— Еще она хочет оставить лук себе. На всякий случай.

Амира натянуто улыбнулась, но рука, сжимавшая ремешок перекинутого через плечо колчана заметно напряглась. Яснее-ясного: оружие у нее получится забрать только силой.

«Жаль, что она до сих пор нам не доверяет», — печально подумал Фриц.

Или дело не в них, а в разбойниках, и с луком Амира будет чувствовать себя спокойнее? Да и не было ей смысла самой стрелять в спину спутникам: стоит ведь только намекнуть суровым таргаям на недостойное поведение рыцарей, и воины пустыни прикончат всю компанию гораздо быстрее самой Амиры.

Пока Фриц размышлял, Рудольф без колебаний ответил:

— Конечно, пусть оставляет. И еще передай, что я обязан ей жизнью и благодарен.

— Я вам обязана гораздо большим, и сегодня сделала слишком мало, чтобы вернуть долг, — ответила Амира.

Тут вернулся Пауль и погнал всех собираться.

— Уходим быстрее, разбойники могут вернуться с подкреплением.

Его, как и следовало ожидать, разозлило появление оружия у Амиры, но благо на споры не оставалось времени.

Раненную лошадь пришлось убить, и эта не особо приятная обязанность легла на плечи Фрица, потому что Рудольф не мог поднять оружие на животное. Даже если для того, чтобы милосердно прервать страдания. Амира следила за всем действом с искренней жалостью, которой не удостоила ни одного из бандитов.

Пауль занялся погребением павшего товарища, но сперва тщательно проверил тела разбойников и самого рыцаря, без зазрения совести забрав все ценное.

— Им уже не понадобится, а нам пригодится, — резко заявил он на осуждающий взгляд Рудольфа и заставил того помогать засыпать труп песком.

Покончив со всем, три рыцаря коротко помолились над могилой, и отряд тронулся в путь, быстро оставив позади место короткого боя. Пустыня сама укроет оставшиеся непогребенными тела песчаным саваном.

По словам Амиры до оазиса было уже совсем недалеко. Но из-за однообразных видов вокруг Фрицу начинало казаться, что время в пустыне остановилось: они движутся и в то же время стоят на месте.

Взошло солнце, прикасаясь мягкими золотыми пальцами-лучами к поверхности дюн, и Фриц вдруг увидел впереди нечто, отличающееся от уже набивших оскомину песчаных пространств.

Деревья.

Пальмы, точно стройные девушки в богатых головных уборах, водили хоровод. У края рощицы будто бы даже промелькнул какой-то зверь: то ли антилопа, то ли коза.

Фриц подумал, что перед ними предстал знаменитый мираж пустыни, когда Амира внезапно издала счастливый крик и погнала коня. Сидящий позади нее Евстафий истерично завизжал.

— Эй, остановите девку, в оазисе могут сидеть бандиты! — рявкнул Пауль.

Рудольф тут же пустил лошадь в галоп, без толку увещевая Амиру на кеттнианском. Однако она сама сообразила, что нестись, сломя голову, не стоит, и придержала скакуна.

В итоге Фриц и Пауль поехали по бокам от Амиры, готовые в случае чего, прикрыть ее щитами, однако старались держаться так, чтобы ее было хорошо видно. Недовольный Рудольф остался позади.

Фриц до рези в глазах всматривался в ряды пальм. Там ничего не двигалось, коза, если то была именно коза, исчезла. Не раздавалось ни единого звука, кроме шелеста ветра. Все же Фрицу казалось, что за отрядом наблюдают невидимые воины, сливающиеся с бурыми стволами деревьев и прячущиеся в тенях.

Именно сейчас, когда до цели было рукой подать, некстати вспомнились истории об убийствах чести. Члены семьи сами лишают жизни девушку, опозорившую, по их мнению, род. Заодно отправляют на тот свет и ее «любовника».

«Черт меня дернул сюда поехать, — билась в голове паническая мысль. — Прав Пауль, дебил я романтичный. Как есть дебил».

Фриц никогда не был трусом, во время сражений смело обнажал меч, сейчас же его заставляла дрожать гнетущая неизвестность. В лучшем случае, оазис пуст. В худшем же на маленький отряд уже нацелены сотни стрел. И помощи от Амиры не дождешься. Скорее — стрелу в спину.

Несколько теней появились среди деревьев внезапно и совершенно бесшумно. Первой заметившая их Амира замахала рукой и крикнула, оставалось надеяться что не «Убейте их всех быстрее!».

Словно прочтя мысли Фрица, Евстафий выдохнул:

— Она поприветствовала их на таргайском диалекте.

По знаку Пауля отряд остановился, а мужчины выступили из-за пальм и медленно пошли вперед. Один из них держал вытянутые руки ладонями вверх, как хотелось верить Фрицу, говоря о мирных намерениях.

Все таргаи оказались высокими, но гибкими и жилистыми. В широких темных штанах и рубахах, с синими накидками на плечах. Головы покрывали платки, позволявшие видеть лишь узкую полоску с глазами. Из украшений мужчины носили только две широкие ленты, перекрещенные на груди и сплетенные из разноцветных шнурков, на концах которых болтались кисти. Зато у каждого на поясе висел ятаган в богатых ножнах, за спиной виднелся лук и колчан.

Внимательно вглядывавшаяся в подходивших мужчин Амира вдруг издала тоненький вскрик и, птицей слетев с коня, бросилась вперед.

— Куда? Стой! — беспомощно закричал Рудольф, простирая руку, но его пальцы схватили пустоту там, где еще мгновение назад вилась девичья коса.

Амира бежала стремительно и легко, едва касаясь ступнями земли, словно быстроногая лань. Длинная коса хлестала ее по бокам, юбка короткого платья развевалась, показывая затянутые в вышитые штанишки стройные ноги.

Рудольф, ударив пятками по бокам лошади, бросился в погоню, Фриц поспешил за ним, не для того, чтобы помочь, а желая удержать. Потому что от группы воинов отделился один и побежал навстречу Амире.

Кто знает, как она различила жениха в толпе похожих, как две капли воды, мужчин. Но вот он поймал ее прямо в прыжке, прижал к груди. Потом, словно смутившись, отстранился и просто взял за руки. Они так и застыли, глядя друг на друга, яснее ясного было, что сейчас в мире для каждого из них существует лишь любимый человек.

Фриц обогнал Рудольфа, не давя все испортить. У того исказилось от боли лицо, из глаз едва не текли слезы.

— Я же предупреждал, что тебе будет плохо, — сочувственно произнес Фриц. — Теперь хотя бы не делай плохо ей. Если ты на самом деле любишь ее, то не будешь мешать ее счастью.

— Да… она заслуживает счастья, — глухо произнес Рудольф каким-то чужим, незнакомым голосом, который словно доносился со дна колодца.

И добавил так тихо, что Фриц едва расслышал.

— Но не у меня на глазах… только не у меня на глазах.

— Чего вы тут устроили? — прошипел подъехавший Пауль, ведший в поводу коня Амиры, в седле которого остался перепуганный Евстафий.

— Они ведь могли решить, что вы нападаете, остолопы! Стойте и не рыпайтесь!

Они и стояли, наблюдая, как Амира что-то взахлеб рассказывает своему Фархану, то и дело указывая рукой на маленький отряд.

— Небось, просит наши головы в качестве свадебного подарка, змея, — проворчал Пауль.

Воины пустыни, тем не менее, не спешили нападать, потом переговорили о чем-то между собой и Фархан двинулся к рыцарям один, только в сопровождении Амиры. Руки он все еще держал подальше от оружия, и Фриц позволил себе облегченный вздох.

Остановившись в нескольких шагах от отряда, Фархан сделал приветственный жест аласакхинцев, потом что-то сказал и чуть приспустил головной платок.

У него оказалось темное от загара лицо. Тонкое и острое, точно клинок восточной сабли. Слегка хищное, но не злое, скорее даже в чем-то благородное. Обведенные сурьмой глаза необычного для аласакхинцев ярко-голубого цвета смотрели сдержано, без враждебности.

— Фархан ибн Шекхар благодарит вас за спасение своей драгоценной невесты, которую уже оплакивал, — сообщил Евстафий, смахивая пот со лба. — Он оказывает вам честь, показав свое лицо. Мужчины-таргаи всегда скрываются за платками и обязаны убить всякого, кто увидит их лица. Однако раз он сам предстал перед вами, значит, объявляет вас друзьями.