— В таком случае постарайся не причинять ему вреда. Я врач. Я дала клятву не причинять ненужного вреда и не убивать.

— Но ты на поле боя.

— Да.

Женева спрятала лицо в ладонях. Прежде чем она осознала, что делает, её лицо оказалось измазано кровью. Она подняла голову.

Сегодня лучше не стало. Несмотря на помощь Окаши, она не могла спасти тяжело раненных. Она была неспособна на это. Она не могла устроить переливание крови и не была достаточно быстрой, чтобы закончить операцию до того, как пациенты истекут кровью.

Но она спасёт их. Каждый раз, когда поступал новый тяжело раненный, Женева чувствовала, что сходит с ума. Она спасёт их. Спасёт. Она больше не шла со смертью. Она с ней боролась.

Но она всё ещё проигрывала.

— Я не могу этого сделать.

Это были те же слова, что и вчера. Но Женева, которая их произнесла, была другой. Она больше не была отчаявшейся и уставшей; теперь, когда рядом была Окаша, она вспоминала. Теперь всё стало так ясно. Она была дурой, пытаясь приспособить современные методы к варварским инструментам. Ей нужно было вернуться в другое время. Подумать. Она знала несколько рассказов о врачах времён Второй мировой войны. Что она может…

Солдаты, заносившие следующего стонущего пациента, удивились, когда Женева выскочила из шатра с Окашей за спиной. Лицо [Врача] было мрачным, но решительным. Она покачала головой на солдат.

— Положите его. Сначала я проведу сортировку.

Ей следовало сделать это в самом начале. Но она приступила к первому пациенту, даже не подумав. Она была дурой.

Однако теперь…

— Принесите мне уголь и ткань, — рявкнула она на солдата, начав обходить ряды раненых.

Их было даже больше, чем вчера. Они поднимали взгляды, когда она проходила мимо, но Женева не встречалась с их глазами. Если бы она это сделала, её сердце бы не выдержало. Вместо этого она смотрела на их раны.

— Белые повязки – для приоритетных пациентов. Используйте уголь и добавьте пометку, если они менее приоритетны.

Так она сказала Окаше, когда начала сортировать солдат. Она определила приоритетные раны, которые она могла вылечить и которые требовали срочного вмешательства. Перерезанные артерии, обильные кровотечения…

Но тех, чьи раны она не могла вылечить, она не трогала. А тем, у кого были поверхностные порезы, она добавляла чёрную линию на ткань, которую привязывала к их рукам или ногам. Сначала солдаты не понимали. Они смотрели на неё с подозрением, но начали понимать, когда она начала принимать пациентов, которых отмечала как приоритетных.

— Они начинают пытаться поменять свои повязки, те, кто в сознании, — невзначай отметила Окаша, протягивая Женеве один из заточенных кинжалов.

Женева заворчала, и Окаша ловко поймала пот, прежде чем он успел залить девушке глаза. Селфид была компетентной и ловкой, несмотря на то, что у неё была только одна рабочая рука, но она явно не испытывала симпатии к человеку, который стонал на столе, пока Женева пыталась вырезать кусок металла из его бедра.

— Они пытаются стереть чёрные метки. Но мы будем проверять, не мочили ли они повязки и не пытались ли они их стереть.

— Шов.

Игла оказалась в её руке уже через секунду после того, как Женева это сказала. [Врач] начала быстро накладывать швы. Она всё ещё слышала крики, и, что ещё хуже, теперь она слышала, как люди кричали в гневе.

Они пришли за ней, когда у неё был пятиминутный перерыв. На нём настояла Окаша, и Женева глотала воду и лихорадочно вгрызалась в хлеб.

— Ты! — крикнула на Женеву женщина-ящер, злобно надвигаясь на неё.

Солдаты, которых Трисс приставил к Женеве, двинулись заслонить её, но женщина-ящер была не одна. С ней была Клара. У неё было мрачное выражение лица.

— Клара? Что случилось?

Женева посмотрела на женщину. Клара указала пальцем.

— Почему ты не лечишь Лима?!

Женева даже не видела мальчика. Но он лежал на земле рядом с её шатром, хватая ртом воздух с белым лицом. У него был длинный порез на руке от меча; длинный, но неглубокий. Женева оглянулась на Клару и покачала головой.

— Я не могу. Он не в опасности. Я должна лечить…

Клара схватилась за Женеву. Окаша заслонила её, но женщина уже кричала на [Врача]. Девушка почувствовала, как ей на лицо полетела слюна.

— Как ты смеешь! Лим – твой друг! Он спас тебя! Он был первым в очереди!

— Он несильно ранен. Он подождёт.

В голосе Женевы была сталь. Её сердце было холодным куском льда. Она сковала его, чтобы проводить операции; только так она могла оставаться в здравом уме. Но сейчас оно таяло, становилось всё горячее в её груди.

— Ты монстр!

Женщина-ящер бросилась на Женеву, но её удержали солдаты. Она боролась в их хватке; ящер была сильнее двух людей.

— Ты даёшь Намассу умереть! Я видела тебя… Ты даже не дала ему повязку на руку!

Женева вспомнила мужчину-ящера. Его ударили ножом прямо в брюхо, а затем провели лезвием вверх, разрезая органы. Она ничего не могла сделать… ничего, что не заняло бы слишком много времени.

Она встретилась взглядом с женщиной-ящером.

— Я занимаюсь сортировкой. Я должна давать приоритет тем, кого я смогу спасти.

— Это зло! — крикнула Клара Женеве, пока Окаша боролась, чтобы её оттащить.

Женева почувствовала, как её сердце сжалось от боли. Женщина-солдат продолжала кричать на [Врача]:

— Тебя не волнуют твои друзья?! Почему ты не помогаешь Лиму? Он один из нас. Он был первым. Он…

Всё это было слишком. Женева услышала звон; увидела красное. Не успела она опомниться, как схватила Клару и закричала на неё во всю мощь своих лёгких. Кричащие солдаты, что-то выкрикивающие солдаты, отдыхающие в лагере… даже насекомые, казалось, замолчали, когда Женева дала волю своей ярости:

— Добро? Зло? Врач – это не что-то из этого!

Женева выкрикнула эти слова в пару испуганных голубых глаз. Она сильно тряхнула женщину, схватив её всё ещё окровавленными руками. Она указала на ряды раненых солдат.

— Я спасу всех, кого смогу. Я спасу так много, как только смогу. Вот как это работает! Это не мораль! Это не выбор! Это медицина! А теперь прочь с дороги или помоги мне! У меня есть работа.

Она отбросила Клару в сторону и устремилась к своему шатру. Окаша была прямо за ней. Женева подняла иголку с ниткой и принялась за работу.

Шов. Зажим. Остановить кровоток здесь. Бинт. Окаша научилась завязывать их правильно. Убрать рвоту. По фекалиям ползают жуки. Слишком много. Сменить место.

Надрез здесь. Исправить это. Прижечь. Ампутировать. Игнорировать крики.

Она даже не помнила, как заснула. Она просто огляделась в поисках следующего пациента, а их больше не было. Женева не помнила, как закрыла глаза. Она знала только, что упала назад, и Окаша поймала её, прежде чем она столкнулась с землёй.

В ту ночь Женева снова повысила уровень. Она получила шесть уровней и четыре разных навыка. Окаша сказала ей, что такое практически неслыханно, но Женева никогда не слышала о современном враче, который прошёл бы через то, через что прошла она.

За вчерашний день под её иглой и лезвием побывало более ста тридцати солдат. Из них она спасла более двух третей. Вдвое большее число умерло в течение дня. Некоторые были из её батальона, но позже Женева узнала, что все сражающиеся группы испытывали нехватку зелий. Они отправляли своих раненых к ней, иногда за много миль.

Женева получила четыре навыка. Два из них были просто полезными: [Немеющее Касание] заставляло людей чувствовать меньше боли, а [Безупречный Разрез] позволял Женеве делать надрезы гораздо легче, чем раньше. Это были инструменты, которые помогут ей лучше выполнять свою работу.

Но навыки, которые изменили всё, были комбинацией [Скоростного Сшивания] и [Усиленной Нити]. С ними Женева могла начать по-настоящему спасать жизни. И она это сделала. На следующий день она поела в одиночестве с Окашей и пошла к шатру. На этот раз она реорганизовала свою систему сортировки.