Москва бесцеремонно приказывала КПК начать серьезные переговоры с Чан Кайши. Мао принужден был уступить, и переговоры между КПК и представителями правительства Чан Кайши о создании единого фронта начались в сентябре. Чан положил начало установлению дружественных отношений. Когда закончился Великий поход, он попытался завязать дружеские отношения с Москвой, но там ему велели «прямо поговорить с представителями КПК».
И Москва, и Мао держали Юного маршала в неведении относительно этих политических перемен и продолжали уверять его, что он заменит на посту Чан Кайши. Когда в конце июля Юный маршал сказал советскому послу Богомолову, что надеется на то, что его «блок с китайскими коммунистами, направленный против Чан Кайши и японцев, будет поддержан СССР», посол даже не попытался намекнуть, что в Москве настроены крайне негативно против этого плана. В свою очередь, Мао продолжал уверять Юного маршала, что Москва готова оказать ему поддержку.
* * *
Несмотря на свое решение поддержать Чан Кайши как главу государства, Сталин не собирался отказываться от тайных намерений укрепить китайскую Красную армию. В начале сентября 1936 года он одобрил план переправки вооружения в Китай через Внешнюю Монголию. Среди пожеланий Мао была «ежемесячная помощь в размере трех миллионов долларов», самолеты, тяжелая артиллерия, снаряды, винтовки для пехотинцев, зенитные орудия, понтоны, а также советские летчики и артиллеристы. 18 октября из Коминтерна Мао сообщили: «Переправляем меньше, чем вы запросили в своей телеграмме от 2 октября, и у нас нет самолетов и тяжелой артиллерии». Однако «иностранная кампания», обеспечивающая перевозки (агент советской военной разведки), «предоставит 150 грузовиков и обеспечит вас водителями и бензином: они смогут осуществить две поездки, каждый раз перевозя по 550–600 тонн». Количество ружей было таким же, какое русские отправили в Испанию, где только что разразилась гражданская война.
В октябре китайская Красная армия начала операцию по прорыву к месту назначения в пустыне у границы с Внешней Монголией. В лагере Мао было 20 тысяч солдат, и туда готовились подтянуться другие отряды Красной армии в ответ на его призыв помочь. Сюда входили отряды под командованием его бывшего соперника, а теперь сильно пострадавшего Чжан Готао, который провел зиму на тибетской границе под бомбардировками националистов. Тысячи солдат замерзли до смерти, многие ослепли от снега. В прошлом году Готао потерял половину своего восьмидесятитысячного войска, которым командовал, когда встретился с Мао в июне 1935 года.
И хотя численность его армии была вдвое больше армии Мао, Готао стал его подчиненным. Почувствовав, что пришел его конец, он очень «разволновался»; по воспоминаниям товарищей, он даже заплакал. «Со мной покончено, — сказал он. — Когда мы прибудем в северную часть Шэньси, меня посадят в тюрьму». И хотя Готао избежал тюрьмы, Мао развалил его армию, а самого обвинил в пораженческих и ликвидаторских настроениях. Но сейчас Мао нужна была большая и сильная армия Готао, чтобы пробиться к границе с Внешней Монголией.
Другой отряд Красной армии, пришедшей на помощь Мао, возглавлял Хэ Лун, раньше находившийся вне закона. Чан Кайши сопроводил его в северную часть Шэньси из лагеря на границе провинций Хунань — Хубэй[49]. Три отряда Красной армии объединились 9 октября 1936 года, и Мао стал главнокомандующим армией почти в 80 тысяч солдат — в двадцать раз большей, чем год назад.
Это была значительная сила, но, чтобы добраться до советского оружия, коммунистам предстояло победить мощную армию Гоминьдана, и Чан Кайши был твердо намерен их остановить. 22 октября он помчался в Сиань, чтобы лично принять командование войсками, и этим поставил Юного маршала в затруднительное положение. Юный маршал успел предупредить красных о намерении Чан Кайши, а также обеспечить их деньгами и зимней одеждой, но больше ничего сделать не смог: он был не в силах открыто противостоять приказам Чан Кайши. Поэтому его людям пришлось сражаться с красными. Через неделю рывок Мао к русскому оружию был подавлен. Армия в 21 800 человек, сумевшая пересечь Хуанхэ, была разбита на другом берегу реки. Основная часть Красной армии отошла на свою базу в Шэньси.
Мао срочно просил у Москвы денег: «Поторопитесь», — писал он в телеграмме. Коминтерн немедленно выслал 550 тысяч долларов США[50], но они не смогли решить всех проблем. Из еды оставались лишь грубые черные бобы. В этом регионе люди жили в основном в яодунах — пещерах, вырытых в склонах холмов, у многих солдат не было даже и такого укрытия. Начал идти снег, а у людей была всего лишь изношенная одежда и соломенные сандалии. На фронте Пэн Дэхуай, главнокомандующий, жил в убежище пастухов — яме глубиной один и шириной два метра, которая была вырыта на краю пустыни и подвергалась нашествию свирепых песчаных бурь. Даже Мао терпел неудобства, когда лидерам партии пришлось жить в маленьком городке Баоань, где сам Мао и его беременная жена скрывались в сырой пещере с капающей с потолка водой. Однажды, когда телохранитель попытался открыть дверь, его ужалил огромный скорпион. Повсюду сновали разносчики чумы — крысы размером с половину домашней кошки, настолько обнаглевшие, что сидели на груди у спящих людей и проводили по их лицу хвостами, пока те в страхе не просыпались.
К концу октября 1936 года Красная армия оказалась в отчаянном положении. Юный маршал понял, что это его шанс спасти ее и добиться благосклонности Москвы. Его план был прост и дерзок: похитить Чан Кайши, когда тот ступит в свои владения. И хотя Юный маршал не получил прямого согласия из Москвы (его посол никак не мог получить советскую визу), он рассчитал, что спасение китайской Красной армии и взятие «под опеку» Чан Кайши изменит мнение Сталина. Это была рискованная игра, но маршал был по натуре игроком. «Моя философия — игра, — сказал он как-то своим приближенным. — Я могу потерять один раз или дважды, но пока игра продолжается, придет время, когда я стану победителем». Захват Чан Кайши казался ему такой долгожданной возможностью.
Юный маршал обсудил свой план с засекреченным связным Мао Е Цзяньином и сообщил ему, что собирается инсценировать «государственный переворот» (по-китайски это звучало как «ку-де-да»)[51]. 29 октября Е отправил Мао зашифрованную телеграмму, где говорилось, что «есть предложение, как остановить Чан Кайши». 5 ноября Е отправился к Мао с планом переворота.
Идея похищения Чан Кайши принадлежала Юному маршалу, но масла в огонь подлил, несомненно, тайный агент по поручению Мао. Сотрудник советской разведки Александр Титов вспоминал, что «вопрос об аресте Чан Кайши обсуждался представителем Мао Цзэдуна Е Цзяньином и Чжан Сюэляном», в ноябре 1936 года. Мао намеренно утаил этот план от Москвы, зная, что Сталин будет против. Теперь Мао действовал вопреки интересам вождя. Для Сталина антияпонские настроения Чана имели огромное значение. 25 ноября Германия и Япония подписали договор, известный как «антикоминтерновский пакт». Худшие опасения СССР сбылись — страну окружали враждебно настроенные союзники, а вдоль южной границы Монголии к советской Средней Азии двигались прояпонски настроенные армии. В день подписания договора Сталин срочно приказал главе Коминтерна Георгию Димитрову дать понять КПК, что она должна перестать видеть в Чан Кайши врага и поддержать объединенное правительство. «Нам нужно правительство национальной обороны в Китае. Разработайте план…» — велел Сталин Димитрову.
Мао рисковал прогневить Сталина, поставив положение Чан Кайши под угрозу. Он пытался обезопасить себя, держась от заговорщиков подальше. Прежде чем нанести решающий удар, маршал послал Е телеграмму, в которой просил его вернуться: «Необходимо обсудить нечто очень важное. Прошу вас, немедленно возвращайтесь». Мао задержал Е, одновременно уверяя Юного маршала, что тот как раз в пути. Затем он послал ему телеграмму, где говорилось о том, что коммунисты вряд ли придут к согласию с Чан Кайши, а красные твердо намерены продолжать войну против генералиссимуса. Мао дал понять Юному маршалу, что именно он их единственный союзник, подразумевая, что Москва с этим согласна.
