«Теперь ты пират, — написал Форт. — Что украла, то твое».

— Я не пират.

«Еще как пират, если хочешь остаться в живых. Никому не говори, что не собираешься к нам присоединяться. За такие разговоры скидывают за борт».

Прядка кивнула.

— Спасибо, сэр.

«Не надо так меня звать, я уже давно никакой не „сэр“. Мое имя Форт. Тебя покормили?»

В ответ у Прядки заурчало в животе. Она покачала головой.

Форт скрылся за стойкой и вернулся с тарелкой, зажав тонкий глиняный краешек меж двумя пальцами. Раньше Прядка посчитала, что ему не хватает ловкости: казалось, его пальцы сломали в нескольких местах и дали костям срастись без лубков. Однако Форт вполне справился. Некоторые действия давались ему сложнее, и руки дрожали, но в целом у него все получалось, даже если приходилось делать это по-своему, а не как всем остальным.

Поставив перед Прядкой тарелку, Форт вытащил котел, поскреб по дну и шмякнул на тарелку несколько засохших драников, после чего добавил к ним несколько водянистых яиц.

«Остатки с завтрака, — подумала Прядка. — Что другие не доели».

Она еле сдерживалась. Форт, наблюдая за ней, положил на тарелку вилку. Прядка истолковала это как разрешение и набросилась на еду.

Еда оказалась ужасной.

Пережаренные драники твердостью не уступали жучьим панцирям, а яйца напоминали то, что находится под этими панцирями. Не нужно быть шеф-поваром, чтобы понять, что еда ужасная, но для Прядки все было еще хуже. Накормить ее холодными засохшими объедками, без крупинки специй — все равно что запереть виртуозного пианиста, а потом играть ему музыкальные шедевры на расстроенном казу.

Она не жаловалась. Нужно поесть, и не отказываться же от единственного варианта. Пусть и на вкус это больше напоминает не еду, а то, во что превращается еда.

Чтобы отвлечься от «завтрака», Прядка кивнула на дощечку, с помощью которой Форт общался.

— Странное устройство.

Форт подал ей кружку воды (красивую бронзовую кружку, неукрашенную, но поблескивающую, когда на нее падал свет). Хотя бы вода свежая и чистая. Прядка с жадностью ее выпила.

«Да, странное, — написал Форт. — Твои слова появляются на обратной стороне. Она даже умеет различать голоса и добавляет пометку, если начинает говорить другой человек».

— Ого!

Вероятно, вам интересно, почему Форт не читал по губам. Как и многие слышащие люди, я раньше полагал, что это волшебное решение для тех, кто живет в мире слышащих. Но если вы не слышали — каламбур намеренный, — читать по губам вовсе не так легко, как в сказках. Неблагодарное это дело, часто построенное на догадках и очень выматывающее. Даже для экспертов.

Так или иначе, раньше, пока не заполучил устройство, Форт читал по губам, мирясь с невысокой точностью этого способа. У устройства много функций, причем о некоторых Форт не знал. Например, слова занимают все пространство на доске: пишутся крупнее, если их меньше, но если реплика длинная, сжимаются, чтобы вместить ее целиком.

«Она чудесная, — написал Форт. — Я выменял ее у волшебника пару лет назад».

— У волшебника? — переспросила Прядка.

«Со звезд. Весьма странный парень. Он использовал ее, чтобы переводить слова на наш язык. Я отчаянно торговался. Похоже, он удивился, когда понял, как она мне поможет. Мне тяжело писать в обычной манере, не получаются некоторые буквы».

К слову, этот «волшебник» со звезд не я. Мне всегда было любопытно, кто же продал устройство Форту. Это разработка с Налтиса, с Пробужденными прогностическими микросхемами Связи.

Форт развернул дощечку и показал Прядке обратную сторону, где он мог печатать буквы и раскрывать списки с распространенными словами. Дощечка подстраивалась под его нужды, выдавая возможные варианты со сверхъестественной скоростью, словно угадывала мысли.

«Раз в неделю ее нужно оставлять на солнце, иначе она перестает работать, — написал Форт. — И ее магия отзывается только для меня. Так что не вздумай ее украсть».

— Я бы не посмела, — испуганно отозвалась Прядка. — Я имею в виду… ты был так добр ко мне.

«Это не доброта. Это обмен».

— На что?

«Пока не решил. Доедай, девочка».

Увы, Прядке пришлось вернуться к еде.

Пока она доблестно сражалась с драниками, появился еще один моряк — невысокая женщина, которая днем раньше возразила капитану. Ее черные волосы закручивались кудряшками. Едва удостоив Прядку взглядом, она бросила что-то на стойку.

Как описать рулевую Салай? Она была одной этнической принадлежности с Фортом. Оба родились на островах Лобу в Сапфировом море, где зефирные споры взрываются, если их намочить. У нее были тонкие черты лица, но никто не назвал бы ее хрупкой.

— Ладно, Форт, — сказала Салай. — Дам тебе три.

Она выложила на стол три маленькие сережки.

«Я же говорил, Салай. На кой мне сережки? У меня от них чешутся уши».

— Тогда четыре. — Салай выложила на стойку еще одну сережку. — Я выиграла их у Дага в карты, но это все, что у меня есть. Они золотые. Лучше сделки тебе не найти.

При слове «сделка» Форт заметно встрепенулся и изучил сережки.

— Давай, Форт, — поторопила Салай. — Мне нужно вернуться на дежурство.

Форт потер подбородок, почесал голову с дредами. Потом достал из-под стойки карманные часы.

— Наконец-то.

Салай смахнула часы со стойки и поспешила к выходу.

Форт с улыбкой изучил каждую сережку. Ему и правда они ни к чему, но… сделка вышла отличная. А для Форта отличные сделки сами по себе казались наградой.

Прядка умудрилась проглотить последний кусок и подумала, что за это ей можно вручить медаль. Однако Форт просто подал ей еще одну кружку с водой и отправил прочь, но прежде написал:

«Возвращайся, когда все поужинают. Может, тебе что-то останется».

Прядка благодарно кивнула и вприпрыжку проскочила мимо меня. Я уселся на табурет перед стойкой Форта. Тот выдал мне «еды».

— Мое любимое! — воскликнул я.

«Пожалуйста, в этот раз не пытайся съесть тарелку», — написал Форт.

Я занялся едой, напевая и наслаждаясь вкусом.

Что? Да, я чувствовал вкус. С какой стати мне не…

Ах, пять чувств? Да, я сказал, что потерял чувство вкуса из-за проклятия Чародейки. Вы решили… вы решили я о том самом чувстве вкуса? О, наивные глупцы.

Она лишила меня другого чувства вкуса. Важного.

А с ним и чувства юмора, благопристойности, целеустремленности и чувства собственного «я». Последнее ударило по мне особенно сильно, поскольку чувство собственного «я» напрямую связано с моим остроумием. Можно сказать, она убила во мне шута.

Вот так и получился юнга по имени Хойд.

В общем, теперь вы познакомились со всеми, кого пока нужно запомнить: капитан Ворона, старпом (и канонир) Лаггарт, квартирмейстер Форт, плотник Энн, рулевая Салай. Вроде бы все остальные — Даги…

Ах да, чуть не забыл Улаама. Но он мертвый, так что не в счет.

С полным животом «еды» Прядка вернулась на верхнюю палубу и с новыми силами принялась тереть доски. Неизвестно, когда в последний раз эту палубу как следует мыли, но ее покрывал слой черных мертвых спор. Добраться до древесины было не просто, так что работа продвигалась медленно.

— Ничего себе! — удивился Ак с плеча, сравнив темные грязные доски с ярко-коричневыми отмытыми. Тут и там между досками поблескивали серебряные полоски. — Какая большая разница.

— Остатки спор въедаются во все подряд. — Прядка усердно терла палубу. — Нет ничего лучше мыла и терпения. Хотя надо будет просмолить доски, когда я закончу.

Для человека, который почти ничего не смыслил в парусном деле, Прядка довольно много смыслила в моряках. Она выслушала множество жалоб и от моряков, и от морячек. По рассказам, их жизнь напоминала каторжный труд. Многим в свободное от дежурства время поручали драить палубу, и Прядка знала, что смола запечатывает древесину и заполняет щели, а доски становятся не такими скользкими. И нужно всегда тереть вдоль волокон, а не поперек, чтобы не появлялись выщербины.