— Что-то случилось, Юлиан? — уточнил Дарий, подняв на него взгляд желтых глаз.

Едва юноша открыл рот, как сразу закрыл его. Снова…

— Что-то не так? Тебя что-то беспокоит? — продолжал печатать Дарий.

— Я хотел сказать о… — едва Юлиан хотел произнести «наследник», как его нечто останавливало. — Не понимаю, я хочу сказать, но не могу. Я хочу поговорить об… да что за дела⁈

Дарий понимающе кивнул:

— Запрет королевской семьи, ты не можешь обойти их приказ. Значит, то, что ты хочешь сказать, нельзя никому говорить.

— Почему Амрона нельзя называть наследником?..

Юлиан замер, а верон недоуменно на него взглянул, не прекращая работать. То самое слово, которое юноша хотел сказать, только что прозвучало. Так в чем проблема, когда он пытался назвать наследника наследником без упоминания имени Амрона?

— Их…

И снова запрет. В этот раз, когда он хотел сказать: «их двое». До Юлиана, наконец, дошло понимание. Ему запретили говорить о втором мальчике, о близнеце Амрона.

— Юлиан? — позвал начальник.

— Если знаю я, значит, знают все в кровных узах? — провел рукой по каштановым волосам Юлиан, ощущая мурашки по коже.

— Смотря что, — отвечал Дарий.

— А о количестве членов королевской семьи знают все вероны?

И снова начальник никак не показал реакции на новость:

— Возможно, что ты не знал о Скроне — сыне Акрона. Он шестой член королевской семьи, который отказался оглашать о своем существовании. Его кольцо выкрали до того, как о нём стало известно в союзе миров, а наша организация помогает скрывать его, как запасную ветку королевской семьи на случай гибели ветки Инарана.

— Он взрослый?..

— Разумеется, он немногим младше Искроса.

— Значит, он… — снова поморщился Юлиан, не понимая, как сообщить начальнику об еще одном члене королевской семьи.

— Юлиан?

— Меня спас не Амрон, — всё-таки смог сказать юноша, не зная, хватит ли этого, чтобы страж границы понял.

Дарий отложил работу и сложил руки в замок, чтобы поставить на них подбородок. Юлиану показалось, что верон к чему-то прислушался и только затем отрицательно покачал головой.

— Юлиан, это невозможно. Их только шестеро.

Юноша про себя чертыхнулся. И как возразить-то?

— Я не могу говорить о…небо, это так сложно! — посетовал Юлиан. — Я сам заметил только сейчас. Я не знал, что есть…

— Еще один, — закончил Дарий за него, — о котором тебе запретили говорить?

Юлиан хотел кивнуть, но и этот жест ему не подчинялся.

— Так странно, я даже жесты не контролирую, — признался юноша.

— Привыкай, ты еще не раз столкнешься с запретами королевской семьи. Но я понял, что ты хотел сказать. Буду разговаривать с Акроном по поводу того, что ты почувствовал.

— Вы мне верите?

Дарий постучал когтем по стеклянному столу.

— Не совсем, у наследника есть опасный регент. Мы так и не вычислили его личность. И я думаю, что это его ты почувствовал и о нем тебе запретили говорить.

— Опасный? Чем?

— Ты же слышал про необычный всплеск насилия в Размарале? — взлетел из-за стола Дарий и подлетел к скрытым в стене отсекам.

— Да, слышал, — кивнул Юлиан. — Разве они не прекратились после ухода Далака в родной мир?

— Нет, регент продолжает кровавую деятельность и пользуется кровными узами, как ему вздумается.

— Мне казалось, он наказывает преступников…

— Послушай, — перебил его Дарий, включая дисплей планшета. — С точки зрения обычного гражданина, регент — благородный мститель с высокой жаждой справедливости. Но с нашей точки зрения он преступает черту закона и вместо нормального правосудия устраивает кровавый самосуд.

Юлиан поморщился, когда Дарий показал ему фотографии, сделанные на месте преступлений.

— Он не видит, как взятые им под контроль верданы расправляются с обидчиками, — снова сел за стол Дарий. — Он остается в тени. Он откликается на боль в кровных узах, дает верданам огромную силу и ярость, чтобы они могли дать отпор. Но верданы не умеют нашу силу контролировать, поэтому происходит это, — верон указал на фотографии.

— Как было со мной… — вспомнил Юлиан.

— Мы живем с кровными узами с рождения и с детства учимся контролировать силу. Когда мы получаем силу и ярость от королевской семьи, мы не теряем разум и сохраняем трезвую голову. Но регент Амрона не использует веронов, он выбрал верданов. Уж не знаю почему…

В кабинет Дария вошел напарник и, не обращая внимания на Юлиана, долол заговорил:

— Наш «любимый» регент поменял тактику. Теперь в списке не только верданы, но еще и веронские дети. Они своих обидчиков, словно через мясорубку пропустили. Останки собирали в пакетик. Молодых стражей рвало прямо на месте.

— Совет магов?

— Тишина. Даже наши скандалисты молчат. Керш на несколько тонов посветлел. Никаэра изображает мумию под прицелом журналистов.

— Вы говорили, что вероны не теряют контроль… — напомнил о себе Юлиан.

— Наши дети — исключение из этого правила, — коснулся висков Дарий и заставил все экраны испариться. — Они родились после разрыва кровных уз и знают о них теоретически, да еще и сами по себе вспыльчивы.

— Но откуда у них взялись кровные узы, если их не было? — нахмурился юноша. — Они же не возникнут просто так, особенно если дети не понимают их ценности?

— В момент отчаяния и страха вероны могут позвать на помощь. И даже с порванными узами королевская семья способна отозваться на их мольбу и временно наполнить веронов силой без восстановления кровных уз.

— А затем кровные узы могут восстановиться?

— Да, хотя и не всегда.

— Но если регент не член королевской семьи, как он может отозваться? Вероны же не его зовут. Насколько широки его полномочия как регента наследника?

После его слов Дарий недобро прищурился, а Галарий присел рядом с юношей:

— Птенчик, ты точно не ошибся со специальностью? Может, ты не инженером хочешь быть? М?

— Не, мне нравится там, где я сейчас работаю, — нервно засмеялся Юлиан.

Галарий не настаивал и перевел внимание на напарника:

— Возможно ли так, что Инаран еще где-то наследил, а мы не заметили? Баб-то у него было немерено. Тот же Акрас стал отображаться на радаре только после того как возглавил город, до этого его даже в лупу никто не видел.

— Но его-то мы чувствовали, — возразил Дарий.

— Ну, так он сидел в столице, а если бы он родился в другом мире? Ты сам признавался, что Акрас едва ощущался. Может, с регентом ситуация аналогичная? Птенчик, ты как считаешь?

— Мне запретили говорить, — неловко ответил Юлиан.

— Кто? — не понял Галарий.

— На нем действует запрет королевской семьи, — пояснил Дарий. — Он не может его обойти, да и не умеет.

— Но он только что говорил о регенте…

— Да, но он не может подтвердить, что регент член королевской семьи. Ему запретили о нем говорить, как о седьмом.

— Почему на мне это не действует? Я ж вроде могу подключаться к кровным узам, как и отец.

— А ты попробуй назвать регента членом королевской семьи, — предложил Дарий.

Галарий широко улыбнулся, а затем уголки его губ резко поползли вниз:

— Это не смешно.

— Что ж, мы получили подтверждение: регент — седьмой член королевской семьи наподобие Акраса. Настолько слабый, что никто из нас его не чувствует.

Юлиан поджал губы, не зная как им сообщить, о том, что мальчик далеко не слабый. Сидел как истукан и даже глазными яблоками не управлял. Если еще о существовании мальчика он сумел намекнуть начальству, то остальная информация ему намертво все жесты сковала. Может стражи сами догадаются?

«Кажется, твой брат слишком рьяно взялся за это», — посетовал Стар, наблюдая за очередной толпой веронских детей в окровавленных одеждах, которых встречали плачущие родители.

«Хоть какая-то польза от его глупейшиства микроба», — ухмылялся Акрас, следя за сценой воссоединения. Не зная того, Олег пополнял количество подданных младшего брата юными сильными по-звериному свирепыми веронами. Родителей принц не брал в расчет, едва ли треть от них восстанавливала кровные узы, да и то их нити едва заметно мерцали.