В Чунцин Мао отправил другого человека — Чжоу Эньлая, который теперь стал единственным каналом связи с Чаном. Мао держал мертвой хваткой связь с двумя городами: Москвой и Чунцином.
В 1940 году японо-китайская война вошла в решающую стадию. Японцы усилили бомбардировки Чунцина, который по интенсивности бомбежек занял первое место в мире. Количество бомб, сброшенных на него за следующие шесть месяцев, составляло третью часть от всего, что союзники сбросили на Японию во время Тихоокеанской войны: за один налет погибало до 10 тысяч горожан. А тем временем японская армия продвигалась вверх по Янцзы к Чунцину. Токио требовал, чтобы Франция закрыла железную дорогу из Вьетнама, а Британия — Бирманскую дорогу — единственные два пути в окруженный сушей Китай, кроме российских. Западные государства согласились соответственно 20 июня и 18 июля 1940 года (хотя британцы закрыли дорогу только на шесть месяцев). В Чунцине усилилось желание достичь договоренности с Японией. Чан и Китай оказались перед лицом кризиса.
Для Мао кризис стал Божьим даром: чем хуже, тем лучше. Позже он поведал о своей тайной надежде, что «они [японцы] дойдут до самого Чунцина». Тогда, рассчитывал он, России придется вмешаться.
Однако Пэн Дэхуай, теперь де-факто глава 8ПА (Чжу все еще удерживали в Яньане), хотел облегчить участь Чунцина, воскресив планы большой операции по саботажу транспортных перевозок Японии в Северном Китае, назвав ее Операцией ста полков. 22 июня 1940 года он приказал 8ПА готовиться выступать 10 августа и дважды радировал свой план Мао. Ответа не было. Не получив ответа и в третий раз, он назначил выступление на 20-е.
Пэн знал, что Мао не одобрит операцию — ведь она не только поможет Чану, но и ударит по красным, потому что Токио нанесет ответный удар по коммунистической территории. Но Пэн ставил интересы страны выше партийных.
Операция, продолжавшаяся около месяца, в основном заключалась в нападении на сооружения, а не на японские войска. Она оказалась для японцев, по их же собственным словам, «совершенно неожиданной». Повреждения железнодорожным путям и шоссе были нанесены «в высшей степени серьезные» и «масштабные» (диверсионная работа частично проводилась в качестве трудовой повинности). Ущерб угольным шахтам Цзинсина, снабжавшим основные заводы в Маньчжурии, также оказался весьма серьезным, а главная шахта была выведена из эксплуатации «по крайней мере на полгода». Японцам пришлось отозвать одну дивизию с фронта и бросить ее против Чана, а также на некоторое время отложить планы захвата двух железных дорог, ведущих в Южный Китай.
Но главным эффектом оказалось повышение морального духа китайцев, особенно в подвергавшихся жестоким бомбежкам районах, занятых националистами. Пресса националистов превозносила 8ПА за вовремя предпринятое наступление и «нанесение смертельного удара по слухам о том, что мы расколоты и погрязли во внутренней вражде». Из Чунцина Чжоу телеграфировал Мао, что операция «имела чрезвычайно большое влияние… Мы широко освещаем ее в прессе и всячески пропагандируем… Настало время распространить партийное влияние…». Мао извлек из этого всю выгоду, какую было возможно.
Но внутренне он кипел от негодования, частично потому, что операция привела к тяжелым потерям среди коммунистов, поданным Чжу Дэ — около 90 тысяч. Японцы начали суровые репрессии на контролируемой красными территории, которая быстро уменьшилась больше чем наполовину. Население, жившее «под красными», снизилось с 44 миллионов человек до 25 миллионов. Но Пэн вскоре снова поднял на ноги 8ПА и базы. В течение двух лет 8ПА более чем оправилась от потерь и восстановила свою мощь до уровня 1940 года — 400 тысяч человек, да и районы баз Пэну удалось восстановить.
Больше всего раздражало Мао то, что проявленная Пэном инициатива ослабила шансы на поражение Чана, а значит, и на вмешательство России. В будущем Мао был намерен заставить Пэна дорого заплатить за это, то есть за единственную широкомасштабную операцию, проведенную коммунистами за восемь лет японской оккупации.
А тем временем, несмотря на японские бомбардировки, Чунцин стоял на месте и Чан находился в добром здравии. Мао пришлось искать другие пути, чтобы попытаться заставить русских войти в Китай. Чан разработал план, как покончить с противостоянием националистов и коммунистов, разделив две силы физически. К этому времени 8ПА установила контроль над большинством территории и могла распространить его на весь Северный Китай, поэтому сражения там стихли. Основной театр военных действий гражданской войны переместился в долину Янцзы, в восточную часть Центрального Китая, в район Шанхая и Нанкина. План Чана предусматривал выход красной Н4А из района Янцзы и соединение ее с 8ПА на севере, чтобы взамен не позволить красным осуществить захват всей территории Северного Китая. 16 июля 1940 года Чан предложил эту сделку, изложив ее в форме приказа, и дал Н4А предельный срок в один месяц.
Мао не имел намерения отказываться от богатой и важной в стратегическом отношении территории. Он категорически отверг приказ-предложение Чана. В действительности он определенно рассчитывал, что Чан будет вынужден использовать силу, чтобы убрать Н4А, и что тогда начнется всеобъемлющая гражданская война. «Он [Мао] считал, — писал русский посол Панюшкин, — что в случае возникновения гражданской войны Советский Союз порвет отношения с центральным правительством Китая и выступит на стороне КПК», и Мао желал «подтолкнуть такое развитие событий».
В своих многочисленных телеграммах, отправленных в Москву тем летом, Мао продолжал требовать, чтобы «русские помогли ему нанести «серьезный удар» по националистам. Вместо того чтобы двигаться на север, Н4А в начале октября 1940 года начала самое крупное в истории Китая наступление на националистов в месте, называемом Желтый Мост. В результате было уничтожено 11 тысяч солдат и 2 генерала. Чан не принял мер к возмездию и, несмотря на поражение, сохранял спокойствие, как он это делал и после многих других поражений. В отличие от Мао Чан боялся развязать гражданскую войну, которая снизила бы шансы Китая в противостоянии Японии. Он только повторил 19 октября, что Н4А должна перейти в «указанный район» в течение одного месяца.
Мао встретил повторное требование Чана молчанием. Он стремился побудить генералиссимуса собрать силы и все-таки начать гражданскую войну. Мао сказал Чжоу, что «Советский Союз обязательно вмешается». И снова Чан не предпринял никаких действий. Мао знал слабые места генералиссимуса. 3 ноября он написал Чжоу: «Больше всего Чан опасается гражданской войны и Советского Союза. Этим мы можем его запугать».
7 ноября 1940 года, в годовщину большевистской революции, Мао обратился к Москве с радикальным предложением. Подписанная им лично телеграмма была адресована Димитрову и Мануилъскому, главной опоре Мао в Коминтерне. Копии были отправлены Сталину и министру обороны Тимошенко. План Мао заключался в отправке 150 тысяч солдат для «нанесения удара» по тылу Чана. Он назвал это «превентивным контрнаступлением», иначе говоря, Мао собирался выстрелить первым.
Мао просил Москву одобрить развязывание им гражданской войны в разгар японо-китайской войны. Причина столь большой смелости заключалась в следующем: он чувствовал, что последнее развитие международных событий заставит Сталина одобрить удар по Чану. Кремль рассматривал возможность присоединения к Тройственному союзу, членами которого были Япония, нацистская Германия и фашистская Италия. Если Мао нанесет удар сейчас, осуществив вместе с Японией клещевой захват войск Чана, тот вполне может сдаться. Если же Мао внесет весомый вклад в победу над Чаном, это усилит позицию Сталина за столом переговоров с Японией.
Горячая просьба Мао позволить ему войти в этот дьявольский де-факто союз с Японией прибыла в тот момент, когда советский министр иностранных дел Молотов как раз собирался выехать в Берлин, где одной из его целей было заставить Гитлера помочь Москве вмешаться в японо-китайскую войну. В директивах Молотова было записано: «сказать о необходимости добиваться почетного (sic!) мира для Китая (Чан Кайши), в чем СССР, м[ожет] б[ыть] с участием Г[ермании] и И[талии], готов взять на себя посредничество… (Маньчжоу-Го остается за Я[понией])». Молотов сказал фюреру: «Мы должны найти компромиссный выход из ситуации, сложившейся в отношениях между Японией и Китаем… в этом отношении СССР и Германия могли бы сыграть важную роль». Но это фюрера не заинтересовало.
