Лицо Солы исказилось, мгновенно утратив всю красоту и сходство с оригиналом.

— Ты еще пожалеешь об этом, — низким голосом прорычала она. — Будешь страдать и молить меня вернуть тебе дар.

— Вряд ли, — бросил Фриц и размашисто перекрестил свою сладкую грезу.

Сола и дети тут же начали оплывать, точно воск. Их фигуры искажались, теряя человеческие черты и становясь жуткой смесью из конечностей, которые затем обращались отвратительной серо-бурой слизью. Мир вокруг подернулся рябью, распадаясь на мелкие кусочки, как разгоняемый ветром туман.

Фриц поспешно повернулся к Рудольфу, тот еще сохранял прежнюю форму, но стал полупрозрачным и светился изнутри.

— Счастлив, что ты сломал этот злобный морок, друг. — Рудольф улыбнулся.

— Я не справился бы без тебя, — возразил Фриц.

— Справился, справился. Ведь я смог прийти сюда только благодаря твоей силе духа.

Рудольф сверкал все ярче, из-за света уже с трудом удавалось рассмотреть его лицо. И тогда Фриц поспешно крикнул то, что всегда хотел сказать умершему другу.

— Прости меня! Если бы не моя глупость, ты не отправился бы в поход…

— Так сложилась моя судьба, в этом никто не виноват. — На миг свет слегка померк и Фриц увидел, как Рудольф улыбается.

Светло и радостно.

— Возможно, если бы я не увязался следом за тобой, моя жизнь сложилась бы еще хуже, ведь надо мной, как над вторым сыном, всегда висела тень рока. Так я смог повидать мир, а главное — встретил Эсфирь. Знаешь, у нее уже три сына, и одному из них она подобрала имя, похожее на мое… Ни о чем не жалей, друг!

Сияние затопило все вокруг, и Фриц, как бы ни хотел видеть Рудольфа до самого конца, невольно зажмурился.

Когда он открыл глаза, то снова увидел свечение, пусть и не такое нестерпимое. К тому же часть его загораживала темная фигура. Через миг Фриц сообразил, что это спина Филиппа.

Тот стоял, воздев руки и громко читая отгоняющую зло молитву. Именно с его ладоней лился белый свет, преградой вставая на пути извивающейся тьмы.

Фриц устал так, будто его впрягли в плуг вместо лошади и пахали сутки. Давление темной силы ощущалось и телом, и душой. У него, человека, прошедшего несколько войн, тряслись поджилки! На плечи давила тяжесть, сердце бешено колотилось в груди и требовало немедленно бежать, но Фриц не мог пошевелиться.

С трудом он все же повернул голову и увидел, что рядом стоят остальные церковники, а дальше замер Спанхейм. Все таращились прямо перед собой совершенно пустыми взглядами идиотов, у одного из инквизиторов с уголка губ даже стекала слюна.

На полу валялся треснувший артефакт, иногда мигающий красным.

Фриц еще плохо соображал после пробуждения от дурмана да и слабо представлял, как бороться с демонами. Такому в обители святого Марка не обучали, зато тщательно вбили в учеников кое-что другое. Одно простое правило святого мага: в любой непонятной ситуации ставь барьер. Сначала следует защититься от возможной опасности, а потом уже разбираться, что происходит.

Так Фриц и поступил. Дивное дело, накрепко заученные слова молитвы о призыве божьей защиты, вспомнились далеко не сразу. Что-то внутри сопротивлялось использованию святого дара. Слабый голос на самом краю сознания нашептывал обещания. Совсем рядом, только руку протяни, есть шанс исполнить любые мечты.

Но Фриц уже был сыт по горло посулами демона и мысленно отчеканил «Отче наш». Стало полегче, пришли на ум слова нужной молитвы. Вот уже Фриц создал защиту: времени да и сил на особые изыски не было, поэтому стена получилась самая простая, разделившая комнату на две части. В одной — беснующийся в пентаграмме демон, в другой — все остальные, в том числе Спанхейм, которого Фриц с удовольствием бы толкнул в самую гущу черных глазастых щупалец.

— Отлично, Фридрих-Вильгельм! — слегка обернувшись, воскликнул Филипп. — Продолжай удерживать барьер во что бы то ни стало!

Едва стена отделила их от демона, пялившиеся в пустоту церковники и Спанхейм внезапно упали на пол, словно из их мускулов разом ушла сила. Фрицу хотелось проверить состояние товарищей, но куда там! Все силы уходили на поддержание барьера. Никогда еще Фрицу не было так тяжело — с другой стороны прозрачной стены непрерывно давила чудовищная мощь. Словно огромная масса воды напирала на хрупкую плотину, служившую единственной преградой между селением людей и буйством первозданной стихии. Отвлечешься — и сметающий все на своем пути поток прорвется, перемалывая твои кости и плоть в труху.

У самого барьера, впрочем, не касаясь его, извивались щупальца. Мириады глаз впились во Фрица, словно могли видеть насквозь все его потаенные желания и слабости. Он поспешно отвернулся и предпочел смотреть на прямую спину Филиппа, являющегося единственной опорой в этом жутком мире.

Сияние на его руках стало ярче, и постепенно белый ореол расширялся, лучи точно клинки вонзались в щупальца, ослепляли глаза, которые жмурились или совсем растворялись во тьме.

Мрак и свет сталкивались в извечной борьбе. Иногда щупальца разлетались пеплом, иногда наоборот, им удавалось задушить лучи и подобраться ближе к Филиппу.

Вдруг демон заговорил. Это был неожиданно приятный баритон, который мог бы принадлежать велеречивому придворному, а никак не адской твари.

— Ты силен, человек, но я вижу, что сила твоя идет вовсе не от веры. Тобой движут гордыня и жажда власти. Ты стремишься изменить мир к лучшему, уверенный — лишь тебе самому точно известно, как должны жить люди. Грешник!

Раздался шелестящий смех, от которого было такое же ощущение, как от скрежета ржавого железа или когтей по стеклу.

— Скоро Небеса отринут тебя!

И так далее, в том же духе.

Фриц старался не вслушиваться — очевидно, что демон пытается сбить Филиппа. Заставит того прервать молитву и воспользуется шансом для атаки. Пусть ловит на эту удочку всяких доверчивых болванов, вроде Спанхейма!

Сосредоточившись на собственном деле, Фриц погрузился в поддержание барьера и только краем уха улавливал бормотание демона. Тот нес какую-то ерунду про пытки заключенных и преследование инакомыслящих священников. Нашел, чем сбивать с толку. Уж такой-то явной лжи Фриц верить не собирался.

Сам Филипп не обращал на болтовню демона ровным счетом никакого внимания, продолжая размеренно читать молитву, словно вколачивая каждое слово в колышущуюся на краю барьера тьму. От фигуры Филиппа исходила мощь, сравнимая с силой демона, однако не несшая и следа страха. Она ощущалась как свежий морозец в чистом, звенящем воздухе. Хотя, пожалуй, находиться рядом долго Фриц бы не смог — как и от пребывания на морозе, от присутствия Филиппа, использующего свой дар на полную катушку, постепенно возникали неприятные ощущения.

Становилось трудно дышать, в груди начинало покалывать. Еще сильнее наваливалась усталость.

«Быстрее, Ваше Преосвященство!» — мысленно взмолился Фриц, не позволяя себе отвлекать Филиппа нытьем.

Тот будто прочитал мысли подопечного. Хотя почему «будто»? Находясь сейчас на пределе своих возможностей, Филипп вполне мог провернуть и такое. Он широко раскинул руки, словно восходя на крест. Голос загремел, заглушая воркование демона. Из тела ударили потоки света, пронзая сгусток щупалец стрелами.

Всплеск силы был настолько огромным, что Фриц не удержался на ногах и бухнулся на колени, едва удержав барьер.

Мягкий баритон демона перешел в надрывный визг. Глазные яблоки на щупальцах бешено вращались и лопались, как перезрелые ягоды. Во все стороны брызгали темным липким соком струи слизи, которая, попадая на прозрачную стену, отвратительно шипела. От этой жижи даже материя барьера плавилась, и Фрицу приходилось прикладывать еще больше сил, чтобы удерживать защиту.

Потом щупальца стали стремительно втягиваться туда, откуда появились. Демон утробно выл, перемежая звуки проклятиями и угрозами. Но молитва Филиппа продолжала звучать небесным громом и свет, теперь лившийся отовсюду, давил на тьму. Она постепенно сжалась до размеров сначала тарелки, потом маленькой точки.