Не случилось.

— Я был с ней до самого конца, она почти не страдала, — мягко заговорил Людвиг, осторожно вытаскивая Фрица из черной раковины боли. — Просила передать тебе… привожу дословно… чтобы ты не распускал нюни. И еще, что она уходит туда, где тепло и шелестит море. В последний миг она… улыбалась.

Фриц закрыл лицо руками. Не было такого же всепоглощающего горя, как после гибели Рудольфа или предательства Солы. Он ощущал тяжелую вязкую печаль с привкусом беспомощности. То чувство, когда ты не сделал все, что мог.

От раздавшегося внезапно громкого хлопка Фриц аж подпрыгнул и отнял руки от лица.

— Ну-ка прекратить самобичевание, — велел Людвиг. — Магде бы это не понравилось. От того, что ты будешь предаваться отчаянию, она не воскреснет.

— Понимаю, — прошептал Фриц. — Сейчас… только приду в себя.

— Она оставила тебе последнее поручение. — Людвиг заговорил нарочито деловым тоном. — Точно ведь знала, что может тебя утешить…

Фриц подобрался: действительно ведь сейчас ему не терпелось сделать хоть что-то. Хорошее и доброе, чтобы немного развеять сгустившийся от присутствия Девы с Косой мрак. И организации достойного погребения для Магды будет недостаточно.

— В бордель недавно продали девочку и Магда просила тебя использовать скопленные деньги для ее выкупа. Совсем молоденькая, не отравленная ядом. Ее еще можно спасти. — Сделав паузу, Людвиг добавил:

— Я лишь передаю слова Магды, как ты понимаешь.

— Все сделаю, — пообещал Фриц.

— Мы сделаем, — с улыбкой поправил его Людвиг.

И Фриц смог заставить себя улыбнуться в ответ.

Выкупом десятилетней девочки, за которую просила Магда, занялся Людвиг. Его, в отличие от Фрица, никто за пропуск службы наказать не посмел, стоило заявить, что Людвиг провожал в последний путь умирающего.

К тому же Фриц слишком примелькался в доме терпимости, хозяева могли разгадать во внезапно появившемся у клиента желании купить девчонку благодеяние и взвинтить цену. Людвиг же убедительно сыграл старого сластолюбца, предпочитающего развлекаться с теми, кто годится ему во внучки. Фриц даже жалел, что не смог наблюдать это представление собственными глазами. Для Людвига, который «вообще-то может найти сотню таких девчонок в любой деревне», цену выставили вполне приемлемую.

Тощая и страшненькая девчонка со взглядом затравленного волчонка сперва дичилась всех, кроме Людвига. Потом постепенно оттаяла, живя в доме все того же старосты, получившего звонкую и блестящую награду за свою помощь.

Девочка была из деревни, так что отлично умела делать всю домашнюю работу, и Фриц смог пристроить ее в услужение к самой фрау Хильде. В своих оценках этой дамы ни он, ни Людвиг не ошиблись: Хильда с мокрыми глазами выслушала жалобную историю о проданной в бордель сиротке и без лишних расспросов приняла девочку.

Оставшиеся деньги из копилки Фрица ушли на оплату похорон Магды на святой земле, а не за оградой кладбища, как это делалось для всех грешных продажных женщин. Церковники оказались гораздо более ушлыми ребятами, чем содержатели борделя: Людвигу пришлось добавлять недостающую сумму из своих сбережений.

Но никакие деньги не стоили того глубокого удовлетворения, которое почувствовал Фриц, исправив пусть и малую, но все же несправедливость. Он все время пытался помочь Магде, но выходило, что она помогала ему. Даже с того света.

Людвигу удалось добиться того, чтобы ради похорон Фрица ненадолго выпустили из обители.

Бледное лицо лежащей в гробу Магды выглядело спокойным и умиротворенным. Не соврал Людвиг: она и вправду улыбалась. Такой нежной улыбки Фриц у нее никогда не видел. И уже не увидит.

— Прости, что не смог сделать тебя счастливой, — тихо произнес Фриц, зная, что она услышит. — Я выполнил твою последнюю просьбу: с девочкой все хорошо. Ну да тебе с Небес все видно, и я точно знаю, ты сейчас с ангелами любуешься Жемчужным морем… А я в качестве прощального подарка тебе могу лишь поклясться, что никогда не обижу ни одну куртизанку. Если, конечно, она не будет желать мне зла и пытаться убить.

С этими словами он накрыл лицо Магды краем савана, прощаясь с ней навсегда.

Осень в этом году выдалась промозглой, рано зарядили дожди. Хотя брат Ансельм, знавший сотню и одну примету, уверял, что скоро наступит бабье лето, пока с неба лилось как из дырявого ведра.

Вальтер вынуждено перенес тренировки под крышу одного из небольших залов, правда сперва пытался заставлять подопечных бегать под дождем. Фрицу с трудом удалось его уломать, напирая на то, что в таком случае два новых послушника, приходящих на тренировки исключительно из-за страха перед Вальтером, могут не выдержать и сбежать.

Сейчас Фриц и двое его товарищей быстро шли через двор, укрываясь от мелкой мороси в глубоких капюшонах ряс. Хотелось быстрее вернуться в тепло и перекусить чего-нибудь после утомительной тренировки.

Проходя мимо ворот, Фриц заметил там необычную суету. Привратник выговаривал что-то мужчине, прижимающему к груди сверток тряпья.

Послушники пошли дальше, однако Фриц подчинился возникшему внутри предчувствию и двинулся к воротам.

Вблизи стало видно, что короткий плащ посетителя весь в плохо пришитых заплатах. Ноги замотаны грязными тряпками и обуты в потемневшие от времени деревянные башмаки. Он хрипло говорил:

— Пожалуйста, я найду деньги…

— Говорю же, мест нет. — Привратник, крепкий мужик, схватил просителя за плечо и попытался вытолкать из ворот.

— Смилуйтесь! — Голос у того предательски зазвенел. — Я шел от самого Шварцхюне! Дайте хоть отогрею ее!

— Эй, что тут происходит? — властно осведомился Фриц, останавливаясь возле спорщиков.

Привратник, который был всего лишь служкой, при виде монаха тут же залебезил.

— Да вот, притащился голодранец, хочет дочку свою в монастырский лазарет пристроить. Но куда там, мест для уважаемых господ не хватает, а тут чумазая девчонка — полежит денек-другой да сама, чай, выздоровеет.

Только теперь Фриц заметил в ворохе лохмотьев детское личико, с кожей настолько бледной, что через нее просвечивали синие жилки. Девочка вдруг зашлась в жутком приступе кашля, от чего все ее маленькое тело заходило ходуном и отец едва не выронил ее.

«Наверное, подхватила воспаление легких от осенней сырости», — предположил Фриц.

Мужчина попытался обратиться за помощью к нему.

— Прошу вас, брат! Луиза совсем махонькая, много места не займет.

— Сколько раз повторять, неси ее в городскую больницу! — бросил привратник, снова пытаясь вытолкать мужчину, но тот встал намертво.

— Там тоже нет мест и лекарств, а деревенский знахарь предложил молиться.

— Вот и молись! Или ты не веришь в помощь Господа, еретик?!

— Довольно! — оборвал Фриц привратника, пока тот не стал обвинять несчастного отца во всех смертных грехах. — Идем, я отведу тебя в лазарет и посмотрим, что можно сделать.

— Брат Манфред… — начал было привратник, но под тяжелым взглядом Фрица подавился словами.

Фриц стремительно двинулся через двор, мужчина засеменил следом. Они прошли в здание обители, дальше по гулким коридорам к лазарету.

Привратник не врал: зал монастырской лечебницы был набит битком. Разделенные занавесками койки стояли вплотную друг к другу, так что помощники Манфреда с трудом протискивались через узкие щели проходов.

Большая часть братии старше пятидесяти подцепила из-за сырости сильную простуду, также в лазарете под неусыпным надзором пребывали те из недужных горожан, кто смог принести в дар обители значительные пожертвования. Вот тебе уже и все койки заняты.

Велев мужчине ждать с ребенком у входа, Фриц двинулся к Манфреду, возившемуся со склянками у стола в дальней части помещения.

— Прошу прощения, что отрываю от работы, брат, но срочно нужна твоя помощь.

Взглянув на Фрица, Манфред недовольно поджал губы, однако отложил флакон, в который наливал темно-коричневую, пахнущую травами жидкость, показывая, что готов слушать. Только теперь Фрицу пришло в голову, что стоило бы послать в качестве парламентера Людвига, а не идти самому, лишний раз раздражая Манфреда своей физиономией. Но отступать было уже поздно.