В этот период культ личности Мао взлетел на небывалую высоту. Лицо Мао прочно обосновалось на первой странице «Жэньминь жибао», где также ежедневно печаталась колонка его цитат. Вскоре начали появляться значки с головой Мао; в общей сложности их было изготовлено около 4,8 миллиарда. Были отпечатаны еще большим тиражом «Избранные произведения» Мао; количество его портретов (1,2 миллиарда) было больше, чем жителей в Китае. В то лето каждому китайцу вручали «Маленькую красную книгу» — цитатник Мао. Его предписывалось повсюду носить с собой и демонстрировать на всех публичных мероприятиях, а содержимое книжечки нужно было ежедневно цитировать.
В июне 1968 года Мао усилил запугивание общества. Главным инструментом террора он избрал молодых людей — учащихся школ и университетов, естественных питомников разных активистов. Учащимся было предписано осудить своих учителей и чиновников от образования за то, что они отравляли их мозг «буржуазными идеями», а также допекали экзаменами, которые с этого момента были отменены. Это послание выплеснулось громадными буквами на первую страницу «Жэньминь жибао», сурово и четко зазвучало по радио из установленных повсюду громкоговорителей, создавая атмосферу, от которой кровь одновременно закипала и стыла в жилах. Учителя и администраторы в сфере образования были выбраны первыми жертвами чистки, потому что именно эти люди несли культуру обществу; кроме того, эту группу людей проще всего было кинуть на растерзание обезумевших толп молодежи — они всегда были под рукой.
Молодежи объявили, что ее роль — «охранять» Мао, а как учителя могли навредить Великому кормчему и какие ему могли угрожать опасности — объяснять не стали. Но многие откликнулись на этот призыв с энтузиазмом. При власти Мао никому не позволялось участвовать в политическом процессе, и страна буквально кишела неудовлетворенными активистами. Они были лишены обычных почти для любого общества возможностей: например, сесть в кружок и поспорить. Теперь же у них вдруг появился шанс. Всем, кто интересовался политикой, эта перспектива показалась очень привлекательной. Молодые люди начали объединяться в группы.
Для верности — чтобы студенты всегда были под рукой для выполнения его повелений — Мао распорядился прекратить занятия в школах с 13 июня. «Теперь занятия прекращены, — сказал он, — а молодых людей накормили. Они сыты, энергичны и хотят бунтовать. Что им остается делать, кроме бунта?» Долго ждать не пришлось. Насилие вспыхнуло всего через несколько дней. 18 июня толпа выволокла на площадь несколько десятков учителей и работников Пекинского университета. С ними грубо обращались, мазали лица грязью, надевали на головы шутовские колпаки. Их заставляли вставать на колени, некоторых избивали, к женщинам непристойно приставали. Подобное происходило по всему Китаю, и вскоре по стране прокатилась волна самоубийств.
24 июня 1966 года одна такая группа из пекинской средней школы вывесила плакат (дацзыбао), который они, желая показать, что хотят охранять Мао, подписали звонким названием «красные охранники» (хунвейбины). Их творение было полно лозунгов: «Долой «человеческие чувства»!», «Мы будем яростными!», «Мы втопчем вас [врагов Мао] в землю и раздавим!». Зерна ненависти, посеянные Мао, взошли и были готовы для жатвы. Теперь он мог спустить с цепи обманутых им подростков — наиболее поддающуюся влиянию и склонную к насилию часть общества.
Мао контролировал происходящее из провинции. Он уехал из столицы еще в ноябре, запустив в действие механизм чистки. В Пекине теперь было небезопасно: столица была полна врагов, от которых ему хотелось избавиться, и находилась в неприятной близости от русских войск на границе Внешней Монголии. В течение восьми с лишним месяцев Мао держался подальше от столицы — далеко на юге, непрерывно переезжая с места на место.
Одновременно Мао отдыхал и запасался энергией для будущих потрясений. Он гулял по туманным склонам холмов вдоль озера в Ханчжоу и вовсю флиртовал на танцевальных вечеринках, которые устраивал дважды в неделю. В июне, когда разворачивались эти события, он провел часть времени на одной очень уютной вилле, где прежде никогда не бывал, — недалеко от его родной деревни Шаошань. Он приказал построить эту виллу семь лет назад, во время предыдущего визита на родину. Тогда он плавал в бассейне и, очарованный спокойной красотой окружающей природы, сказал местному руководителю: «Какое спокойное местечко. Не построишь ли ты здесь хижину, где я мог бы поселиться, когда уйду в отставку?» Поскольку этот руководитель вскоре попал под чистку, ничего не было сделано; но Мао годом позже — в разгар голода — вновь поднял этот вопрос. Так возник «Проект 203» — строительство гигантского сооружения из стекла и металла, получившего название «Дээшуайдун». При этом всю гряду холмов закрыли, а местных крестьян выселили. Были запланированы вертолетная площадка и железнодорожная ветка, а позже к ним добавили убежище, где можно было бы укрыться от землетрясения или атомной бомбы. Мао провел в этой резиденции одиннадцать дней неистовою июня и больше никогда там не бывал.
Окружали это серое и нелепое в этом месте, безобразное здание нежно-зеленые холмы, пылавшие живым ковром диких цветов, а задней частью резиденция выходила на родовое кладбище семейства Мао. Парадный вход смотрел на горный пик Голова Дракона — благоприятное по фэн-шуй обстоятельство. Это понравилось Мао, и он принялся весело обсуждать со свитой достоинства места с точки зрения фэн-шуй.
Находясь едва ли не на окраине родной деревни, Мао тем не менее не встретил ни одного местного жителя. На пути к вилле одна маленькая девочка разглядела его в машине и рассказала об этом родным. Тут же появилась милиция, и семью предупредили со всей серьезностью: «Вы не видели председателя Мао! Не смейте больше об этом рассказывать!» На специально устроенном собрании деревенских жителей предупредили: они не должны думать, что Мао находится рядом. Мао проводил большую часть времени за чтением и размышлениями. Он даже не ходил плавать, хотя бассейн был у самого порога дома.
К концу июня он был готов вернуться в Пекин и начать новый этап чистки. По пути он остановился в Ухане и 16 июля больше часа плавал в Янцзы, где за ним наблюдали десятки тысяч человек. Как и знаменитый заплыв десятилетней давности, новый должен был дать понять врагам Мао, что и в семьдесят два года у него хватит здоровья, силы и воли для страшной битвы. Однако на этот раз символический жест предназначался не только врагам, но и населению в целом, особенно молодежи. Его смысл был сжато выражен одним лозунгом: «Смело вперед за председателем Мао сквозь ветер и волны!» Этот лозунг, доносившийся постоянно из множества громкоговорителей, оказал сильное воздействие на многие беспокойные головы. Мао распорядился, чтобы средства массовой информации разрекламировали его заплыв как можно больше, даже за рубежом, и 18 июля 1966 года вернулся в Пекин. Он сразу взял дело в свои руки и часто председательствовал на заседаниях Группы по делам культурной революции, лично направляя чистку. Кроме того, он каждый день встречался с Чжоу Эньлаем, который занимался текущими делами.
Мао не стал возвращаться в свой прежний дом, сославшись на то, что ему не понравилась новая отделка в нем. Неожиданно он выбрал для себя жилище в другой части Чжуннаньхая — раздевалку при бассейне, которую сделал главной резиденцией на следующие десять лет. Мао переехал туда не для того, чтобы плавать, а таким образом принял меры предосторожности против подслушивания. Он боялся, что за время его отсутствия в резиденции могли появиться жучки и даже что-то похуже.
В этих ничем не примечательных раздевалках Мао подготовил и претворил в жизнь террор «красного августа»; он хотел запугать весь народ и сделать его еще покорнее. 1 августа он сообщил первой группе «красных охранников», которые в своих дацзыбао поклялись «быть яростными» и «топтать» врагов Мао, о своей «неистовой поддержке». Затем он распространил свое письмо вместе с агрессивными дацзыбао в Центральном комитете партии и дал понять высшим государственным чиновникам, что им следует поощрить и выдвинуть хунвейбинов. По правде говоря, многие из этих чиновников уже значились в черных списках Мао, но пока он использовал их для распространения террора — того самого террора, который вскоре должен был поглотить их самих. Следуя наставлениям Мао, эти чиновники советовали своим детям организовывать группы хунвейбинов, а дети передавали совет своим друзьям и приятелям. В результате молодежные группы росли как грибы, и каждую из них непременно возглавлял кто-то из детей высшего руководства.
