Монтвил, князь жмудский, прослышав о русских несчастьях,
Что их татарин саблей покарал суровый,
С Живибундом, литовским князем, вошел в совет,
Как бы иго русское, этих шкуродеров, с шеи сбросить.
Видя мощь их ослабшую и внутренние невзгоды,
Не хотели упустить вероятную выгоду.
Собрали войска большие из своих пещер лесных,
Вторглись в русские государства.
Вышли за вилийский берег, в пинские волости,
Громили, палили, уничтожали все без пощады.
Другие же их войска за Волынь воевали,
И другие из новгородских государств добычу гнали.
Рубили вдоль и поперек все, что попадалось,
Где много христианства от язычников погибло.
С добычей в леса удрали из волынских волостей,
Чем поддержали убогую и бедную нагость.
На другой, тысяча двести шестнадцатый год
Литва, возжелая обычный русский оброк,
Когда зима речные мосты построила
Самые крепкие, озерные топи закаляла,
Множество их, собравшись со Жмудью, с ятвягами,
Шли скрыто пущей, лесами, озерами, [109]
Ибо реки, через которые ранее лишь на ладьях перебирались,
Уже самый тяжелый воз, как мосты, выдерживали.
Когда грустная зима льдом заковала воды,
А с ней Борей затянул грязные броды,
Так Литва в новгородские, завилийские волости
Вторгшись, сделали Руси плохо.
Неожиданно их захватив, взяли большую добычу,
Разослав аж под Белз и под Луцк отряды.
Имущество, людей секли и гнали,
И с добычей в леса спешно удирали.
А князь Ярослав Вшеволдович,
Собравшись с белжанами, с волынцами и новогродцами
Их догнал. И литовец, видя, что удирать бесполезно,
Построились к битве неровным строем.
Русаки – чтобы добычу свою отобрать,
Литва же – дабы силой добычу отстоять.
Встрелись стремительно,
Что несколько рядов легло будто их кто-то ножом отрезал.
Разные голоса кричат все своим языком,
Похоже на то, как львы бледножелт-ые голодным львиным рыком
Отзываются в либийских, негостеприимных скалах,
Или когда море гремит в возмущенных валах.
Литва лесная смелостью русов побеждала,
Русы же стрелами, оружием превосходили
Так, что литовцы рассыпались, но более русаков,
Как Меховский пишет, пало бедняг.
Ибо и Давид, тормский князь, там полег убитый,
Так Русь поле отвоевала, собственной кровью залитое.[109v]
Когда рыцарство благородное их там же осталось,
И господ погибло видных немало.
Об этом русская хроника и Меховский, lib. 3,
сap. 33, fоl.[..] пишут: (Plures tamen milites Russiae
desiderabantur et dux Dawid Toropiecki occisus iaciut
Вскоре после этого Монтвил, князь, своих сыновей:
Викинта и Немена, в конце зимы
Послал с литовцами на Русь, несмотря на погоду,
Когда огнем, мечом причинили большой ущерб.
И когда полоцкое княжество жестоко завоевали
И замок полоцкий силой добывали.
Князь Мстислав Давидович со смоленским рыцарством
Собрался, желая жестокость языческую сломить своим мужеством.
Ударил на литовские войска неожиданно,
Которые уже хотели полоцкие зажечь стены,
Там множество их победил и потопил в Двине,
В озерах и по густым били их лесам.
Там же князь Немен был убит, а Викинт, брат его, живым
Ушел с малой дружиной, но больше их осталось.
Не всегда равную кость Марс бросает в бой,
Лучше продолжаться, когда можно быть временем в мире. [110]
