Пятидесятитрехлетний Чжан был функционером среднего звена в Шанхае и произвел на Мао впечатление своей способностью писать в больших количествах статьи, в которых все корыстные дела Мао прикрывались марксистскими одеждами. В начале «культурной революции» Мао поднял его к вершинам власти, чтобы обеспечить идеологическое обоснование необходимости проведения чистки. Чжан несет личную ответственность за статьи, которые заставили многих людей в Китае и за границей поверить в иллюзии об истинной природе «культурной революции».
Чжан был сдержан и спокоен; по выражению его лица коллеги не могли понять его истинные чувства. Линь и его окружение называли Чжана Коброй, поскольку он носил очки, а также из-за черт его характера, напоминавших поведение этой змеи. Линь Бяо ненавидел его, потому что тот не был в числе его близких друзей. Кроме того, Мао, чтобы посеять разногласия среди своих подчиненных, однажды сказал Линю, что Кобра мог бы занять место Линя, когда тот постареет. Линь не жалел времени, чтобы подорвать позиции Кобры, обливая его грязью перед Мао. Перед речью в Лушане Линь сказал Мао, что он собирается осудить в ней Кобру, и Мао дал Линю согласие. После жесткой речи Линя другие участники собрания стали требовать на принятом тогда жаргоне, чтобы Кобра был «порублен на тысячу кусков».
Урок был ясен: если кто-то хотел стать близким или полезным для Мао, он должен был получить благословение Линя, чтобы выжить. Благословения самого Мао было недостаточно. Это было существенным изменением структуры власти. Мысль о том, что покровительство Линя теперь важнее собственного, потрясла Мао.
Он решил сразу продемонстрировать, что Линь не является всемогущим, наложив вето на обсуждение вопроса о посте председателя и призвав прекратить нападки на Кобру. Затем Мао выразил безмерное неудовольствие Линем, после чего осудил бывшего секретаря — Чэнь Бода, являвшегося номером пять в партийной иерархии, который стал слишком общительным с Линем. Как обычно бывало в таких случаях, Чэнь подвергся домашнему аресту, а затем был брошен в тюрьму, — по его словам, у него были такие ощущения, будто ему по голове треснули атомной бомбой.
Мао попросил Линя выступить с самокритикой перед высшим руководством страны и сказать, что был обманут Чэнем. Линь отказался. До сих пор, благодаря его особым отношениям с Мао, он всегда избегал необходимости подчиняться этому оскорбительному ритуалу. Хотя Мао настаивал, Линь все равно отказался. Ситуация зашла в тупик. После четырех десятилетий дружбы отношения между Мао и Линем начали портиться.
6 сентября после собрания в Лушане, которое закончилось без принятия каких-то кардинальных решений, Мао стал предпринимать шаги для уменьшения власти Линя, а также обеспечения своей личной безопасности. Он вызвал доверенных генералов, не входивших в окружение Линя, чтобы поручить им командование пекинским гарнизоном, после чего ввел их в высшее армейское руководство. Он также навел порядок в ближайшем окружении, удалив из него некоторых своих подруг, которые попали туда из ансамблей песни и пляски военно-воздушных сил, имевших прямое отношение к Линю.
Мао действовал очень осторожно, чтобы Линь не почувствовал угрозу для себя лично. Он не мог позволить себе порвать отношения с Линем полностью. Фактически весь режим был укомплектован людьми, отобранными Линем и его личным окружением. Мао хотел нейтрализовать его, не подвергая при этом чистке. Бесконечные интриги подорвали силы Мао, и в наступившую зиму он заболел пневмонией. Внезапно в семьдесят семь лет старость дала знать о себе. Прежде он всегда мог похвастаться своим здоровьем, а теперь начал болеть.
Тем временем Линь Бяо по-прежнему отказывался выполнить унизительное требование Мао. Всегда любивший одиночество, он стал еще более замкнутым, проводил большую часть своего времени шагая по комнате, а иногда просматривая военные фильмы. Он продиктовал письмо Мао, указывая ему, что если Линя подвергнут чистке, то придется заново укомплектовать всю государственную машину. Линь давал понять Мао, что неосторожные шаги могут привести к аннулированию всех результатов «культурной революции». Однако по настоянию своей жены Линь не отправил это письмо. Мао не потерпел бы, чтобы ему так угрожали.
Более реалистичной для Линя стала бы попытка бегства, что совершили некоторые противники Мао: Чжан Готао бежал к националистам в 1930-х годах, а Ван Мин — в Москву в 1950-х годах. Контролируя военно-воздушные силы, Линь имел шанс удрать за границу. Очевидным выбором был СССР. Он провел там более четырех лет, а его жена прилично говорила по-русски, поскольку ее любовником когда-то был советский офицер.
План Линя состоял в том, чтобы вылететь сначала в Кантон, который расположен очень близко к Гонконгу и где вооруженные силы были полностью ему преданы. Чтобы обеспечивать этот запасной выход, он положился на своего единственного сына Лиго, которого называл Тигром, — ему было двадцать с небольшим лет. В ноябре 1970 года, вскоре после ссоры Линя с Мао в Лушане, Тигр начал присматриваться к военным, служившим в Кантоне. Его доверенные лица совершали частые секретные визиты в Кантон, где приобретали стрелковое оружие, радио и автомобили, а также учились летать на вертолете. В ходе этих масштабных мероприятий никто не донес на Тигра, который внушал доверие.
Тигр был студентом физического факультета в Пекинском университете, когда началась «культурная революция». Он неохотно присоединился к хунвейбинам, что было необычно для молодого человека его происхождения, а затем быстро уехал, не показав склонности к насилию или преследованию людей. По всей видимости, он был приличным человеком. Он был плейбоем, имел много подруг. Его родители очень его любили, а мать посылала специальных агентов по всему Китаю, чтобы найти для него самую красивую молодую женщину, которая могла бы стать его женой. Тигр выбрал привлекательную невесту, которая была неплохо образованна и обладала сильным духом. Вместе с ней он слушал западную рок-музыку, которую обожал, и однажды сказал ей: «Придет день, когда я сообщу китайцам, что в мире есть такая замечательная музыка!»
Право слушать западную музыку было только одной из многочисленных, но редких в Китае привилегий Тигра как сына Линь Бяо. Другой был доступ к западным научным журналам, которые он буквально пожирал, часто выражая восхищение достижениями Запада. (Он занимался изобретениями в области военного оборудования, и ему принадлежат некоторые оригинальные идеи.) Но самое главное — он имел возможность читать некоторые сверхсекретные документы, поэтому был очень хорошо информирован о состоянии дел в стране.
В конечном счете Тигр стал критически относиться к тирании Мао. В марте 1971 года он и три его друга изложили свои мысли на бумаге:
«Высшие должностные лица преисполнены гневом, но не осмеливаются высказывать свои мысли вслух:
крестьяне испытывают недостаток в пище и одежде;
образованная молодежь деградировала: практикуется, по сути дела, рабский труд;
хунвейбины были обмануты и использовались вначале… как пушечное мясо [а затем] превратились в козлов отпущения;
рабочие… заработная плата была заморожена: замаскированная эксплуатация».
Эти тезисы были частью документа, названного «План проекта 571». Тигр выбрал это название, потому что цифры «571» — у — ци — и — точно так же произносятся на китайском языке как «вооруженное восстание», организацию которого имели в виду друзья. «План» был острым как бритва обвинительным актом против Мао. Характеризуя Китай при его правлении, они придумали формулу «богатое государство — обедневшие люди», которую хотели изменить на «богатые люди и мощное государство». Их цель состояла в том, чтобы «дать людям достаточно пищи и одежды, обеспечить мирную жизнь» — антитеза целям Мао.
Они характеризовали Мао как «самого большого покровителя насилия», который «настраивает… людей против людей», считали его «параноиком и садистом», а также «самым жестоким феодальным тираном в китайской истории». Они обвиняли его в том, что он превратил «китайскую государственную машину в мясорубку, которая уничтожает людей». Эти наблюдения были весьма примечательны для тех времен. Тигр уподобил Мао В-52 (американскому тяжелому бомбардировщику) из-за его большого живота, полного злых мыслей, которые, как тяжелые бомбы, могут убить массы людей. Отношение Тигра к Мао в корне отличалось от отношения к нему старой партийной гвардии. Он видел Мао насквозь, считая его и политиком, непригодным для управления страной, и абсолютным злом. Тигр также понимал, что никакой диалог или компромисс с этим человеком невозможен. Его можно считать китайским Клаусом фон Штауффенбергом (немецкий офицер, который покушался на жизнь Гитлера в 1944 году).
