— Нечто странное возле Ведьминого носа, — заметил Фриц, все еще не понимая, что конкретно нужно искать.

Повернув голову, Доминика посмотрела в указанном направлении и расплылась в жутковатой торжествующей улыбке.

— Попался, сученыш.

Она начала читать незнакомую Фрицу молитву, остальные собравшиеся у зубцов рыцари тоже заметили тень в небе.

— Вон там!

— У-у-у, дьявольское отродье!

— Сейчас сестра ему задаст!

Чем больше Фриц вглядывался, тем лучше различал мелькающий на фоне звезд силуэт с широкими крыльями. Да это же не крылья вовсе, а плащ! В небе летел человек!

Доминика сложила руки как для стрельбы из лука, и между ее ладоней действительно появилось светящееся древко с наложенной на золотую тетиву огненной стрелой.

Миг и пылающий росчерк прорезал небо, несясь в сторону еашуба. Среди звезд ненадолго вспыхнуло оранжевое солнце, и охваченное пламенем тело рухнуло на землю.

— Ты видишь, Родриго? — шепнула Доминика и, покачнувшись, упала бы, не подхвати ее оказавшийся рядом Рудольф.

Зазвучали новые крики с примыкавшей к сторожевой башне части стены. Похоже, заметили еще одного еашуба. Находившиеся там церковники тоже создали потоки огня, но судя по разочарованным проклятиям, не были столь точны, как Доминика, чью руку направляла жажда мести.

Второй убийца улетел, точно коршун, стремительно спикировавший на добычу и тут же умчавшийся в небеса. Оставалось лишь ужасаться магии востока: в Срединной земле ни темные колдуны, ни клирики летать не умели. Сотни лет назад сам Сын и его сильнейшие Ученики могли творить любые чудеса, но те времена давно прошли.

— Это все сила дурманной травы, — проворчал Пауль. — Проклятое зелье.

Он говорил об алмунашитат-еашуб — особом растении, чьей порошок дарил странные видения и давал прилив сил, но потом любители удовольствий расплачивались зависимостью. Этой дряни во всех городах Аласакхины водилось навалом, крестоносцы захватили несколько складов, и кое-кто из рыцарей даже подсел на дурман. Один из таких, фанатик, уверял, что разговаривает с помощью алмунашитат-еашуб со святыми, Матерью и даже самим Сыном. Конечно же, отказываться от такой возможности соприкоснуться с высшими силами он не хотел.

Но погружаться с помощью порошка в грезы — одно, а летать — совсем другое.

Оказалось ночью в город проникло не меньше трех убийц, их жертвой пал не только Родриго Элизарский, но и герцог Кройцбергер, и принц де Брайон, руководившие рыцарями из своих стран. К своему стыду, Фриц усмотрел в произошедшем руку провидения. Ведь Господь мог избрать для исполнения своего правосудия и безумных языческих воинов.

Самой же страшной потерей оказалась смерть архиепископа Урбана. Он не просто обладал самым могучим святым даром — пожилой церковный иерарх мирил вечно ссорящихся лидеров похода, которые без него давно бы передрались. И нанявший еашубов Субха-аль-Зоар наверняка это понимал.

Даже не удалось провести церемонию прощания с усопшими, потому что с рассветом начался штурм. Враги атаковали с особой яростью, в одном месте им даже удалось прорваться в город. Фриц был в отряде, который встретил нападавших на улице и жуткая рубка превратилась в сплошной кровавый кошмар.

Атаку удалось отбить, но количество нуждающихся в погребении мертвых возросло в десятки раз. И это только знатные рыцари. Простых ратников слуги сваливали в общую могилу.

Судьба любит злые шутки — прибывшие в Святую землю оставались навсегда в самом ее сердце — городе, по мостовым которого ступал Сын.

Церемонию прощания с королем, архиепископом и герцогами провели вечером, хотя многие присутствующие, в том числе Фриц, клевали носом. Доминика несмотря на осуждающие шепотки стояла прямо возле гроба Его Величества Родриго — бледная и мрачная она не пролила ни слезинки, но заглянув ей в лицо, Фриц зарекся когда-либо злить такую женщину.

После похорон прошел военный совет. На него позвали даже все еще считавшихся молокососами Фрица и Рудольфа — значит, дела действительно шли из рук вон плохо.

На самом деле пригласили скорее Рудольфа, как члена знатного и влиятельного рода, Фриц прилагался в довесок. Они оба сидели в дальнем углу большого дворцового зала, стены и потолок которого украшала тончайшая резьба в виде цветов и птиц.

Теперь, когда у крестоносцев не осталось явного лидера, начались споры.

Маркиз Веласко, вспыльчивый и неукротимый как все элизарцы, пылал жаждой мести за своего короля.

— Мы должны предпринять вылазку и показать язычникам силу благословенных Господом мечей!

Более осторожный граф Монферро возразил:

— Надо оставаться под защитой стен. У врагов скоро кончится продовольствие, в их стан придут болезни, нам же на подмогу уже спешат товарищи из других крепостей.

— Что-то они не торопятся, — едко процедил Веласко. — Эй, Заксенштойфе, вы почему молчите?

Видимо, он надеялся на поддержку рвущихся в бой юношей, но Рудольф и Фриц уже давно не были такими.

Они обменялись взглядами и Рудольф, встав, взвешенно заговорил:

— Момент для вылазки давно упущен. Мы ослабли, наши ряды тают — за стенами города мы станем легкой добычей.

— Золотые слова, — поддержал его Пауль и одобрительно хлопнул Рудольфа по плечу.

— Трусы, — бросил Веласко.

Однако те времена, когда Фрица или Рудольфа могло бы взбесить такое оскорбление, остались в прошлом.

В итоге с Веласко все же отправилось чуть больше сотни человек, если бы Дидье не валялся в лазарете с тяжелой раной, то наверняка занял бы свое место среди отчаянных храбрецов. Фриц даже пожалел об этом, за что тут же себя укорил.

Ночью отряд Веласко выбрался из города через один из тайных ходов.

На следующий же день, аккурат к утренней мессе к стенам Альмадинта явились вражеские копейщики. На длинных пиках каждый из них нес отрубленную голову.

Маркиз Веласко таращился на город широко открытыми глазами, в которых навсегда застыл ужас.

— Тетушка Пульхерия, вы совсем мало съели, — обронил Рудольф.

Та ласково ответила:

— Да старухе много и не надо, сынок. Лучше вы с Фридрихом побольше кушайте.

Фриц не обратил внимания на то, сколько съела Пульхерия. Получив в недавнем сражении на стенах рану, он потерял много крови, но восстановить силы было нечем. Трех лепешек, малюсенького кусочка вяленого мяса и горсти кураги, которые он буквально проглотил за обедом, было недостаточно. И раз Пульхерия не хочет есть, уступая часть своей порции Фрицу и Рудольфу, то зачем противиться? Старикам ведь действительно надо меньше пищи, да?

Схватив оставшийся на тарелке инжир, Фриц с наслаждением вонзил зубы в жесткую кожуру. Поколебавшись, Рудольф последовал примеру друга.

Наблюдавшие за ними Евстафий и Пульхерия заулыбались.

Подходил к концу второй месяц осады Альмадинта, и в городе наступил голод. Любой из идущих по улицам мог вдруг упасть и больше не вставал. Да что там, от изнеможения рыцари оседали на землю прямо во время сражения. И тогда их безжалостно закалывали враги.

Фрицу и Рудольфу повезло: хитрый Евстафий сделал запасы на черный день, которыми поделился со своими покровителями. В дальнем конце его сада в замаскированной яме, стены которой были выложены камнями, скрывались три мешка муки, корзина с вяленым мясом и сухофрукты.

Один мешок друзья отдали сестре Доминике, чтобы та распределила драгоценную муку среди женщин. Также долю провизии получил Пауль, который накормил своих юных подопечных. Однако больше Фриц и Рудольф запасами не делились, стараясь по возможности скрывать наличие еды.

Все же произошел один инцидент, едва не закончившийся кровопролитием. Возможно, проболталась одна из прачек, а то и сама сестра Доминика, но как-то раз к дому Евстафия явилась группа рыцарей. Заявив, что здесь прячут еду, они потребовали выдать провизию под учет.

Выглянув из-за забора, Фриц клятвенно заверил, что в доме хоть шаром покати. Рыцари не унимались и завязалась перебранка. Рудольф и находившийся в этом время в доме Пауль уже надели кольчуги, готовясь к драке, однако все обошлось.