Луны, ей полегчало после рассказа о колокольнях и питьевых фонтанчиках. Под этим предлогом многие не стали бы разбираться в ситуации, но Прядка отличалась практичностью и предпочитала выжимать максимум из своих перепадов настроения. Поэтому она села на кровати и взглянула проблемам в лицо.

— Мне нужно придумать, как защититься, — прошептала она. — Как победить Ворону, пока она не продала меня дракону.

Как удачно, что в каюте Прядки имелось пять разновидностей самой опасной субстанции на планете.

Переехав в собственную каюту, Прядка наскоро ее осмотрела. Перебирая вещи, которые остались от Уива, она в основном пыталась убедиться, что среди них нет ничего по-настоящему опасного. То был поступок девушки, играющей роль.

Теперь она снова осматривала каюту. Уже как девушка, пытающаяся спасти свою жизнь.

Если раньше она просто пробегалась по тексту, то теперь вчитывалась. Если раньше просто перебирала вещи, то теперь тщательно их упорядочивала. Если раньше просто принимала все как должное, то теперь экспериментировала. Ничто не мотивирует так, как отмеренный срок. Особенно если в нем явственно слышится «рок».

Этому занятию она отдалась не только всем сердцем, но и телом: с одним сердцем без ловких пальцев многого не добьешься. Уив любовью к порядку не отличался. Прядка надеялась, что остались инструкции, но нашла лишь обрывки записей и неразборчивые пометки вперемешку с незавершенными задумками. Те, кому неведома истинная одаренность, часто считают подобный интеллектуальный мусор незамутненной гениальностью.