И Гедимин, отдыхая от военных забот,
Из Кернова поехал на ловы по врожденному желанию.
За Вилией в пяти милях понравился ему край здоровый,
Там срубил Троки, замок столичный на равнине,
Который озеро рыбное окружало.
Подле этого замка город сразу же вырос,
Туда Гедимин из Кернова двор свой перевел,
И в Троках столицу великих князей основал.
Потом, на охоту едучи, как обычно, с короткой минутой
Отступил зверь от капищ Трок четыре мили.
Где Вильна в Вилию шумным потоком впадает,
И много всяких рыб из горных источников приводит.[150]
Там охотники сети вокруг гор наставили,
А другие с рогатинами и луками засели.
Псов потом выпустили, и зверя в пущи встревожить,
Лосей, зубров, оленей, медведей, лесных коз,
Потом окруженных бьют, колют и стреляют.
Крик, гул, рык, в горах и лесах раздаются,
Гедимин из лука сам тура убил на горе,
Которого за шкуру любил – большую драгоценность.
Иного зверя хватит: серны ветроногие,
Лоси, зубры и вепри суровые, с высунутым клыком,
Навалены на возы. Затем ночь пришла
И черные тучи с моря за собой привела.
Гедимин из Трок выехал, на капищах ночевал,
На лугу Свинторозе, ибо устал.
Видел во сне сто волков, волком железным воющих,
Спрашивал окружающих, что это был за знак?
Лиздейко, что был найден в орлином гнезде,
Вещатель, объяснил так оные видения:
«Город здесь людный будет, со славой громкой».
Тогда Гедимин основал там два замка чудесных.
Волости оповещены, рубят густые леса,
Что были лежбищами в те времена.[150v]
Топоры о деревья стучат, осинуюсосну
Секут, другие островерхую высокую ель.
Те колоды с высоких гор вниз спускают,
Другие щепистые дубы клином разбивают,
Те выкапывают камни, другие их плечами.
Двигают на фундамент для башен заложенных,
Эти же строят стены, известь мешают другие,
Подобны полету роя пчел,
Когда там и там снуют, из цветов мед собирая,
Или как муравьи, еду охотно пряча,
О гнусной зиме помня, зерна больше размера,
Чем сами, силы прикладывая, переносят через рвы.
Ленивых на работу так тоже упражняя почти что,
Около Вильна все делали очень собранно.
Гедимин же обводит чертой город свой,
Обозначая стены и где ворота закладывать,
Для торгов и купечества рынки,
И законы провозглашает мира и времени тревожного
Лес потом темный посвятил богам домашним
В том месте, где сегодня станок, громом вулкана,
Ибо там ужей множество было, которых хвалили,
И каждый в доме своем молоком их кормил.
К тому же огонь вечный этим богам посвятил
И жрецов поставил, чтобы всегда горел,
Десятину со всех имуществ ввел.
Так Вильно славный Гедимин основал.
В том месте в замке, где сегодня костел Станиславу
Построен, святому епископу,
Стоял идол Перуна, которого хвалили,
За то, что огнем был силен, также огнем его чтили, [151]
И второй подле него, Земенник, бог земной,
Даритель зерновых, тому лес посвятили темный.
Гивойтис, третий идол, стоял в образе ужа,
Образ этот ему дали за то, что давал здоровье.
Огонь, который горел всегда, Знич называли,
Каждый, кто мимо шел, должен был дров подкладывать.
Деревья также за богов высоких почитали,
Солнцу и месяцу жертвы приносили.
А когда затмилось, что не видно солнца,
То уже молитвам, жертвам нет конца.
Говорили, что на нас бог света гневается.
Также, когда месяц ночной не светился.
Ужей, ящериц, змей за богов домашних
Почитали, веря, что они здоровье давали.
Каждый хозяин в своем доме их держал,
Молоко, мед и пшеничный хлеб им жертвовал.
И если бы кто обиду им нанес,
Так сразу же был бы наказан, ибо его черт осудил.
Также, всякий, кто бы в их доме не имел, там уже на всех
Вещей не хватало в здоровье, на людях имущество.
И в октябре месяце, когда заканчивали жатву,
Праздник отмечали, для которого готовили пиво.
Жертвы всякий богам своим приносили,
И в течение недели с женами от этих жертв жили.
Каждой еды по всем углам сперва метали,
Walgi, o mus^u SDziewos, Ziemiennik – кричали.
Также в поле зерновых не жали при меже,
Оставляя это в пищу богам земным.
Леля, Полеля и Ладона, богов,
«Лелю, Лелю, Ладо моя, Лелю, Ладо!»
Воспевали, с хлопаньем в ладоши девушек хоровод. [151v]
Этот танец еще и сегодня, видим, берегут,
С мая до июля с этим «Ладо» танцуют,
«Ладо, Ладо», – напевая, святые также вечера
На Руси идолов старых образцы
Тела умерших с милейшим их имуществом жгли,
Как выше уже сказал, медом их мыли.
А что из нужды в роскошь идут, в дудки играли,
В бубны стуча, вокруг капищ в танце скакали.
Этот обычай еще Латвия в земле курляндской сохраняет,
Когда приятель умрет, в шутку ему поют,
Сам видел, с такими словами: «Уже иди отсюда, бедняга,
Туда, где тебя злой немец обидеть не может».
Русаки же умершим могилы насыпали
В лесах, в полях, и на них камни ставили.
Еще сегодня около Киева, Витебска, Канева,
В Болгарии, в Тракии и где Москвы голова
Видел холмы большие тех князей славных,
Славянских, и Перуна хвалили с давних пор.
А теми богами, которым в Литве в то время молились
И как богам истинным честь воздавали, пренебрегали.
Так в Жмуди и на Руси этих суеверий
Следы остались, неверных поклонений.
В Лаварысках еще иные ужей хвалят,
И чары при обедах на листопад жгут.
Но я от сути отошел, перечисляя этих идолов,
Однако не мешает знать старых предков сословие,
Которые Гедимин с Вильном сразу сам основал,
Два замка и город над Вилией построил:
Самый высокий – на Турьей Горе, где тура большого [152]
Убил, из кирпича жженого и извести липкой,
Нижний на Кривой, на месте, где огонь жгли
Богам и трупы, отчего его Кривым назвали.
Поселение народ вокруг заселил,
И господа свои дворы воздвигли весело.
И от Вильны Вильном его Гедимин назвал,
Где, из Трок столицу перенеся, вельможно правил.
