— О, Леонид Михайлович, добрый день! — снова показалась на улице Яна. — Ватрушки будете?
— Не откажусь.
Мама сходила в дом и быстро вернулась с корзинкой необычных кругляшей. Тарален взял один и укусил, похвалив отменный вкус. Амрон тоже осторожно взял угощение.
— Кто-то не хотел… — хмуро напомнила Яна.
— Я передумал, — ответил Амрон, надкусывая и задумчиво жуя ватрушку. Вкус был приятный, хотя и необычный.
— Сахара много добавила? — встревожилась мама, обратив внимание, как он ел.
— Не… вкусно.
Она потрогала его лоб. Смотрела странно, словно в чем-то подозревала. Перекинувшись с Леонидом еще парой фраз, Яна покинула их общество, а Амрон с беспокойством спросил:
— Неужели она тоже поняла?
— Пока нет, но чувствует, что с тобой что-то не так. Учитывая, что ты тоже её сын, она никак не может связать мысли и чувства воедино.
— Мы же похожи.
— Похожи внешне, но не по поведению, — возразил Тарален. — Она твоего брата хорошо знает. Какая у него мимика, как он ходит, как ест, как говорит, что знает, чего не знает. И чем дольше ты будешь здесь, тем скорее она догадается, что ты не Олег.
— И что будет? — доел ватрушку Амрон.
— Скорее всего, начнет паниковать и задавать неудобные вопросы, где её сын.
— Как же тогда Олег притворяется мной?
— Подсматривает в твоих воспоминаниях, тем самым он частично снимает с себя подозрения. Хотя Акрон или тот же Генлий все равно догадаются, что он не ты. Его акцент выдает и более агрессивное поведение.
— Я думал, он более спокоен, раз лучше контролирует способности.
— Как тебе объяснить… — помял подбородок Тарален. — Ты просто кричишь в гневе, а его ярость тихая, но при этом сильнее и злее.
— Ясно…
— Если что-то не понимаешь, спрашивай меня и старайся наблюдать за людьми, изучи их, веди себя крайне осторожно.
— Я постараюсь…
Хотя Тарален и присматривал за Амроном, совсем без косяков не обошлось. Яна часто замечала, что сын какой-то не такой, однако списывала его непривычное поведение на стресс. Особенно её поражало, что он ел бабушкину стряпню так, словно никогда раньше ничего похожего не пробовал. Путал несъедобную ягоду с несъедобной. Дохлой крысой закусил, принесенной ему кошкой Лялькой…
— Олег, сколько я тебе повторяла не жрать диких животных! — отчитывала Яна Амрона. — Откуда ты знаешь, чем она больна⁈
— Так проблема только в этом? — не понял её сын.
— Не только, — хмурилась Яна. — Сколько повторять надо⁈ Не едят люди сырое мясо и… насекомых не едят!
Не сводя невинного взгляда с матери, Амрон убрал руку от проползающего мимо жука.
— Если делаешь эту мерзость, — продолжала возмущаться мама, — делай это так, чтобы тебя никто не видел! Надеюсь, ты жуков-то не жрал⁈
— Гусеницу съел, — признался Амрон.
— Фу… да что ж ты всякую гадость тащишь в рот⁈ Мы тебя что, плохо кормим⁈
— Это инстинкт… на вредителей…
— Просто раздавить не вариант?
Для Амрона её вопрос прозвучал кощунственно:
— Просто раздавить и не съесть неправильно. Её мог бы съесть кто-то другой.
— Умоляю, не жри их сам! — сдалась Яна. — В холодильнике есть сырое мясо! Надо? Бери! Но не ешь крыс и жуков! Крысу может съесть кошка, а жуков — курица!
— Я понял, — сказал Амрон, но недоуменное выражение лица его выдавало.
— Иногда я тебе поражаюсь! При твоем не дюжем интеллекте в каких-то мелочах ты хуже младенца!
— Не злись! — погладил её по руке Амрон.
Яна оттаяла, обняла его, но всё равно проворчала:
— И крыс больше не ешь.
— Постараюсь…
Мама успокоилась и ушла помогать бабушке в огороде. Амрон же осмотрелся, чтобы его никто не видел и всё-таки слопал жука. На вкус местные насекомые не такие вкусные как веронские, да и маленькие. Даже его любимые гусеницы имели другой вкус и цвет. И ел он их, скорее из любопытства, чем из чувства голода. Хотелось лучше понять человеческий мир.
Затем с прадедушкой вышел прокол, когда тот попросил правнука забраться на чердак и взять инструменты. Амрон от радости, что может быть полезен, забыл вести себя как человек и взобрался на чердак с привычной для верона скоростью и ловкостью. Лишь спустившись вниз с инструментами и взглянув на взрослых, Амрон понял ошибку.
Тарален стоял с усталым выражением лица: «я же предупреждал», а прадедушка переводил взгляд с учителя на правнука. Амрон виновато потупился, уже думая, что из-за него родственнику сотрут память, однако произошло то, чего он не ожидал:
— Алежек, не скачы так, бабуля ўбачыць будзе лаяцца! — наклонился к нему прадед.
— Извини… забыл…
— Бачылі які ў мяне спрытны праўнук? — распрямился Аркадий, обращаясь к верону. — Спартсмен!
— Согласен, правнук у вас очень ловкий, — сдержанно хехекнул Тарален.
— Можа налівачкі хатняй? — улыбнулся прадед, погладив усы.
— Ну, раз хатняй, то не откажусь.
Дед ушел в дом, а Амрон зашептал:
— Он знает…
— Они оба знают, просто притворяются перед внучкой, — не отрицал верон.
— Зачем?
— Она же старается скрыть, вот они и поддерживают её, — улыбнулся Тарален. — У людей, знаешь, сложные и порой забавные взаимоотношения. Я помню, как в первые дни случайно заметил, как Олег электричеством генератор заряжал, а дед за него сразу заступаться. Мол, так и так, Олега в православной церкви крестили, а нечисть не может в церковь зайти.
— Что значит крестили? — хлопнул ресницами Амрон.
— Обряд местной религии.
— И я думал, в закрытом мире нет нечисти или это Олега нечестью считают? — допытывался мальчик.
— Тут нет опасной нечисти, к которой мы с тобой привыкли, а вот поверий разных достаточно. На самом деле, здесь многие в деревне знают, что Олег не совсем обычный ребёнок.
— И они его человеком считают или всё-таки нечистью⁈ — округлись глаза у Амрона.
— Его колдуном считают, а не нечистью, если быть точным. Не сомневаюсь, тебя в эти выходные в церковь потащат. Я тебе объясню как себя там вести и сам пойду, прослежу, чтобы ты не натворил чего. Там, кстати, и батюшка в курсе, что Олег со способностями. Твой прадед исповедуется и многое ему рассказывает. Да и со мной Аркадий недавно разговаривал и спрашивал, почему отец Олега хочет только мальчика забрать и не может жить с его матерью. Пришлось объяснять ему, что Инаран женат на мстительной истеричке и что есть сложности с нашими законами.
— И вы не стираете им всем память после этого⁈ — воскликнул Амрон. — Они же по сути нас раскрыли…
— Еще не раскрыли, — отрицательно покачал головой Тарален. — Для них колдун всё еще человек.
Вернулся прадедушка с наливкой, остановив любопытного правнука от дальнейших вопросов. Много говорил и рассказывал, расхваливал свою коллекцию домашнего спиртного. Тарален ему со смехом отвечал. Амрон тихо за ними наблюдал и слушал.
— Хорошая все-таки у Олега семья, — признался мальчик, оставшись с вероном наедине. — Здесь его любят…
— Они и твоя семья, — пожал ему плечо Тарален. — Они бы и тебя приняли, знай о твоем существовании.
— Я раньше не понимал, почему Олег так упорно цепляется за свою человеческую семью и отказывается от родной расы. Папа любит меня, я это знаю, но мама… она другая. От её чувств так тепло и хорошо. Я никогда раньше не ощущал ничего похожего от отца….
— Просто тебе не повезло, что Инаран как отец — бестолковый. Мне иной раз кажется, что он вообще к отцовству был не готов и никогда не будет. Сказывается воспитание Генлия.
— Знаете, я боюсь, что как и брат не захочу возвращаться в Размараль… — он запнулся, но продолжил: — Меня здесь никто ни в чем не обвиняет и не ограничивает домашними арестами. Нет слежки, нет слуг и нет роскоши, к которой я привык. И они так мило ругают, когда я ошибаюсь. Не бьют… они просто меня любят и принимают, таким, какой я есть.
Тарален некоторое время сидел, подставив лицо солнечным лучам, и о чем-то думал с грустной улыбкой.
— У веронов очень крепкие и любящие семьи, — вновь заговорил верон. — И я рад, что ваша человеческая семья оказалась не хуже. Что хотя бы здесь вы можете почувствовать то, чего были лишены в Размарале из-за правления Конрака. Дунгрога любила вся его родня, так же как Олега его человеческая семья.
