— Ты говоришь обо мне. И Чарли.

«Возможно. Послушай, Прядка. Даже если он еще жив, Чародейка прокляла его, как беднягу Хойда. Она использует самые разные проклятия и всегда накладывает их на пленников, чтобы сделать послушными».

— Откуда ты столько знаешь? — удивилась Прядка.

«Капитан рассказала, — пояснил Форт. — Когда велела мне выторговать Хойда».

— Капитан хотела, чтобы Хойд оказался именно на этом корабле? — уточнила Прядка. — Зачем?

«Не знаю. Она прознала о его проклятии и о том, что он побывал у Чародейки. Сделка вышла так себе: члены его бывшей команды были рады от него избавиться. Но капитан настояла».

Форт покачал головой. Его репутация понесет урон, когда все узнают, сколько ему пришлось отдать за идиота-юнгу.

Однако его рассказ лишь подогрел интерес Прядки. Капитан Ворона сначала заставила команду податься в пираты, а потом и вовсе стать смертобежцами, поскольку хотела отправиться в опасные моря. И при этом намеренно выискивала человека, которого прокляла Чародейка?

Не хочет ли капитан навестить Чародейку?

Прядка глянула на Ворону. А потом совершила тот единственный шаг, что отличает ее от большинства персонажей других историй. Скажу так, этот поступок и определил ее как героиню. Поступок настолько невообразимый, что мне трудно передать словами все его величие.

«Нужно все как следует обдумать и не делать поспешных выводов», — решила Прядка.

Вероятно, вы недоумеваете, почему я, ваш скромный рассказчик, поднял из-за этого такую шумиху. Прядка умолкла, задумалась, не поспешила ли с выводами, и решила все как следует обдумать? Ничего ведь особенного?

Неверно. Совершенно, в корне неверно.

Мироносцы вроде меня десятилетиями шерстят народные сказания, легенды, мифы, байки и пьяные кабацкие песенки в поисках самых необыкновенных историй. Мы охотимся на храбрость, смекалку, героизм. И в таких добродетелях нет недостатка. В легендах их хоть пруд пруди.

Но человек, готовый пересмотреть собственные убеждения? Герой, которому по силам переосмыслить собственную жизнь? Вот, друзья, настоящий самоцвет, сияющий, как ни один другой.

Возможно, вы бы предпочли историю о встрече с драконом. Эта история не из таких. (Поэтому еще более примечательно, что Прядка все-таки с ним встретится. Однако не будем забегать вперед.) Я прекрасно понимаю, почему вам хочется слушать сказки про кого-нибудь вроде Линжи, ведь не каждый решится отправиться вокруг света без авиара.

Но лично я променял бы десяток таких Линжи на одного человека, который готов остановиться и хотя бы на одну проклятую минуту задуматься о том, что творит. Знаете, сколько войн можно было предотвратить, если бы только командующий задумался: «Не стоит ли все перепроверить? Что, если в их культуре моргнуть два раза — это вовсе не оскорбление?»

Знаете, сколько грандиозных романов могли избежать трагического финала, если бы герой задумался: «Не стоит ли вначале спросить, а нравлюсь ли я ей?»

Знаете, сколько затяжных приключений могли стать гораздо короче, если бы героиня взяла паузу и задалась вопросом: «Не стоит ли внимательнее смотреть по сторонам? Вдруг то, что я ищу, все это время было рядом?»

Я утопаю в храбрости, смекалке и героизме. Пожалуйста, дайте мне хоть толику здравого смысла. В тот миг Прядка была просто великолепна.

«Мне нужно больше информации. Рано решать, что я разгадала план капитана, — подумала она. — Нужно придумать, как за ней пошпионить. Может, еще раз попросить Ака».

Прядка кивнула самой себе и в один миг избавила себя от уймы проблем. На самом деле план капитана не имел никакого отношения к Чародейке, зато был напрямую связан с тем, почему команда так боялась Вороны.

Прядка подняла свою сумку, сделав вид, будто в ней нет груды пушечных ядер. Это оказалось труднее, чем вам кажется. Она отнесла ее к кормовой пушке и под предлогом пересчета зефирных зарядов совершила такую же подмену (переложив спрятанные ядра в отдельный мешок внутри сумки).

Потом она спрятала сумку у себя в каюте и отправилась разыскивать меня. В обычных обстоятельствах это был бы очередной пример блестящего здравомыслия. Толика шутовского остроумия никому не помешает. Кроме меня. Мне бы неплохо избавиться от фунта-другого.

К несчастью, во время этого путешествия я пребывал не в лучшем состоянии ума. Прядка обнаружила меня за игрой в карты с несколькими Дагами. На шее у меня висел повязанный за шнурки ботинок: я решил, что в следующем сезоне это станет настоящим писком моды. Штаны я, понятное дело, надеть забыл, а нижнему белью не помешала бы хорошая стирка. Как и мне в целом.

Я пытался играть в придуманную мною же игру под названием «Короли», в которой все держали карты задом наперед и не знали, что у них на руках, зато об этом знали все остальные. Теперь я могу придумать несколько интересных вариантов, как это использовать, но тогда интересным было лишь то, с какой легкостью я проиграл Дагам весь свой заработок, а под конец еще и ботинок.

Куда я дел второй, не помню до сих пор.

Лишив меня того немногого, что у меня было, Даги тут же отправились на поиски новой жертвы. Я размышлял, не повязать ли на шею носок, пока рядом не расположилась Прядка.

— Хочешь сыграть в «Королей»? — с ухмылкой спросил я. — У меня еще остались трусы, которые можно поставить на кон!

— Нет, спасибо, — ответила Прядка. — Хойд, я знаю, что ты встречался с Чародейкой. Ты… что-нибудь об этом помнишь?

— Ага!

— Здорово! А можешь рассказать?

— Н… н… н… не могу! — Я постучал себя по голове. — Слова так не работают, малышка. Она превращает их в другие!

— Не понимаю.

— Я тоже! В этом и проблема! Ничего не могу сказать насчет того, о чем ты думаешь! Это з… з… з… — Я пожал плечами, не в силах произнести слово.

— Твое проклятие не дает тебе говорить о проклятии? — догадалась Прядка.

Я моргнул. По большей части из-за того, что в глаз попала соринка. Но в данном случае Прядка угадала верно. У каждого гейса Чародейки очень четкие ограничения: заговори о нем, и либо начнешь заикаться, либо слова умрут, не успев слететь с губ. Не получится даже рассказать, что тебя прокляли, разве что об этом уже известно.

— Итак, — продолжила Прядка. — Если я хочу, чтобы ты показал мне дорогу к Чародейке, придется найти способ снять с тебя проклятие, ничего о нем не зная. Да еще и без малейшей помощи с твоей стороны.

Я взял ее ладони в свои. Заглянул ей в глаза. Вдохнул поглубже, дрожа всем телом.

— Однажды я за один присест съел целый арбуз. И заработал диарею.

Прядка со вздохом высвободила руки.

— Да-да. Похоже, снять с тебя проклятие лишь немногим проще, чем самой отыскать Чародейку. По крайней мере, это уже кое-что.

В глубине души я понимал, что происходит, — настолько жестока Чародейка. Конечно, превратить человека в дурачка — отличная забава, но настоящая пытка — это оставить ему достаточно осознанности, чтобы он ужасался.

Эта моя сознательная часть трепыхалась, пытаясь хоть как-то помочь. От Улаама, разумеется, никакого толка. В этом проблема с бессмертными: они привыкают сидеть сложа руки, пока проблемы не решатся сами по себе.

Но вот рядом со мной появился человек, готовый помочь. Что я мог сказать? Что мог сделать? Я почти не осознавал себя и не мог контролировать свое поведение. Кроме того, всякий раз, как я пытался произнести хоть слово насчет своего затруднительного положения, активировалось проклятие. Оно заставляло умолкнуть и побуждало творить чудовищные поступки, например, носить носки с сандалиями.

Проблеск осознания начал угасать. За это я и ухватился. За собственную тупость. Как и многие виды магии того же толка, проклятие зависело от образа мышления жертвы — от Намерения. Я знал, что можно это использовать.