— Мы с этим сами разберемся без вашего участия, верховный.

Дэнвил немного наклонился вбок, чтобы посмотреть на Олега.

— Скажите мальчику, что когда открываешь дорогу мертвым, однажды они могут не захотеть уходить и даже подвинуть хозяина.

— Как это сделали вы? — парировал Олег, выглядывая из-за паучьих ног призрака. — Это не ваше настоящее тело. Ваше давно съели черви.

— Как хорошо, что мы с вами не ссорились… — поднял бровь Дэнвил, выпрямляясь, а затем исчезая. На месте, где он стоял, остался след чёрного пепла.

После его ухода Алирая испарилась, а все вероны облегченно выдохнули и злобно повернулись к дололу.

— Мягкая! Адаптация! — грозно надвигалась на Генлия Льяри с искрящимися от гнева волосами и руками. — Что из этого тебе непонятно, дубина⁈

— Ты первая начала его злить!

— Я не знала, кто он, а ты знал!

— Я не думал, что он на такое способен, и просто хотел его немного подразнить…

Льяри побила его свернутой в трубку тетрадкой, которую ей подал коллега. Не сильно, как обычно били старшие сестры младших бестолковых братьев.

Пока взрослые ругались, Олег сидел на полу, обнимая колени и рассматривая белые цепи, которых раньше не видел. Кое-где на них появились трещины. Он совсем не понимал, почему не мог снять с Генлия проклятия, если тот сам этого хотел.

Дядя кое-как отбился от разъяренной веронки и прилег рядом с Олегом на пол, подставив руку под голову. Вроде как он и злился на племянника, но в тоже время испытывал восхищение. И самое удивительное для Олега то, что кровная нить с ним не то, что не порвалась, а стала ярче и крепче.

— Я — долол, — сказал Генлий без прежнего гнева, — а все дололы принадлежат Дэнвилу — он высший порядок моей расы. Будь я вероном, ты бы смог с меня снять любое проклятие. И чтобы снять с меня проклятие тебе надо либо получить личное разрешение Дэнвила либо заключить со мной сделку. Дэнвил разрешения никогда не даст, а за сделку с тобой он мне голову отгрызет, буквально.

— Но вы же мой дядя! — не согласился Олег. — С Лиевом у меня не было никаких цепей на руках!

— Ты уверен? Ты эти цепи как орешки щелкаешь и если бы не вмешательство Дэнвила, ты бы их даже не заметил. Вспомни. Никто тебе не угрожал?

— Угрожал…

— Мелкий, ты дурак, — беззлобно потрепал его волосы Генлий. — Ну, вот куда ты лезешь? А? Откуда ты знаешь, кому вызов бросил?

— И что? Если она узнает кто, то обязательно ответит?

— Если это демонеса, то сто процентов ответит.

— И что делать?

— С хранителями миров разговаривать. Разбираться, кому ты на хвост наступил, чтобы хранители сами могли как-то её замаслить.

— Замаслить? — нахохлился Олег. — Зачем? Разве она не враг?

— Враг, но очень сильный враг, с которым драки нежелательны. В общем, не мне тебе такие вещи объяснять. Просто не лезь, если заметил у себя на руках цепи.

На прощание Генлий не сильно щелкнул племянника по лбу и с кряхтением, как старый дед, поднялся, чтобы уйти. Льяри подняла Олега на руки, занесла в палату и уложила в цветок со словами:

— Отдохни. Мы сами со всем разберемся.

Генлий хотелось всё на своем пути крушить, а еще кому-нибудь разбить голову. К несчастью на его пути попалась племянница, а не кто-нибудь из бестолковых слуг. Разбивать ей голову как-то рука не поднималась. Он и не бил её никогда, разве что подзатыльника мог отвесить в порыве гнева. Еще и выглядела племянница как разодетая кукла с густыми длинными волнами чёрных волос.

Дололки как и мужчины стриглись коротко в отличие от веронок. Иной раз Генлий дочерей с сыновьями путал, пока у первых округлости грудей не обрисовались.

— Дядя, вы собираетесь домой? — наклонила набок голову Лимра.

Такая мысль его действительно посещала, однако он сразу её отмел. Дела в Размарале еще не закончены, особенно с появлением мелкого монстра, который бесил его еще сильнее, чем бестолковый Амрон. С седовласым хотя бы диалог возможен, а с его братцем всё проходило на повышенных тонах, словно Генлий с Искросом сталкивался только в худшей его версии. Дядя его потренировать хотел, а мальчишка едва на Дэнвила не нарвался, бездумно желая освободить семейство дололов из рабских оков…

— Я кого-нибудь твоего брата прибью, — едва подавил дрожь в руках Генлий.

— Какого из?

— Всех сразу. Каждый по-своему бесит.

Лимра печально скривилась:

— Может, вы просто мальчиков не любите?

— Твой отец на девочку не похож.

— Но он вас тоже частенько бесит.

— Логично…

Генлий подхватил девочку на руки и направился вместе с ней на верхние этажи. Он начинал понимать, почему брат её постоянно везде таскал. Особенно когда кулаки чесались, её присутствие здорово успокаивало.

— Дядя, а почему Конрак изменился?

Долол остановился. Иной раз он терпеть не мог кровные узы веронов. Ни мысли от них не скрыть, ни чувства, ни даже воспоминания. К тому же девочка более наблюдательная и пытливая, чем её несносные братья.

— Его другим помнил Искрос и старшее поколение веронов, а я застал его уже ублюдком, — все-таки ответил Генлий.

— То есть… это что-то вроде тёмной перековки сознания?

— Вряд ли, по словам тех же старых веронов, он всегда был злобным ублюдком. Просто ради матери Искроса притворялся добреньким какое-то время. Затем ему снова сорвало крышу, тогда же лишилась жизни мать Искроса. Конрак её зарезал в порыве гнева.

— Почему он не убил Искроса, если он был настолько безумен, что убил любимую жену? — нахмурилась Лимра.

— Он пытался, однако что-то его всегда останавливало. Я сам неоднократно видел, как его меч останавливался в миллиметре от лица брата. Искрос единственный кто с ним осмеливался спорить и выводить из себя.

Лимра спрыгнула с рук дяди и потянула Генлия за одежду в сторону кабинета Завса. После исчезновения советника, в его кабинет никто не заходил, по крайней мере, так думал Генлий. Никто даже охранные заклинания не убрал. Он уже подумывал, чтобы двери вместе с заклятием снести, но девочка знала, как открыть тайный проход, минуя охранную магию.

Долол наклонился, чтобы не стукнуться головой о низкий проход, пока принцесса нырнула в вещи Завса и не вытащила из хлама картину, поворачивая её лицевой стороной к дяде.

— Это же не его жена? Верно? — Лимра указала на кукольную блондинку с большими завитками белокурых волос, подвязанными на манер обруча красным бантом.

Белое платье делало её похоже на маленькую добрую принцессу. Блондинка лучилась счастьем и стояла позади мрачного Конрака, положив ему белоснежные ручки на плечи.

— Рогов не хватает, — скривился Генлий, заглядывая в кристально синие глаза прелестницы. — Забыли дорисовать.

— Так это Лидеема, — догадалась племянница. — Я никогда не видела её и как-то представляла по-другому.

— Я с ней тоже не знаком, но вероны вспоминали её как злобную суку. И у меня нет причин им не верить, учитывая какой у неё получился сынуля.

— Где она сейчас?

— Где ей еще быть? Она среди своих.

— Вы уверены? — помрачнела Лимра.

— Что еще нарыла? — скрестил руки на груди Генлий.

Девочка одну за другой вытаскивала разные статуэтки и изображения Лидеемы. На некоторых она и вовсе представала в образе богини, раздающую милость высохшим скелетам. Попалось несколько семейных картин, где Лидеема стояла с Ганроном и их юным сыном, у которого в детстве оказались голубые глаза.

— Если советник не был ею одержим, то в этом мог быть какой-то смысл? — пнула кучку Лимра.

— Что еще?

— Завс в своих записях кого-то называл великой матерью. Не её ли? Она же насколько я знаю высший демон? Из-за неё вероны нас называют отравленной ветвью. И что-то мне слабо вериться, что она ушла из нашей жизни навсегда. Вы сами говорили, что демоны не привыкли отступать, если что-то наметили.

Генлий присел неподалеку от кучи хлама и взял маленькое изображение Лидеемы в образе богини.