Спанхейм держался на удивление невозмутимо, не обращая внимания на доносящиеся из собравшейся толпы поношения. Видимо, мыслями он уже был в ином мире, где надеялся встретиться с женой. Вот только если баронесса Инесса была доброй натурой, у Спанхейма не оставалось ни шанса на возможность провести вечность с любимой. В Аду его ждет лишь компания демона.

Тогда Фриц, глядя, как огонь подбирается к ногам невозмутимого Спанхейма, поборол живущий в сердце гнев и вознес искреннюю молитву.

Если учения некоторых церковных философов правдивы и Господь иногда возвращает души грешников в мир, давая им второй шанс, то… Да, Спанхейм был жесток и полностью заслужил свою кару, но раз он не утратил способность любить, возможно, для него еще не все потеряно. Так или иначе, Бог решит, а Фриц мог лишь попросить за грешника…

После казни Филипп произнес перед собравшимися священнослужителями, аристократами и простолюдинами горячую речь.

— Сегодня, дети мои, мы должны не радоваться смерти злодея, но задуматься! Благородный дворянин столько времени успешно притворялся добрым клириканином! И если бы он был один. Вспомните, сколько непотребств творилось в графстве за последние годы, при чем не только связанных с темной магией. Нападение армии нежити на Йоханштадт. Банда разбойников на службе уважаемого барона. Появление монстров в лесах. Я уже не говорю о повсеместном воровстве, даже среди церковных служителей! Да, да, братья, и в наших рядах много грешников, забывающих о Боге ради наживы! Доколе мы будем это терпеть?! Доколе позволим злодеям безнаказанно разгуливать среди нас, учиняя мерзости?!

Из толпы раздались нестройные крики, сводившиеся к тому, что преступников следует сурово покарать.

Бог сполна наделил Филиппа даром красноречия. Его слова никого не оставляли равнодушным, хотя позже, вспоминая услышанное, Фриц понимал, что Филипп не использовал каких-то особых изысканных или поэтичных выражений. Говоря весьма просто, он, тем не менее, будил в душе отклик. Возможно, сила его речи крылась в чувствах, которые Филипп вкладывал в каждое слово.

Сейчас он перечислял многочисленные случаи преступлений в графстве Доннерготт и призывал к тому, что пришло время всерьез взяться за нравственность жителей. Причем исключений не должно быть ни для кого. Будь то простолюдин, дворянин или священник — все понесут одинаковое наказание.

— Мы создадим особые отряды, призванные следить за соблюдением законности и карать преступников. Яко псы будут они идти по следу грешников, впиваться в них зубами, не видя различий. Я сам встану во главе нового справедливого порядка!

Здесь Фриц был полностью на стороне Филиппа, понимая, что тот старается не ради себя, а ради людей. Давно пора проучить продажных и жадных церковников и аристократов, уверенных, что им все дозволено. Да и другие сословия… Купцы, обманывающие тех, кто доверил им свои деньги. Мастера, избивающие учеников просто ради удовольствия. Да даже исходящие ядом свекрови, вроде той, что изводит Уту.

На всех найдется управа, если за дело возьмется Церковь, имеющая настоящую силу.

Фриц был счастлив, что теперь в своих попытках восстановить справедливость сможет опереться на могучего союзника в лице Филиппа. Во время речи в памяти всплывали, будя отголоски жгучей беспомощности, все те разы, когда не удалось помочь людям. Казненные в Нур-Эйаре пленники. Сожженные заживо в своем храме зоарцы. Бедняки, которых не желали лечить в монастыре святого Йохана.

И мама.

Если бы отказавшийся приехать к ней священник знал, что получит строгое наказание за бездействие, то не побоялся бы промокнуть под ливнем.

Фриц собирался приложить все силы, чтобы поддержать начинание Филиппа. Да собственно каждый из собравшихся на площади встретил речь горячими криками одобрения, даже дворяне во главе с графом Доннерготтским.

Наступала новая эра…

Все состояние и земли Спанхейма отошли Церкви. Из полученных средств Фриц без труда получил деньги на лечение для Томаса и других пострадавших. Также удалось приобрести дом для Уты и ее мужа, чтобы они уехали подальше от вздорной старой ведьмы. А ведь раньше Фрицу пришлось бы выбивать из бюрократов каждую копейку. Но теперь, благодаря нововведения Филиппа, церковная казна распахнулась для благих дел, и Фриц знал, что из всего состояния Спанхейма и крупицы не будет потрачено на какую-нибудь роскошную ерунду.

Да, теперь жизнь определенно станет лучше для всех.

Вереница причащающихся неспешно двигалась к Фрицу, он крестил каждого и, зачерпывая ложечкой из кубка освященное вино, давал испить. Затем помогавший в обряде Ульрих вручал причащающемуся хлеб. Когда очередь дошла до вдовы Гертруды привычный ритуал на минуту застопорился.

Бывшие любовники слишком уж долго смотрели друг на друга, и Фрицу пришлось наступить Ульриху на ногу, дабы привести в чувство. Не хватало еще, чтобы печальные переглядки заметил пристально следящий за службой Вольфганг.

Вроде бы все обошлось — тот как раз в это время отмечал очередного человека, покидающего церковь, в своей вощеной табличке.

После службы Фриц немного поговорил с прихожанами, у которых были мелкие вопросы. Затем традиционно отбился от Беаты и ее очередной выдуманной хвори.

Только когда в храме остались лишь служители, Вольфганг мягкой кошачьей походкой скользнул к Фрицу и произнес со своей обычной подчеркнутой вежливостью:

— Изволите посмотреть список тех, кто пропустил службу без уважительной причины, отче?

— Всенепременно.

Фриц подозревал, что Вольфганг каждый раз надеется на ответ «Нет, разберись сам, я тебе доверяю». Не дождется! Пусть блюстители морали, которыми в Спанфурте руководил Вольфганг, бывший по совместительству хранителем ризы в храме, формально не подчинялись Фрицу, тот все же не собирался окончательно выпускать вожжи из рук и позволять лошади нестись, куда вздумается.

В вощеной табличке Вольфганга сверху шли даты, а в столбик были записаны имена всех горожан. Напротив тех, кто посетил сегодня службу, стоял крестик, те, кто отсутствовал по уважительной причине либо пропускал впервые, удостоились символа круга, а вот злостные прогульщики получили угрожающую черточку.

Спанфурт — небольшой городок, кроме главного храма святой Ангелики тут имелась только одна церковь на окраине, и большая часть жителей, не могущих похвастаться собственными домовыми часовнями, все же посещала первый. Но пусть даже Фриц не мог назвать поименно каждого из почти двухсот прихожан, вспомнить, почему десяток человек пропустили службу, он еще был в состоянии.

— Верене, дочери Гельмута, нужно работать. Кузнец Георг также недавно получил большой заказ и должен выполнить его в сжатые сроки, — начал перечислять Фриц. — Я лично дал им разрешение на двухнедельный пропуск службы. Далее…

Он назвал нескольких больных, которым велел пока оставаться дома. Вольфганг почтительно слушал, не прерывая, но по его взгляду Фриц уже понял — возражения будут. И точно.

— Отче, ваше милосердие не устает меня восхищать, — неспешно начал Вольфганг. — Но вы же знаете правила. А они едины для всех. Только тяжелая болезнь или необходимость путешествия могут быть причинами для пропуска службы.

Еще бы! Ползи в церковь хоть на карачках. И сиди три часа на службе, вместо того, чтобы делать работу, которая прокормит твоих детей.

Фрицу уже не раз приходилось обсуждать это с Вольфгангом и выходить из споров победителем, отстаивая право своих прихожан молиться дома по мере необходимости. Но каждый раз Вольфганг давил все сильнее.

— Какой пример мы подаем другим, делая части прихожан такие большие послабления? Фрау Верена уже не раз замечена в пропуске служб, также известно, что вы бесплатно лечили ее и ее детей. — Вольфганг виновато улыбнулся. — Понимаю, вы поступаете так лишь из достойного клириканина человеколюбия, однако другие прихожане могут счесть, что у вас появились любимчики. Нельзя подобное допустить.