В то время, пока столько людей высыпалось от хмеля, слуга Вервиля сильно беспокоился и торопил Салданьевых слуг выезжать, а эти двое пьяниц не очень спешили. Дестен уехал уже далеко со своей дорогой мадемуазель Этуаль и страшно радовался, что опять ее нашел, и не сомневался, что слуга Вервиля поехал с Салданьевыми слугами в другую сторону. Луна светила ярко, и они ехали по большой дороге, с которой трудно было сбиться и которая привела их в деревню, куда мы их заставим приехать в следующей главе.

Дестену очень нетерпелось узнать своей дорогой Этуаль, каким образом она очутилась в том лесу, где ее схватил Салдань, но он еще больше боялся погони. Он: не думал более ни о чем, кроме как о том, чтобы пришпоривать лошадь, которая была не из очень хороших, и понуканиями и прутом, сломленным с дерева, погонять лошадь Этуаль, которая могла итти иноходью. Наконец двое молодых любовников успокоились и наговорили друг другу нежностей (потому что у них была причина говорить так после того, что с ними произошло; а что касается меня, я нисколько в этом не сомневаюсь, хотя обстоятельно этого знать не могу); и, после того как они облегчили свои сердца друг перед другом, Этуаль поведала Дестену о всех услугах, какие она оказала госпоже Каверн.

— И я очень боюсь, — сказала она, — как бы она с горя не заболела, потому что подобного горя я никогда не видала. Что до меняемой дорогой брат, то вы можете легко догадаться, что мне так же нужно было утешение, как и ей, когда ваш слуга привел вашу лошадь и сообщил мне, что вы нашли похитителей Анжелики, но сильно ими ранены.

— Я ранен?! — прервал Дестен. — Я даже не был в опасности и никогда не посылал вам лошади; тут есть какая-то тайна, которой я не понимаю. Я и так удивлялся, когда вы меня часто спрашивали, как я себя чувствую и не трудно ли мне столь быстро ехать.

— Вы меня и радуете и огорчаете одновременно, — сказала Этуаль; — ваши раны ужасно меня беспокоили, а то, что вы мне сказали сейчас, заставляет меня думать, что ваш слуга подкуплен вашими недругами с плохим намерением против вас.

— Он скорее подкуплен кем-нибудь, кто нам хороший друг, — ответил ей Дестен. — У меня нет врага, кроме Салданя, но это, наверно, не он подкупил моего изменника-слугу, потому что, я знаю, тот избил его, когда встретил вас.

— А откуда вы знаете это? — спросила Этуаль. — Насколько я помню, я вам об этом не говорила.

— Вы сейчас же об этом узнаете, но только скажите мне, каким образом вас выманили из Манса?

— Я не могу вам больше ничего сказать, кроме того, что уже сказала, — ответила Этуаль. — На следующий день после того, как Каверн и я приехали в Манс, ваш слуга привел мне от вас лошадь и сказал, притворившись очень огорченным, что вы ранены похитителями Анжелики и просите меня приехать к вам. Тотчас же я села на лошадь, хотя было уже поздно, переночевала в пяти милях от Манса, в месте, которое я не знаю как называется, а на следующий день при въезде в лес нас остановили неизвестные мне люди. Я видела, как били вашего слугу, и страшно растрогалась этим. Я видела, как грубо сбросили с лошади женщину, и узнала в ней свою подругу; но жалкое состояние, в котором я находилась, и беспокойство за вас помешали мне более подумать о ней. Меня посадили на ее место, и мы ехали до вечера и большую часть пути через поля и приехали глубокой ночью к какой-то усадьбе, где, как я заметила, нас не хотели принять. Там я узнала Салданя, и его вид привел меня в отчаяние. Мы ехали еще долго, и, наконец, меня ввели украдкой в тот дом, откуда вы меня так счастливо освободили.

Этуаль кончила рассказ о своих приключениях, когда уже начинало рассветать. Они находились тогда на большой манской дороге и погоняли своих лошадей сильнее прежнего, чтобы добраться до местечка, которое было у них на виду. Дестен страшно хотел захватить своего слугу, чтобы узнать, какого неприятеля, кроме злодея Салданя, надо ему опасаться в этой провинции; но было очевидно, что после того, как тот поступил так дурно, он отправился в такое место, где его не смогут найти. Он рассказывал своей дорогой Этуаль все, что знал о ее подруге Анжелике, когда их лошади так шарахнулись от растянувшегося у изгороди человека, что лошадь Дестена чуть не скрылась без него, а лошадь мадемуазель Этуаль сбросила ее на землю. Дестен испугался, что она упала, и так быстро кинулся поднимать ее, как только позволяла его лошадь, которая все время пятилась назад и фыркала, дыша и спотыкаясь, как испуганная. Девушка не ушиблась, лошади успокоились, а Дестен пошел посмотреть, что лежащий — мертв или спит. Можно было сказать и то и другое, так как он был настолько пьян, что, хотя и сильно храпел (верный признак, что он был жив), Дестену стоило большого труда разбудить его. Наконец после сильных толчков тот открыл глаза, и Дестен увидел, что это его слуга, которого он так хотел разыскать. Мошенник, как ни был пьян, тотчас узнал своего господина и сильно смутился, поняв, что Дестен не сомневался более в его измене, о которой он до того только предполагал. Дестен спросил его, почему он сказал мадемуазель Этуаль, что он ранен, почему он заставил ее выехать из Манса, куда он хотел ее отвезти и кто ему дал лошадь. Но он не мог добиться от него ни одного слова, или потому, что тот был слишком пьян, или потому, что притворялся более пьяным, чем был. Дестен пришел в ярость, ударил его несколько раз шпагой плашмя и связал ему руки поводом своей лошади, а повод лошади мадемуазель Этуаль употребил для аркана, на котором и повел злодея. Он срезал ветку с дерева и сделал из нее большую палку, чтобы пустить ее в ход, если слуга откажется итти добровольно. Он помог возлюбленной сесть на лошадь, сел сам и поехал, ведя пленника подле себя наподобие ищейки.

Местечко, которое увидел Дестен, было то самое, откуда он выехал два дня тому назад и где он оставил господина де ля Гарруфьера и его компанию, находившихся еще там, потому что мадам Бувийон заболела жестокой colera morbus.[287] Когда Дестен приехал туда, он не застал уже там Ранкюна, Олива и Раготена: они вернулись в Манс. Что касается Леандра, то он не покидал своей милой Анжелики.

Я не буду вам рассказывать, как она встретила мадемуазель Этуаль. Легко можно себе представить нежность, какую проявляли обе девушки, столь любившие одна другую, и особенно после опасности, в какой они находились.

Дестен уведомил господина де ля Гарруфьера об успехе своего путешествия, и, поговорив с ним некоторое время наедине, они велели ввести в комнату слугу Дестена. Там его допросили снова, и так как он был будто немой, то велели принести ружейный замок, чтобы пробить ему большой палец на руке. При виде этого орудия, тот бросился на колени, сильно расплакался, просил прощения у своего господина и признался, что Раппиньер велел ему сделать все то, что он сделал, и в награду обещал ему взять к себе на службу. От него узнали также, что Раппиньер находится в двух милях отсюда, в домике, который он присвоил у какой-то бедной вдовы. Дестен еще поговорил наедине с господином де ля Гарруфьером, и тот немедленно послал слугу сказать Раппиньеру, что он просит его притти по одному важному делу. Этот реннский советник[288] имел тайную власть над манским судьей. Он уже спас его в Бретани от колесования и покровительствовал ему каждый раз, когда против того затевалось судебное дело. Это он делал не потому, что не знал его как большого злодея, а потому, что жена Раппиньера приходилась ему несколько сродни. Слуга, посланный к Раппиньеру, застал его готовым сесть на лошадь, чтобы ехать в Манс. Как только тот узнал, что господин де ля Гарруфьер зовет его, он поехал навестить его.

Тем временем Гарруфьер, сильно претендовавший на остроумие, велел принести свою папку, откуда вынул разных родов стихи, как хорошие, так и плохие. Он сначала их прочел Дестену, а потом — повесть, которую перевел с испанского и которую вы прочтете в следующей главе.