Уве уже успокоился, держался уверенно и с достоинством. Проведя всю компанию в свой дом, с ироничной усмешкой предложил поворошить «мое скромное имущество».

Извиняясь на каждом шагу, Фриц принялся за дело, постепенно вовлекая в осмотр остальных. Сперва попросил Уве открыть сундук и со скорбным видом порылся в одежде. Потом велел одному из служек заглянуть в камин, а другому — проверить горшки на полках.

Наконец, настал момент истины. Фриц сделал вид, что уже собирается закончить, но потом якобы для надежности решил проверить кровать. Чтобы окончательно снять с дорогого Уве все подозрения.

Мешочек лежал под матрасом на том же месте, где Фриц его оставил.

На минуту повисла тишина, звенящая, как натянутая струна арфы — тронешь легонько и раздастся противный дребезжащий звук.

— Это не мое! — ломким голоском выкрикнул Уве. — Подкинули! Враги! Завистники!

Остальные изумленно переглянулись. Фриц пока хранил молчание, лишь сокрушенно качал головой.

— Подумайте сами, настоящий вор не спрятал бы украденные деньги у себя дома, тем более под матрасом! — продолжал уверять Уве. — Он бы запер их в сундуке или зарыл за городом! Да и стал бы я предлагать проверить мое жилище первым, если у меня тут такое…

— Ты мог решить, что под матрас никто не полезет, — неосторожно вякнул один из служек, а может и нарочно — придирчивого Уве недолюбливали многие.

— Заткни пасть! — Уве налетел на служку разъяренным петухом. — Авось, ты мне и подсунул ворованные деньги!

Ульрих бросился их разнимать, пока не началась драка, и Фриц поспешил рявкнуть командирским тоном:

— Тихо!

Когда воцарилось молчание, Фриц подошел к Уве и, положив руку на плечо, сказал с притворным сочувствием:

— Мне жаль, но я не могу закрыть глаза на столь явное доказательство. Мне придется передать дело в епископский суд, а уж там будут разбираться, виноват ты или нет. Со своей стороны могу пообещать, что замолвлю за тебя словечко перед Его Преосвященством. Теперь прости, но я вынужден так сделать… Заприте герра Уве в чулане. Хайнц — ты первый дежуришь у двери, через два часа тебя сменит Бруно, затем Марк. И чтобы без вольностей! Уве пока не осужденный преступник, обращайтесь к нему со всем уважением… Ульрих, ты отправишься с посланием к епископу.

Уве не стал сопротивляться, когда служки взяли его под руки и повели прочь из дома. Только на пороге обернулся, прожигая взглядом Ульриха. Неужто, подозревает товарища в том, что тот возжелал место хранителя креста?

Суд состоялся в резиденции епископа через две недели. Уве имел кое-какие связи, которые попытался задействовать, но все его попытки оправдаться были тщетны. Фриц поведал Филиппу о случае со своей болезнью, и тот тонко намекнул судьям на желанный вердикт.

Филипп хотел обойтись с Уве по всей строгости, но Фриц, следуя своим словам, просил о снисхождении. Доводить дело до каторжных работ и тем более казни совсем не хотелось. Да, Уве заслужил кару, но не такую же! В итоге его отправили простым служкой в новый храм, открытый в столице Холгалярла.

Уве так и не распознал истинного виновника своих бед, продолжая подозревать Ульриха, которому досталась должность хранителя креста. Вторым помощником Фрица стал присланный Филиппом сдержанный и приятный церковник, не пытавшийся учить молодого священника, как управлять приходом.

Фриц с облегчением вздохнул, когда вся история закончилась. На душе осталось неприятное чувство, но если бы можно было вернуть время вспять, он поступил бы точно также. Только в легендах святые покорно принимают любые испытания, безропотно позволяя врагам втаптывать себя в грязь. Фриц же понимал: если хочешь выжить в этом мире и сохранить свой дар для помощи людям, нужно иногда показывать зубы.

Молодой крестьянин, родные которого обратились к Фрицу за помощью, выглядел поистине страшно. Будто только что вырвался из застенок Инквизиции — на теле не осталось живого места, странно, что он еще дышал. Присмотревшись внимательнее, Фриц понял: пытали мужчину умело, так, чтобы он мучился, но не испустил дух.

— Что произошло? — требовательно спросил Фриц у собравшихся вокруг постели страдальца родных: пожилых родителей, жены и пятерых ребятишек, которых никак не удавалось выставить за дверь.

— Кто обошелся с ним столь жестоко?

Семейство не спешило рассказывать, и Фриц не стал ждать ответа, сейчас было важнее заняться раненым. Расспросить как следует можно и потом.

Велев всем домочадцам ждать на улице, чтобы не мешались тревожными взглядами и не видели в чем-то пугающий процесс лечения, Фриц приступил к делу. Он уже использовал обезболивающую молитву, едва вошел и увидел изуродованное лицо крестьянина. Теперь добавил еще немного магии, чтобы мужчина точно не ощутил боли во время сращивания раздробленных костей ног.

У Фрица ушло на это много сил и не меньше часа времени, но придется повторить молитву еще не раз в течение недели, а то и двух, прежде чем мужчина снова сможет ходить. Кости тяжело поддаются лечению в отличие от мягких тканей, оно и понятно: одно дело — лепить из глины, а другое — из мрамора.

Дальше Фриц занялся ранами, нарастил немного плоти там, где это особо требовалось, однако все остальное оставил для обычных знахарей. И так уже умаялся — на мула наверняка не получится залезть без чужой помощи.

Во время лечения Фрица не покидало странное ощущение, будто крутилась на краю сознания навязчивая мысль, которую не удавалось ухватить. Жужжала, как раздражающая муха.

Было что-то с раненым не так. Но что?

Явных следов темной ворожбы Фриц не чувствовал, однако его учили некоторым методам, с помощью которых колдуны скрывают наложенные чары. Стоит проверить, пусть на это и уйдут оставшиеся силы.

Фриц вознес молитву святому Луке, который был слепым, однако видел лучше многих, о даровании истинного зрения, затем всмотрелся в неподвижно лежащую фигуру погруженного в забытье крестьянина.

И ничего необычного не увидел.

Значит, все-таки показалось. Фриц знал за собой дурную привычку искать скрытый смысл там, где на самом деле не было никаких тайн. Чутье или, как называли это ученые мужи, интуиция, часто давало ему полезные советы, но иногда и подводило. Видимо, сейчас как раз такой случай.

Прикрыв раненого простыней, Фриц напоследок перекрестил его и вышел на улицу.

Семейство ожидало во дворе: женщины копались на маленьком огороде, дети постарше им помогали, а младшие уныло пинали камешки. Глава семьи плел корзину, сидя на крыльце, и при появлении Фрица встал.

— Жить будет, — ответил тот на читавшийся в глазах мужчины немой вопрос. — И даже ходить. Вы вовремя меня позвали, еще немного и кости бы не удалось срастить даже с божьей помощью.

Подошли другие домочадцы, смотрящие со знакомой Фрицу смесью благоговейного восторга и недоверия: а ну как потребует непомерную плату? Слишком люди привыкли к жадности служителей Бога.

И на сей раз придется использовать пугающий ореол Церкви: напустив на себя строгий вид, Фриц осведомился:

— Так что же случилось? Если узнаю подробности, мне будет проще его лечить.

— Мы сами не знаем, отче, — пробасил глава семьи. — Он уже домой приполз в таком виде — на пороге утром нашли.

Врать он совсем не умел, как и остальные: прятали взгляд, взволнованно переплетали пальцы и переступали с ноги на ногу.

Следует надавить.

— Вы лжете и в моем лице обманываете самого Господа, — сурово произнес Фриц.

Женщины дружно вздрогнули и перекрестились, младшие дети схватились за материнскую юбку. Однако никто не спешил отвечать.

Фриц медленно обвел семейство тяжелым взглядом, подолгу задерживаясь на каждом. Все продолжали упорно играть в молчанку. Глава семьи хмуро смотрел себе под ноги, сжимая прутья корзины с такой силой, что те вот-вот сломаются. Один из старших детей ковырял босой ногой землю, другой застыл статуей. Младшая из женщин раскрыла было рот, но получила от другой предупреждающий взгляд и сжала губы в тонкую линию.