Хлопок!

И все исчезло.

Воцарилась тишина, которая после недавнего оглушительного шума казалась чем-то диковинным. Какое блаженство…

— Все… конец, — просипел Филипп, тяжело опираясь на плечо Фрица.

— Это было великолепно, Ваше Преосвященство. Вы загнали обратно в Ад настоящего демона…

— Без тебя я бы не справился, — скромно проговорил Филипп. — Пока ты не очнулся, мне приходилось тратить часть сил на то, чтобы хоть как-то защищать вас и себя от влияния демонической скверны. Но как только ты поставил барьер, я смог сосредоточиться на обряде изгнания. Ты тут главный герой — далеко не каждый сумеет вырваться из сладкой иллюзии демона.

— Мне помогли, — обронил Фриц. — Покойный друг… Я видел его, словно живого.

— Такое бывает. — Филипп серьезно кивнул. — Миражи демонов — это мир нашего подсознания, которое соединяется с духовным миром. Твое собственное желание спастись открыло дорогу душе твоего друга… В любом случае, я рад, что с тобой все хорошо. Теперь, если у тебя еще остались силы, давай проверим, как дела у наших товарищей.

Фриц с усилием поднялся на ноги, и, поддерживая друг друга, они с Филиппом подошли сначала к Райнхарду. Тот лежал неподвижно, и никак не ответил на похлопывания по плечу от Фрица.

Присев на корточки, Филипп приложил ладонь ко лбу Райнхард и нахмурился.

— Похоже, мы потеряли нашего надежного товарища.

Фриц недоуменно уставился на Филиппа, отказываясь верить в услышанное, хотя прозвучавшие слова не подразумевали двойного толкования.

— Демон успел поглотить его душу, — с искренней печалью проговорил Филипп. — Брат Райнхард слишком глубоко погрузился в мираж и не помогло даже то, что ты создал защитный барьер.

С беспомощной тоской Фриц всматривался бледное лицо Райнхарда, который всего пару часов назад рассказывал скабрезную шутку про пояс верности и сам же громогласно ржал. Тот как раз в этот миг распахнул глаза, и в душе Фрице ярко вспыхнула надежда. Но нет, в зрачках Райнхарда отражалась лишь жуткая пустота. Даже раскрашенные статуи святых в храме и то имели в себе больше жизни, чем месиво из костей и плоти, в котором не осталось души.

Фрица передернуло от мысли, что и он сам мог бы вот так же раствориться без остатка в прожорливой глотке демона.

— Как же так… Если бы я успел раньше…

— Не вздумай считать, что здесь есть твоя вина. — Филипп до боли сжал плечо Фрица, вырывая из тяжких раздумий. — В итоге каждый сам борется со своими демонами. У всех у нас есть желания, и адские твари мастера играть на струнах потаенных стремлений души.

— Что же демон показал вам? — Со стороны Фрица было величайшей дерзостью задавать подобные вопросы, но он был слишком расстроен, чтобы следить за приличиями.

— Ничего такого, с чем бы я не смог бороться, — с загадочной полуулыбкой ответил Филипп.

Для Райнхарда они больше ничего не могли сделать и продолжили осмотр.

Из находившихся в комнате еще один из монахов стал пустой оболочкой, остальные трое церковников отделались легко — только упадком сил. Палач тоже лишился души — так ублюдку и надо. От жертвы внутри пентаграммы не осталось даже кровавого пятна, демон поглотил все подчистую. Увы, спасти несчастного не удалось, но зато новых пыток больше не будет.

Занятые помощью товарищам, Филипп и Фриц забыли о Спанхейме. По крайней мере, Фриц точно не вспоминал о нем, пока не услышал сдавленные всхлипывания, похожие на скулеж побитой собаки.

Обернувшись, Фриц увидел Спанхейма, скорчившегося на полу возле кресла, где сидела дама. Выжил таки, гаденыш! Почему судьба так несправедлива: забирая хороших людей, позволяет всяким ублюдкам и дальше коптить небо? Или ей просто не нужны подонки?

Сама дама упала с кресла на пол и Спанхейм, хныкая, прижимал ее тело к груди. Фриц не сомневался, что она погибла — живые люди не принимают такие неестественные позы — и ни капельки не жалел. Дамочка наверняка участвовала во всех темных ритуалах, не зря ведь восседала в этой тайной комнате, как королева на троне.

В несколько широких шагов Фриц подошел к Спанхейму, собираясь очередным ударом по голове отправить отдохнуть. Тогда и стало понятно, что женщина вовсе не погибла. Вернее, умерла, но не сейчас, а довольно давно.

Спанхейм нежно обнимал и поливал слезами мумифицированный труп. Потемневшая кожа, оскаленные точно в последней насмешливой гримасе зубы, вместо глаз вставлены искусно сделанные копии, которые, если не присматриваться, кажутся до жути настоящими. Под сползшей вуалью блестят пшенично-желтые кудри, наверняка — парик.

Фрица передернуло от отвращения. Спанхейм же ласково баюкал это на руках и даже поцеловал пергаментную кожу щеки.

— Инесса, — разобрал Фриц слова в сдавленном бормотании. — Милая моя Инесса…

Теперь стало понятно, что желал Спанхейм вовсе не бессмертия или власти над миром.

Суд над Спанхеймом закончился быстро — доказательств было более чем достаточно.

Замковые слуги ощутили на себе весь ужас присутствия демона, а некоторые тоже стали для него пищей, так что выжившие запели без всяких пыток, наперегонки закладывая своего господина. Разомкнули уста и жертвы баронского произвола — дали о себе знать еще пятеро крепостных, превращенных в калек стараниями спанхеймовского палача. Правда, в эту компанию затесался один хитрец, получивший увечья много лет назад в пьяной драке, и теперь надеявшийся разжиться деньгами нахаляву. Когда обманщика разоблачили, Фриц заступился за него и предложил лечение. Однако не бесплатно, а в обмен на работы для церкви святой Ангелики.

Собственно и без показаний свидетелей (которые в случае, если в дело была замешана Инквизиция, всегда вызвали сомнения), всем было ясно, что в замке Спанхейма творились скверные дела. Едва демона выкинули обратно в Преисподнюю и надежно запечатали лазейку, со стен семейного гнезда Спанхеймов спала защитная магия. Жители окрестностей смогли во всей красе ощутить, какая убийственная аура исходит от места, где долго вершились темные ритуалы. А кое-кто даже клялся на суде, что видел, как над замком поднималось черное зарево, которое затем разбили лучи белого света.

Несколько книг о темной магии, найденных в закромах Спанхейма, стали просто еще одной каплей в море улик. Древние фолианты настолько пропитались злом, что взять их в руки без чтения очищающей молитвы было невозможно.

Безусловно, на судебный процесс мог повлиять кто-то из знатных родственников или друзей Спанхейма, но тот даже не пытался себя как-то защищать. Похоже, утратив последнюю надежду на воскрешение умершей супруги, Спанхейм лишился воли к жизни. На заседании суда он молчал, не сразу отвечал, когда к нему обращались, и смотрел прямо перед собой пустым взглядом. Словно демон все-таки успел забрать душу своего слуги.

На самом деле, если бы Спанхейм был настоящим черным магом, никто не стал бы устраивать показательное судилище. Опасного чародея Филипп прикончил бы на месте, уже постфактум сообщив во всеуслышание об очередной победе Церкви. Но в Спанхейме не было ни на унцию колдовского дара. Силу для магических трюков, так ловко скрывавших творившуюся прямо под носом у Церкви черную волшбу, давал демон. И это было самым пугающим. То, что обладая нужными знаниями, любой мог творить темное колдовство. Достаточно начертать пентаграмму и вызвать демона. Хотя Филипп в одной из бесед сообщил Фрицу, что для успешности ритуала нужно очень сильно возжелать исполнения своей заветной мечты. Настолько, чтобы в душе не осталось сомнений и родилась готовность пойти на все ради цели.

И Спанхейм поплатится за то, что отринул законы нравственности.

Обвинение в темном колдовстве уравнивало родовитого дворянина, который может проследить предков вплоть до языческих вождей древних брудов, и уличного нищего, не знающего своих родителей. Обоих ждало одинаковое наказание…

Очищающее пламя.

В любой другой ситуации Фриц предпочел бы не видеть зрелища пусть заслуженной, но все-таки жестокой кары. Однако сейчас он пришел бы на площадь возле резиденции Инквизиции, даже если бы не получил настойчивую просьбу от Филиппа. Фриц считал себя обязанным проследить за последними мгновениями человека, которого привел своими действиями на костер.