Он словно переводил разговор с важного на копание в проступках и наказаниях. Или для Филиппа теперь сгоревшие деревяшки и были самым важным?

— К пожару я не имею никакого отношения, — с каменным лицом произнес Фриц. — Была гроза и молния угодила в церковь. Такое случается.

— Ты не хуже меня знаешь, что на храмы накладывается защита от подобных природных явлений, — прищурившись так, что его глаза почти исчезли за веками, обронил Филипп.

— Значит, то была десница Божья. — Сейчас Фриц даже не лукавил, искренне считая, что получил поддержку высших сил — Господь использовал его, как свое орудие.

— Или рука простого смертного, использовавшего магию.

— Даже если чисто теоретически предположить, что молнию мог вызвать я, разве Господь, дарующий мне силу, допустил бы подобное обращение со своим домом?

— Сила бывает не только от Господа, — протянул Филипп, все с тем же прищуром. — Особо искусные слуги Лукавого умеют маскировать свою темную магию под святой дар…

Фриц похолодел: неужели дойдет до подобного?! Вот же он влип! Остался, чтобы переубедить Филиппа, но в итоге лишится не только сана, но и жизни.

Впервые Фриц задумался о том, а не ошибся ли в Филиппе с самого начала. Что если тот гораздо более фанатичен и уперт, а раньше просто ловко скрывал это?

Мысли лихорадочно заметались в голове, ища пути к бегству. На руках нет подавляющих магию оков, уже хорошо. Филипп, конечно, сильнее по части святого дара, но в банальном умении драться у Фрица есть преимущество благодаря молодости. Следует не доводить дела до колдовского сражения, просто нанести удар под дых или в солнечное сплетение да задать стрекоча. Пока стражники очухаются, возможно, удастся добежать до конюшни…

И еще где-то в глубине души заворочался страх совсем иного рода: вдруг попадание молнии в церковь на самом деле вовсе не божья воля? Что если он, Фриц, сам того не подозревая, стал оружием темных сил?

Нет! Если погрузиться в подобные мысли, то можно и с ума сойти. Разве Фриц не смог бы отличить светлый дар Небес от адской тьмы? Сила Лукавого всегда помогает в эгоистичных делах, Фриц же старался ради других. Но вдруг он обманывает себя?

Все, хватит, об этом стоит подумать после — сейчас важнее выпутаться из сложившейся ситуации.

— Я мог бы легко обвинить тебя в службе Врагу рода человеческого, — опасно мягко произнес Филипп, заставляя Фрица напрячься для нанесения удара.

— Но, помня о твоих былых заслугах, проявлю снисхождение. Тебя спасает и то, что из церковной утвари почти ничего не пострадало. Истинное чудо — в таком огне уцелели даже деревянные статуи святых.

От внезапного облегчения, пришедшего на смену ожиданию драки, живот Фрица свернулся в тугой пульсирующий комок и подкатил к горлу, не давая дышать. Именно это уберегло Фрица от опрометчивой фразы о том, что поразительная сохранность статуй и прочего — лишнее доказательство божьего промысла.

Интересно, а сам Филипп как думает? Вряд ли верит, что Фриц обратился к темным силам, иначе никакой пощады бы не было. Однако судя по тому, что Филипп не отказывался от своих заблуждений, волю Бога он в произошедшем тоже не видел.

Или предпочитал не видеть.

В голове всплыло воспоминание о сражении с демоном и те обвинения, которые адская тварь бросала Филиппу. Властолюбие, готовность идти к цели по трупам, фанатизм. Неужели демон, всегда стремящийся ко лжи, сам того не подозревая, изрек правду?

— Все, что случилось с храмом архангела Михаила, спишем на стихию, а правда останется лишь между нами. На тебя я наложу вполне посильную епитимью за помощь в побеге преступников. — Филипп заговорил деловым тоном. — После ее выполнения ты сможешь вернуться в Спанхейм на прежнюю должность. Естественно при условии, что ты принесешь клятву не мешать действиям блюстителей морали и во всем подчиняться решениям их главы. Я не хочу терять такого умного и подающего надежды сторонника. Уверен, став старше и набравшись опыта, ты поймешь мою правоту и полностью разделишь убеждения.

Филипп снова улыбнулся той своей особой отеческой улыбкой, которая покоряла сердца. Однако на Фрица она больше не действовала.

Он сознавал, что снова сует голову в петлю, не принимая щедрое предложение Филиппа. И все же, какой прихожанам Спанфурта толк от пастыря, который не сможет защитить их от произвола блюстителей?

— Безмерно благодарен за вашу доброту. — Фриц заговорил смирено, пытаясь хоть так смягчить свои слова. — Однако подобной клятвы дать не могу, ибо не смогу ее сдержать и тем самым стану клятвопреступником.

Откинувшись на спинку кресла, Филипп с минуту изучал Фрица внимательным взглядом, словно пытался прочесть мысли. Проникнуть в душу и подчинить своей воле.

Наконец, тяжело спросил:

— Это твое окончательное решение? Не хочешь взять время на размышления?

— Нет, я уже достаточно размышлял и мои убеждения не поменялись. — Фриц улыбнулся. — На том стою, и не могу иначе.

Внутренне он снова приготовился к сражению. Вот сейчас Филипп объявит, что даст ход делу о поджоге храма и вызовет стражу…

На лице Филиппа отразилось искреннее сожаление, оно же прозвучало и в голосе:

— Раз ты не хочешь отказаться от своих заблуждений, то отправляйся к варварам. Возможно, пребывание среди язычников научит тебя смирению.

Ждавший худшего Фриц даже не стал протестовать против такого наказания, которое кому-то другому показалось бы весьма суровым. В конце концов, раз он остается в лоне Церкви, то еще может что-то изменить. И если Филипп надеется, что ледяной воздух и дикие нравы северян вправят Фрицу мозги, то глубоко ошибается. Зною и пустыне Аласакхины это в свое время не удалось.

Чтобы проветрить голову и подумать, Фрица послали на дальний север — служить в храме, недавно основанном в столице Сванстадта. Хорошо еще, что не в Холгалярл, где Фрица ждала бы теплая компания Уве. Возможно, Филипп пожалел бывшего протеже, или, что вероятнее, не вспомнил о давнем случае с воровством.

По собственному желанию к варварам ехали лишь мечтающие о подвигах во имя веры.

Остальных же отправляли в самую тяжелую из возможных ссылок.