— А в том, что любая кружка отличается от всех остальных.

— Да, именно! — Энн похлопала по пушке. — Я вот кружка, которая любит оружие. Мне нравится запах зефирного дыма. Понимаешь, о чем я? Это как электрический запах молнии. Обожаю, когда нужно стрелять в далекую цель. Любой олух легко попадет в стоящего рядом. Но попасть в ничего не подозревающего парня на соседнем корабле, пока тот попивает чай? Бум, вот это круто.

Она устремила взгляд вдаль.

— Я любила слушать, как стреляют пушки в городе, на каждый Двенадцатидневник. Ну, и изредка, когда захватчики пытались атаковать порт. Каждый раз, как эти выстрелы отдавались эхом в холмах, я думала: «Однажды на их месте буду я».

— Жаль, что у тебя не выдалось такой возможности, — тихо сказала Прядка.

— Не выдалось такой возможности? Я записалась в ополчение, как только достигла совершеннолетия! Сразу в бригаду канониров. Продержалась двадцать четыре дня! До самого… — Энн посмотрела на Прядку. — Ты знаешь, что пушечные ядра могут отскакивать? Полное безумие. До сих пор думаю, что я единственный курсант в ополчении, который умудрился попасть в собственного сержанта… когда тот был у нее за спиной… в казарме.

— Ого, — изумилась Прядка.

Вздохнув, Энн поднялась на ноги.

— В общем, стреляй, как сказал Лаггарт. Старайся, чтобы ядра пролетали над буйком. Пока используй длинные запалы, потом сделай поправку для более близкого выстрела. Даже лучшие канониры делают пробный выстрел: это помогает оценить ветер, перспективу и все такое.

Прядка встала и вдруг ни с того ни с сего почувствовала укол вины.

— Хочешь выстрелить?

Пожалуй, это самые безумные, самые безрассудные слова, что мне доводилось слышать, а ведь я в буквальном смысле участвовал в тайном заговоре с целью убить Бога.

— Очень смешно, — сказала Энн. — Погоди… ты серьезно?

Прядка кивнула.

— Похоже, тебе этого очень не хватает.

Энн подалась вперед, разглядывая Прядку.

— Ты даже не кажешься испуганной. Ты и правда одна из них.

Транзитивность неумелости. Просто поверьте на слово.

Энн шагнула к пушке и положила на нее руку, потом глянула на Прядку.

— Лаггарт будет в бешенстве.

— Он сказал, чтобы я сама во всем разобралась. И чтобы его не беспокоила. Именно так я и поступаю. Спрашиваю совета у эксперта.

Энн глянула на пушку, потом снова на Прядку.

— Правда?

— Я многое потеряла, — тихо сказала Прядка. — И… будет непросто все — его — вернуть. Но то, что ты хочешь, прямо перед нами. Так что за дело.

Энн снова улыбнулась, потом перевела взгляд на буек и покрутила лебедку. Потом еще раз. И еще.

— Энн?.. — позвала Прядка, указав рукой. — Буек в той стороне.

Энн проследила взглядом за ее рукой и снова посмотрела на пушку, которая была повернута минимум на тридцать градусов не в ту сторону.

— По-моему, все нормально.

— Поверь мне. Прокрути ее обратно.

Энн с неохотой подчинилась. Потом схватила запальник из ведра и, ухмыльнувшись, как могильщик на войне, выстрелила.

Обе замерли, ожидая худшего. И Прядка все-таки почувствовала характерный металлический запах. Пушечное ядро ударилось в Зеленое море позади корабля и исчезло, никому не причинив вреда.

Скажу честно, я и сам слегка удивился.

— Спасибо, — тихо произнесла Энн. — Спасибо.

— Да не за что, — отозвалась Прядка.

— Нет, есть за что. Я уже начала верить во все эти разговоры насчет того, что я проклята. Я не проклята. У меня просто… ну, плохой прицел. — Энн окинула взглядом море и промокнула глаза. — Не проклята. Ты не представляешь, как важно мне это знать.

— Приходи каждый день. Будешь стрелять со мной. Поучимся вместе.

— Договорились.

— А, и еще кое-что. Ты не знаешь, есть на корабле ракетница?

— Конечно. Они нужны, если сядешь на мель или хочешь сдаться пиратам. О! Думаю, об этом можно больше не волноваться. Сдача для нас означает смерть. В общем, ракетницу тебе выдаст Форт.

После этих слов Энн ушла: в незащищенной части корабля слезы радости лучше не лить. Усевшись поудобнее, Прядка задумалась о людях и о том, что пустоты в их душе можно заполнить такими простыми вещами, как время или пара слов в нужный момент. А то и пушечным ядром. Что, кроме человека, можно выстроить простой заботой?

Прядка сделала несколько выстрелов. (Все мимо.) Пока она прибиралась, корабль по приказу капитана наконец повернул в Багряное море. На этот раз дожди их не преследовали.

Следующим вечером Прядка проинспектировала корабельные припасы. Особой надежды результаты не внушали: залежалая мука, горстка приличных специй и прогорклое масло. А корабельная духовка? Похожая на печь для обжига, она работала на солнечных спорах и нагревалась ужасно неравномерно, что стало понятно после быстрой проверки с порцией влажной муки на сковороде.

Неудивительно, что у Форта все пригорает. Впрочем, он мог сжигать еду намеренно, чтобы скрыть отвратительный вкус ингредиентов. Сложив руки на груди, Прядка смерила Форта взглядом, но он лишь пожал плечами. На этот раз даже его дощечка не понадобилась.

— Ну ладно. — Прядка сунула ему бутылку с прогорклым маслом. — Это выкинь за борт. С ним уже ничего не поделать.

Форт задумчиво оглядел Прядку. Зажатая между кривыми, изломанными пальцами бутылка в его гигантских ладонях выглядела гораздо меньше, чем на самом деле. Форт был настолько огромным, что Прядка невольно засомневалась, настоящий ли он человек, что вовсе не удивительно. Но если серьезно, Форт был человеком на все сто процентов. Кроме того, как минимум на двадцать процентов еще чем-то, что я так и не опознал.

— Поверь, — добавила Прядка. — Насчет муки еще можно что-то придумать, но от масла никакого толка не будет.

«Это по твоему мнению. Ты удивишься, за что люди готовы торговаться».

Форт припрятал бутылку с маслом. Тесный камбуз, в котором они находились, не сильно превосходил размерами квартирмейстерскую каюту. Правда, здесь вдоль стен тянулась столешница, а под ней — шкафы для посуды, и прерывали их лишь дверь с одной стороны и духовка с другой.

— Вот, подави-ка.

Прядка выложила на стойку небольшую горку орехов кулу.

«Подавить?»

— Да, причем в ступке, чтобы не упустить ни капли. В орехах кулу много жира, и он нам очень пригодится, раз уж масло прогоркло.

Пожав плечами, Форт послушно взялся за дело. Тем временем Прядка повозилась с кастрюлями и превратила духовку в некое подобие пароварки.

— Чтобы пеклось равномернее, — пояснила она в ответ на любопытный взгляд Форта. — Пар хорошо проводит тепло.

«Но разве мы не хлеб будем печь?»

— Ореховый хлеб.

Прядка просеяла муку, чтобы избавиться от плесени. Залежалую муку еще можно использовать, но плесневелую? Это куда хуже. К счастью, мука оказалась сухой и достаточно чистой.

— Про обычные рецепты лучше забыть. У старой муки неприятный привкус, но мы не отравимся. Однако его нужно замаскировать. Хлеб с орехами кулу — вполне сносный вариант, и его можно готовить на пару.

Поверив ей на слово, Форт продолжал давить орехи. В течение следующего часа в Прядке проснулись прежние привычки. Сколько раз она готовила для родителей, пользуясь тем немногим, что они могли себе позволить? Такая готовка, пусть и в более крупных масштабах, была знакомой и успокаивающей.

Прядка надеялась, что родители справляются без нее. Она собиралась им написать, но после всего случившегося… Ей вдруг стало стыдно: она ведь хотела, чтобы Чарли слал ей больше писем. Если его путешествие хоть немного похоже на ее собственное, чудо уже то, что он вообще хоть что-то ей прислал.