Я смотрю на Персуа. Я смотрю на Бегуна. Я смотрю на Иволет и быстро принимаю решение.

— К чёрту. [Светошум]!

Мир и сам звук взрываются смятением и хаосом. Я закрываю глаза, но звуковая волна всё равно ударяет меня. В ушах звенит и затихает, но я уже набрасываюсь на Бегуна, припечатывая его телом к полу.

На размышления или что-либо ещё нет времени. Я тянусь к его раскинутым рукам. Я должна освободить Иволет. Дать ей вырваться. Схватить его за руки. Сломать ему кости. Откусить ему пальцы. Я ударяю его несколько раз, пока выискиваю маленькую голубую фигуру среди пляшущих пятен в моём зрении. Где она?

Нигде. Пропала. Она свободна! Я вижу, как голубая фигура летит к двери, а затем кто-то ударяет меня сзади.

Персуа наваливается на меня сверху, царапаясь, кусаясь, пинаясь. Она словно дикая кошка, и некоторые из её друзей тоже пытаются мне навалять. Я перекатываюсь и достаю одно из зелий Октавии.

Перечное зелье было бы лучше в форме спрея. Но один хороший бросок всё равно попадает на множество лиц и глаз, включая лицо Персуа. Я прикрываю лицо, чувствуя, как горячая жидкость жалит, вступая в реакцию с моей кожей, но крики того стоят. Я пошатываюсь и вижу, как Персуа отступает от меня, визжа и тря свои глаза.

Что-то во мне ломается. Её мелкие оскорбления, её подножка, моя сломанная нога и Иволет… всё это выплёскивается наружу в кулаке, который встречается с её щекой и отправляет её на пол. Персуа пытается подняться, но я пинком отправляю её обратно, а затем сажусь на неё, пока она барахтается, и начинаю бить.

Бить её. Причинять ей боль. В моих ушах звенит, но теперь я слышу рёв крови, и всё, чего мне хочется в этом или любом другом мире, – это разбить ей лицо. Я бью, бью и бью, пока что-то не оттаскивает меня назад. Я борюсь, сопротивляюсь, но тот, кто меня держит, слишком силён.

Спустя некоторое время ярость, пронзающая каждый дюйм моего тела, утихает, и я перестаю бороться. Тогда ко мне снова возвращаются мои зрение и слух, и я осознаю, что меня держат две сильные руки.

— Гария?

Я оборачиваюсь и вижу свою подругу, из носа которой хлещет кровь, пока она удерживает меня, а Персуа лежит на полу. Люди всё ещё кричат от боли… я вижу, как Бегуны держатся за глаза, и ещё больше людей кричат, оглушённые. Рядом с Персуа находятся два человека, а затем я разглядываю и саму девушку, лежащую на полу.

Её лицо… я только сейчас начинаю чувствовать боль в руках. Мои пальцы ужасно болят, и я чувствую небольшие порезы на коже и синяки. Глядя на лицо Персуа, я вижу, откуда они взялись.

Оно уже опухает. Я едва могу разглядеть её черты, и там кровь. Много крови. Я сломала ей нос и даже часть лица. Она рыдает, её трясёт, а [Администратор], держащая зелье лечения, едва знает, с чего начать. Но, когда отёк немного спадает, один из её глаз поворачивается ко мне. И я слышу её голос.

— Ты.

Она борется, но две женщины удерживают её. Лицо Персуа залито кровью, соплями, слезами и кто знает, чем ещё. Но её голос невредим. Это дрожащий хаос эмоций; не крик, а воющий, пронзительный шепот:

— Я убью тебя.

Я нахожусь достаточно близко к Персуа, чтобы чувствовать, как она брызжет слюной, когда её искажённые губы формируют слова. Её дикий взгляд фокусируется на мне, и в каждом исходящем слове звучит ненависть. Сквозь кровь на её лице проступают слёзы, но она не спускает с меня взгляда.

— Я убью тебя. Клянусь. Тебя изнасилуют и убьют. Ты сдохнешь крича.

— Риока…

Гария пытается оттащить меня назад, а [Администраторы] пытаются разнять нас. Но Персуа бьётся, а я отказываюсь двигаться. Она кричит:

— Я убью тебя! Ты сдохнешь в мучениях! От тебя и куска не останется! Я убью тебя и всех, кого ты любишь, ты…

[Администратор] пытается засунуть зелье ей в рот, но Персуа просто выплёвывает сломанный зуб вместе с зельем, продолжая кричать на меня.

В её глазах безумие. Гария удерживает меня, пока я пялюсь на Персуа. Она продолжает говорить, полувсхлипывая, полупроклиная. Я ничего не могу ей сказать, ничего ответить. Поэтому я просто пинаю её ногой в живот и смотрю, как её рвёт, пока Гария не оттаскивает меня.

***

Два часа спустя я уже стою на улице под холодным снегом. Я почти не чувствую холода, хотя не ела суп Эрин. Я ощущаю, как холодный воздух обдувает мою одежду, но мне всё равно.

— Иволет.

Фея парит в воздухе рядом со мной, выглядя нехарактерно серьёзной. Я одета, а она обнажена. Но я чувствую себя холоднее. Моё сердце очень холодное. Очень тихое.

Я медленно сажусь на снег, и фея опускается рядом со мной. Снег мокрый… мне всё равно. Больше мне быть негде, и я не могу стоять. Не сейчас.

Спустя некоторое время фея говорит:

— Это было неожиданное столкновение, не так ли?

Я уставляюсь на неё. Иволет встречается со мной взглядом.

— И что, чёрт возьми, я должна на это сказать?

— Я не уверена. Но всё закончилось так, как ты ожидала?

Я коротко смеюсь.

— А ты как думаешь? Мне запретили вход в Гильдию Бегунов… может быть, даже во все отделения. Они могут выдвинуть обвинения или заставить меня заплатить за то, что осталось от здания.

Вскоре после моего ухода появились другие Морозные феи. Они обрушили на здание лавину. Если бы оно не пустовало… Лавина разрушила почти всё внутри. Последнее, что я видела, – это здание было настолько завалено снегом, что людям приходилось пробивать себе путь сквозь спрессованный лёд.

— Ну и бардак.

Вкратце о произошедшем можно было сказать, что Персуа отправилась к лучшему местному Целителю, чтобы получить лечение от травм, которые не смогло устранить зелье. Бегуны разбежались, в основном благодаря тому, что другие Морозные феи осыпали их осколками льда, замораживали их и так далее. Думаю, сотрудники Гильдии хотели привлечь меня к ответственности, но, когда они увидели, как феи буквально уничтожили всю Гильдию одним махом, они передумали. Так же поступила и Стража, поэтому меня вежливо попросили покинуть город, а не вышвырнули пинком.

Наверное, я могла бы остаться. Но я не хочу находиться рядом с Персуа даже в одном городе. Я до сих пор помню её взгляд.

Это не конец. Я никогда не видела ни у кого такого взгляда, но точно знаю, что она имела в виду каждое слово, которое мне говорила. Часть меня жалеет, что я не вернулась назад, не взяла нож и не зарезала её прямо там и тогда. Она никогда не забудет. Но я не убийца.

Неважно, как близко я была к этому.

— Какой же бардак. Какой же ужасный, кошмарный…

Фея смотрит на меня. Я смотрю на неё сверху вниз. В каком-то смысле, это всё её вина. Персуа оставила бы меня в покое, если бы я просто ушла. Но я не могла ненавидеть Иволет за то, что она сделала. Это то, что я сделала бы для Эрин, то же самое.

— С этого момента я больше никогда не возьму тебя в помещение. Поняла?

Она кивает.

— Справедливо.

Я дрожу. Теперь я снова чувствую холод, но я остаюсь сидеть, скрестив ноги.

— Я просто рада, что ты в порядке. Если бы Бегун или Персуа попытались… они бы убили тебя?

Ещё один кивок.

— Лучше бы ты им позволила. Если бы она убила меня, её собственная смерть последовала бы ещё до того, как на небе взошла следующая луна.

Холод изнутри, холод снаружи. Я гляжу на Иволет.

— Кто бы её убил? Другие феи?

Она качает своей крошечной головкой.

— Не мои сёстры, нет. Среди Зимнего Двора есть и другие, кто занимается вопросами убийства и возмездия. И они гораздо страшнее нас.

Я и знать не хочу. Не хочу. Лицо Иволет… я не хочу знать. Некоторые знания о феях приводят меня в ужас.

— Лучше, что ты не умерла.

— Возможно. Но та девчонка… она поклялась страшной клятвой против тебя. Такое может быть решено только кровью.

— Скорее всего, ты права.

Я знаю, что она права. Но я не могу думать об этом сейчас. Не могу, иначе мне придётся выбирать: убить её сейчас или…

— Она будет Курьером. И я её не увижу.

— Ба. Она отдаст всё ради мести. Её клинки найдут тебя, как бы далеко вы ни были друг от друга.