Счастлив есть муж, когда чужим кажется испытание. Ибо чужие капканы меньше приносят вреда.

Потому один пример истории, как в делах домашних, как и военных, более весит, чем тысячи рассуждений мудрейших философов. И сперва история учит каждого сенатора, как бы мог он лучше править в Речи Посполитой, права и законы древние, предков прошлые обычаи, поступки и должности их из книг историков разнообразных выбирая, что более в исполнении приговоров и для мудрых и твердых решений сенатору знать нужно.

Эта же история гетману и вождю войск прошлых дел славных вспоминания и разнообразных примеров рыцарских изучение в проведении битвы помогают и более смелым делают, и научают, как проследить неприятельские поступки, как войска строить, выводить и вводить. Как солдат распри усмирять, как где лагерь ставить, как хитрости придумать, которыми чаще всего бывает неприятель разбит и побежден, продумать, как рыцарство боязливое усилить, как их в деле удержать, как на бой зажечь. И всем другим поступкам военным гетманы и ротмастеры из хроник и историй древних легко научиться могут. А поскольку более [8v] истории людей от непорядочных и мерзких дел к добродетельным делам склоняет, когда неописуемой охотой, хвалой и любовью к бессмертию в умениях честных мужей зажигает[js] той надеждой, что если будет хорошо и умело поступать, так о нем хроники потомкам свидетельствовать будут. Что если бы истории, которые свидетелями дивных вещей являются, были потеряны и в ничто обращены, то тотчас же жизнь людей от немого скота (который ничего более не любит, кроме наслаждения сиюминутного) едва ли отличалось и бессмертие души с добром за добрые дела воздаянием погибла бы. Ибо все дела человеческие до поры до времени во мгле и на тонкой нити висят, и быстро, либо злой силой, либо нависшей старостью, уничтожены быть могут. Гибнут города великие, падают славные государства, как Спарта, Карфаген, Афины, Тебы, от которых сегодня в Греции (сам собственным глазом видел и по разоренным площадям ходил)[38] едва знаки стен разрушенных стоят. Сменяются государства, переходят от народов к народам монархии, нищают по прихоти случая королевства, в ничто обращаются сокровища. Но истории, за исключением, когда исчезновение народа ее опередило, не погибнуть никогда. Несомненно, дела и умения всяческие вечности и бессмертию отданы так, что в сердцах и в памяти простых, неученых людей могут на слух передаваться и помниться. Уже тогда, Ясноосвященный Милостивый Князь, согласно свидетельству людей ученых, такая большая польза и слава истории явно доказана. Не хочу Вас, Ваше Княжеское Высочество, [9] который лучше и умом своим понять может, более речью развлекать. Сейчас уже эту работу мою семилетнюю и те книги, которые в себе заключают историю, дела, умения и поступки, размножения славного народа литовского, русского и жмудского, Ваше Княжеское Высочество, своему Милостивому Господину с искренним уважением почести воздаю, приписываю и отдаю, как тому, который людям не напрасным, а славе бессмертной служащим, раз[n]множаться помогает и внимательно об этом заботится.

Видя это, старался я прилежно о том, дабы мог значительно, хоть сам с ней еще незнаком, послужить бессмертной славе Вашего Княжеского Высочества. Потому и не сомневаюсь, что работа мя ов освященном доме Вашего Княжеского Высочества место иметь будет, как и в том, что с заботой Тразоны и Гранаты[39] Терентию достойная плата выделена быть должна.

Прошу во второй раз, Ясноосвященный и Милостивый Князь, дабы Ваше Княжеское Высочество эту доброжелательную работу мою, сделанную к общей и бессмертной славе всей Речи Посполитой Литовской, Русской и Жмудской, под опеку милостивую, заодно с автором благодарностью Артаксеркса[40] , монарха персидского, (из-за которой самой вечно слывет) принять изволил. А Господь Бог, всех благ самый мощный даритель, пусть Ваше Княжеское Высочество с освященным потомством благословит, множит и хранит к особенной утехе этого Великого княжества Литовского на времена долговечные, дабы нам Ольгердов [9v] и Олельков, славное племя этих последних с почти оплаканных времен счастливо светило.

Вашему Oсвященному K[няжескому] [i] Высочеству учтивый доброжелательный слуга