— Знаешь ли, брат, между гибелью от клыков зомби и пытками Инквизиции с последующим сожжением, я предпочитаю первое, — насмешливо протянул Фриц.
Дитрих побагровел так, что, казалось, у него вот-вот случится сердечный приступ. Если бы не присутствие свидетелей, он бы наверняка вцепился Фрицу в глотку.
Неожиданно подал голос доселе сумрачно молчавший Бенедикт.
— Сейчас не время препираться! Дай ему то, что он хочет!
Повинуясь жесту господина, писец с отточенной годами практики ловкостью вытащил из-за пазухи лист пергамента, перо и чернильницу. Про брошенные кандалы он благополучно забыл и, обмакнув перо в чернила, застыл в ожидании.
Дитрих собрался что-то сказать, но Бенедикт опередил его, кивнул Фрицу и тот быстро продиктовал текст записки. Ничего особенного, всего парочка предложений: писец, держащий пергамент навесу, справился быстро.
Бенедикт без колебаний поставил закорючку в конце текста. Дитрих же выглядел так, будто его вынуждают подписать контракт с Дьяволом, однако под тяжелым взглядом Бенедикта все же взял перо.
— Благодарю, братья, — произнес Фриц, приняв подписанный документ и подув на него, чтобы чернила быстрее высохли.
— Господь тебя покарает, — прошептал Дитрих.
Фриц мог бы многое сказать в ответ, но предпочел смолчать.
Резко развернувшись, Дитрих двинулся к ведущей на стену лестнице так быстро, что полы его рясы развевались точно крылья. С кряхтением встав, Бенедикт поплелся следом. За ним потянулся Фриц и счел нужным мягко заметить:
— Не изводите себя раньше времени, отче. Фрау Хильда наверняка успела спрятаться. Ее дом ведь за лесом, так что зомби вполне могли обойти его стороной. Некроманту нужна обитель, у него нет времени отвлекаться на всякие там мелкие особнячки.
Обернувшись, Бенедикт печально улыбнулся.
— Надеюсь, твоими устами говорит сам Всевышний, мой мальчик. Да, мы грешны, но пусть лучше Он покарает меня, а не ее…
Бенедикт ускорил шаг, стараясь догнать Дитриха. Фриц побежал следом и едва успел выпалить:
— Отче, не знаете ли вы, где брат Людвиг?
Фриц не заметил наставника во дворе, да и в такой толчее немудрено было пропустить знакомое лицо. Оставалось надеяться, что с Людвигом все в порядке: в конце концов, пожилого монаха вряд ли отправят на стену, а за пределы монастыря он выбирался редко.
Сбавив шаг, Бенедикт посмотрел на Фрица с недоумением, будто впервые услышал о Людвиге, хотя знал по именам и в лицо всех братьев из высшего клира.
Фриц предпринял попытку освежить его память.
— Глава переписной мастерской. Выступал в мою защиту на устроенном братом Дитрихом судилище.
— А-а-а, — протянул Бенедикт, наконец-то поняв, о ком речь. — Он помогает в лазарете. Очень много раненых, к тому же приходится тщательно следить, чтобы все трупы сжигались. Родные так и норовят утащить покойника, чтобы, как они считают, устроить подобающее погребение. Вот только трупы для некроманта лакомый кусок.
Он скорбно вздохнул.
— Объясняешь им, объясняешь, что для мертвеца же спокойнее будет сгореть, а душа все равно попадет на Небеса. Так нет, тупоголовые крестьяне все уперлись в подобающее клириканину погребение.
Оставалось только дивиться глубине человеческих суеверий: у них тут покойники оживают, но люди все равно стремятся сберечь труп родича, являющийся лишь грудой костей да мяса. Рискуя, между прочим, не только своими жизнями. И все из-за веры, что покойник не попадет на Небеса, если не совершить правильные обряды.
Не понимают люди, что в Рай дорога закрыта лишь грешникам, положи их хоть в обитый бархатом гроб…
Чем выше поднимались монахи по лестнице, тем громче становился шум битвы. Вскоре стало можно различить среди сплошной серой массы спин отдельные фигуры.
Большинство зомби не сильно отличались от людей: скорее всего они погибли недавно от рук восставших из могил мертвецов и еще не начали разлагаться. Просто люди с сероватой кожей, оттенок которой вполне можно было принять за обычную бледность. Но только на первый взгляд.
Затем быстро становилась ясна иная природа толпящихся на стене существ: они двигались медленно, какими-то странными рывками и чуть раскачивались из стороны в сторону. Словно марионетки в кукольном театре. Эта неестественность движений вызвала странное отвращение, Фриц дернулся, подавляя желание почесаться или сбросить с плеча несуществующий кусок грязи. Пока страха он не чувствовал.
Но затем один из зомби обернулся.
Женщина с золотистыми локонами, явно раньше отличавшаяся завидной красотой. Нет, нежные черты ее лица не изменились. Даже рваная рана на горле не привлекала внимания, сливаясь с алой тканью бархатного платья.
Но вот глаза. Их вообще не было: ни зрачков, ни белков. Под веками разливалась сплошная желтая муть. Пустая и мертвая.
Душа давно покинула тело, однако некромант своей грязной магией сумел уцепиться за кусочек того, что когда-то было человеком. Взял самые темные чувства, наполнил ими сосуд и заставил двигаться.
Фриц ощутил почти физическую боль от осознания того, как сейчас страдает эта женщина и все мертвецы, которых выдернули из иного мира, Рая или Ада, неважно. Как им мучительно находиться под солнцем, но они вынуждены идти, подгоняемые волей некроманта и своей собственной жаждой. Жаждой вернуть жизнь. Высосать ее из тех, кто ходит по земле, наслаждается светом, воздухом и пищей.
Нет, Фриц не знал всего этого разумом, Вальтер никогда не рассказывал о мертвецах подобного. И все же осознание происходящего непотребства появилось в сердце само собой, будто подсказал кто невидимый. Или то с Фрицем заговорил его дар?
Так или иначе, прерывание нежизни зомби было милосердием в первую очередь по отношению к ним самим. Теперь Фриц точно это знал и не колебался.
Зомби двигались медленно и, казалось, разобраться с ними довольно легко. Женщине, которой Фриц заглянул в глаза, через миг после этого срубил голову топором какой-то мужик в рваной рубахе. Судя по тому, как на краткий миг вспыхнуло лезвие, оружие освятили, значит, несчастная упокоилась теперь уже навсегда.
Толпящиеся на стене монахи и миряне орудовали кто чем, кося зомби, точно крестьяне — траву в поле. Вот только количество мертвецов не уменьшалось: они все лезли и лезли, перебираясь через зубцы стены. Ползли на четвереньках словно пауки, карабкались по грудам тел своих собратьев по несчастью и тянули руки к людям, желая схватить недоступное тепло жизни.
— Лучше работайте клинками, сучьи дети! — Громогласный рев Вальтера перекрыл даже сипение зомби.
Орудуя двуручным мечом, точно мясник, он пробивался к поднявшимся на стену братьям-волшебникам. Физиономия Вальтера не сияла таким счастьем, даже когда ему в лапы случайно попадали неопытные послушники, и он гонял их по тренировочной площадке до седьмого пота.
— Я говорил! Я предупреждал! А вы не верили, засранцы! Вальтер пиздит, Вальтер ебанулся. Не может быть в нашем графстве злых колдунов. Сказки все это! Вот теперь следите, как бы эта сказка вас не сожрала нахуй!
И он расхохотался во всю мощь легких, снося башку очередному зомби.
Вот уж кто наслаждался происходящим на полную, оказавшись в своей стихии.
Фриц на миг задался вопросом, веселился бы Вальтер, если бы обладал магическим даром и мог чувствовать исходящее от зомби гнетущее отчаяние? Возможно, ржал бы еще громче, пытаясь заглушить рвущую сердце боль.
Однако времени на рассуждения о человеческой природе не оставалось. Даже придирчивый Дитрих не стал пенять добравшемуся до братьев Вальтеру на неподобающее поведение, только недовольно поджал губы.
Вальтер и пришедшие с ним четверо крепких молодчиков (наверняка стражников из Йоханштадта) окружили драгоценных обладателей святой силы, не давая зомби подобраться близко.
Сам Вальтер встал точно между братьями и зубцами стены, через которые лезли все новые мертвецы. С легкостью поднимая тяжелый клинок, он почти всегда умудрялся перерубить зомби шею с первого удара. Вальтер не колебался, обезглавливая мужчин, женщин, стариков и подростков. Один раз Фриц увидел даже ползущего по камням младенца: сипящий ребенок, тянущий ко взрослым скрюченные пальцы и пускающий слюну действительно производил жуткое впечатление. Вальтер быстро прервал страдания невинного дитя. Прежде, чем младенца затоптали другие мертвецы, Фриц успел заметить, что бледная кожа уже отслаивается, висит кое-где лоскутами. Хвала Господу, дитя умерло своей смертью до появления в Йоханштадте некроманта.
