— Зевара.

Церии уже более шестидесяти лет. Не юна для полуэльфа и уж точно не стара для эльфа, насколько ей было известно; по меркам её народа она была едва ли старше подростка, и она слышала, что эльфы могли жить более тысячи лет, что делало её... кем? Головастиком?

Ей очень повезёт, если она сможет прожить больше трёхсот лет. Год жизни полуэльфов равнялся примерно трём человеческим. Но они так же умирали от всяких глупостей, как и люди, поэтому среднестатистический полуэльф не доживал до ста лет. И да, всё это означало, что по человеческим меркам ей едва исполнилось двадцать, но это тоже было глупое сравнение.

Церии было за шестьдесят. Иногда она чувствовала себя как те пожилые женщины из людей, дрейков или гноллов, которые качали головами, глядя на бегающий молодняк. Она жила, любила и видела бесчисленное множество вещей за эти годы, гораздо больше, чем кто-либо другой, кого она знала.

Она была стара. Но в то же время нет. В иные дни Церии всё ещё хотелось маршировать по восемь часов, разбивать лагерь в холоде и сырости, а утром проснуться, чтобы сразиться с мольдведем). Это было странное чувство – находиться между двумя этими состояниями.

Но такова жизнь полуэльфов. У неё были преимущества обеих рас, но были и недостатки. Это означало, что Церия часто испытывала человеческую ревность и эльфийскую отстранённость.

Она полагала, что именно её бессмертное (или близкое к бессмертному) наследие заставляет её отталкивать всех, кто ей нравится, но это было следствием возраста. Люди, нормальные люди, даже не представляли, как это тяжело.

Некоторые дети вырастали за считанные дни, как дети гоблинов или дети, вынужденные сражаться или обеспечивать себя или свои семьи. Полуэльфы тоже росли быстро; несмотря на свою долгую жизнь, они не оставались сопливыми младенцами дольше, чем люди, и их тела довольно быстро вырастали до нормальных размеров.

Но несмотря на это, некоторые вещи отличались. Церия обрела своё взрослое тело, когда ей было уже за двадцать, но по ней всё равно сильно ударило половое созревание. Она провела десять лет в борьбе с гормональным дисбалансом, неконтролируемыми магическими всплесками и тому подобным.

Это была её человеческая сторона. Эльфы через период полового созревания не проходили, а вот люди проходят, и это подпортило её биологию. Как следствие, у Церии имелся богатый опыт неудачных отношений. Она просто не хотела, чтобы к этому списку добавился Олесм.

Но возможно, это должно было случиться. Церия вздохнула, расчёсывая пальцами волосы. У неё не было денег на расчёску, а свою она потеряла в склепе.

— Капитан Стражи или авантюрист Серебряного ранга, а?

К его чести, прошлым вечером Олесм не проявил особого интереса ни к той, ни к другой. Он пытался оправдаться, пока Церия и Зевара обменивались колкостями, а в конце концов сбежал. Он заперся в своём доме, что означало, что счастливого конца не будет ни для кого, кроме него.

Ещё один вздох. Церия посмотрела на своё лицо в отражении воды и почувствовала, как у неё заурчало в животе. Она выглянула в окно, но на улице всё ещё было темно. Солнце скоро поднимется над горами.

Он спас ей жизнь. И он был милым, внимательным и не был человеком, что было немаловажно. Но ему также нравилась Эрин, у него был как минимум один настойчивый преследователь, и он умрёт задолго до неё. При условии, что Церия не погибнет от рук монстра.

Он ей нравился. Но...

Полуэльфийка покачала головой. Но у неё своя жизнь. Ей нужно кое-что сделать, и она откладывала это, оставаясь в трактире Эрин и сражаясь за Олесма. Магесса подняла свою костяную руку и уставилась на неё.

Она всё ещё что-то чувствовала. Церия могла сгибать кости и чувствовать магию, двигающую её пальцы, но её кожа и рука...

— Ну и цена, а, Гериал?

На секунду лицо Церии сморщилось. Он был всего лишь очередным мёртвым че… нет. Он был её спутником, её другом. Теперь он был мёртв. Как и Кальруз, и остальные. Она снова потеряла всё.

Может, стоит остановиться? Это была заманчивая мысль. Церия оглядела свою комнату. Это было прекрасное место. Трактир Эрин, может, и не был изысканным заведением, но девушка управляла им заботливо и внимательно. Она предложила Церии жить у неё столько, сколько та захочет, и это было заманчиво.

Она могла бы сделаться барменшей. Может быть. По крайней мере, могла бы научиться готовить или как-то помогать Эрин. Она могла бы оставить свой опасный образ жизни, попытаться построить жизнь в городе вместе с Олесмом. Она могла бы это сделать.

Но этого ей никогда не будет достаточно. Церия вздохнула и покачала головой. В конце концов, в ней всё ещё горело пламя. Сколько бы она ни отрицала это, в ней было больше человеческого, чем в большинстве её собратьев-полуэльфов. Она уставилась на свою мёртвую руку и почувствовала, как кровь прилила к остальному телу.

— В последний раз.

Её руки – обе – сжались. Церия открыла окно и выплеснула миску с водой наружу. Она глубоко вдохнула холодный воздух, позволяя ему одновременно проморозить и избавить её от остатков сна. Полуэльфийка обратилась к светлеющему небу:

— Один Рог Хаммерада всё ещё остаётся. Смерть перед бесчестьем.

Она повернулась и пошла вниз по лестнице. Завтрак, а потом вперёд, к славе. Так жили Рога Хаммерада.

***

Йивлон проснулась. Она тупо уставилась на своё лицо в отражении карманного зеркальца, которое давным-давно получила от матери.

Это была одна из немногих вещей, уцелевших в склепе. Вернее, его ей вернули, когда стражники обнаружили его, а опознавательная магия указала на неё.

Возможно, они бы оставили его себе; это была дорогая вещь, зачарованная на защиту и подкреплённая чистым серебром с дополнительными магическими свойствами, позволяющими выявлять проклятия, наговоры и так далее… но семья Байрес наложила на зеркало привязку. Оно ничего не отражало, если его держал не Байрес. Если бы кто-то захотел его заполучить, ему бы пришлось развеять всю магию зеркала, а это не стоило затрат.

А теперь, когда зеркало снова оказалось в руках Йивлон, оно могло отражать все её недостатки. Она вгляделась в гладкую поверхность и увидела их все.

Со стеклянной поверхности на Йивлон глядели резко очерченные, гордые черты лица, светлая кожа, светлые волосы...

И слабый след ужасного шрама на левой стороне лица. Авантюристка поморщилась и слегка прикоснулась к обесцвеченной коже.

Зелье лечения подействовало слишком хорошо. Когда Йивлон выпила его, чтобы восстановить силы и помочь Селис, оно восстановило и её поврежденную кожу. А она этого не хотела.

Йивлон положила зеркало на комод в Гильдии Авантюристов и начала одеваться. Она двигалась тихо, чтобы не потревожить соседей. Теперь, когда она исцелилась, её переселили в другие помещения, отведённые Гильдией для авантюристов, которым не повезло.

Это были маленькие, тесные помещения, едва достаточные для сна и хранения нескольких вещей. Но это было всё, что требовалось Йивлон, и даже больше, чем она заслуживала, так что теснота её не беспокоила. Но стены были тонкими, и авантюристка знала, что её соседи спят, поэтому старалась не греметь, начиная надевать доспехи.

В этом была ещё одна ирония. Йивлон смотрела на полированные серебряные пластины доспехов, с трудом надевая каждую деталь. У неё не осталось ни монеты. Вообще. Но она всё равно была богата, по любым меркам. Её доспехи, меч и щит были сделаны из высококачественной стали, сплавленной с серебром, что являлось фирменной работой Байресов, между прочим. Серебра было немного, но его вполне хватало, чтобы отпугнуть некоторых монстров и помочь в благотворных магических действиях.

Пластинчатые доспехи. Длинный меч, сделанный [Кузнецом] 32-го Уровня, и щит того же качества. Это было вооружение [Рыцаря], хотя Йивлон была всего лишь [Воином]. Класс [Рыцаря], она, как дочерь небольшого аристократического дома с купеческими корнями, в любом случае не заслуживала. И ещё она была ошибкой природы.