— Что вообще снаружи происходит? Как все началось?

— Первые беглецы появились в обители еще ночью, — с готовностью принялся рассказывать послушник. — Сперва никто не поверил их бредням про оживших покойников. Виданное ли дело некромант! Не в какой-то глуши, а здесь, в большом графстве, где на каждом шагу деревни да города. А поди же ты, где-то прятался, зараза… В общем люди все прибывали и стало понятно, что истории про зомби чистая правда. Не могло же столько народу помешаться! Началась суета, настоятель разослал гонцов в предместья, чтобы всех предупредить. Вот только кое-кто так и не вернулся. Зомбяки-то со всех сторон прут. К утру уже у стен столпились, полезли наверх. Мы ворота закрыли и почитай часа четыре уже отбиваемся. Настоятель и старший брат призывают небесный огонь, молнии да прочие чудеса. Только что толку? Мертвяков как будто даже больше становится. Ведь каждый погибший у нас — прибавление в их рядах. Помоги нам Господь! Говорил же я бате, что пора меня давно забирать отсюда.

Дальше он принялся бормотать что-то совсем бессвязное, пеняя родителям, упекшим его в монастырь. Фриц не стал слушать, прокручивая в голове полученные сведения. Четыре часа. Мда… Сколько же времени понадобилось, чтобы сломить гордыню Дитриха. Видать им совсем скверно приходится, раз за «возмутителем спокойствия» все же послали.

Фриц усмехнулся. Естественно, нападение некроманта произошло по воле Лукавого, однако следует извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации, чтобы потом послужить божьему делу.

Едва они вышли во двор монастыря, Фрицу сразу же припомнилась осада Альмадинта. Вокруг царила такая же суета, как за стенами Святого города в дни штурма.

Во все стороны бегали люди с носилками или оружием, воздух дрожал от криков, ругани. Но в эту какофонию вплетался еще один звук, которого не было в Святом городе. Тот, который Фрицу пригрезился во сне, хотя в темницу никакой шум снаружи не долетел.

Надрывное сипение тысячи зомби.

Даже у много повидавшего Фрица кровь застыла в жилах. Дело было даже не в пугающем звучании, а в чужеродности этого утробного хрипа, пришедшего из-за черты, отделявший мир живых от обители мертвых. Как ни в чем не бывало светило солнце, по голубому небу бежали легкие облачка — приметы брата Ансельма точно предсказали наступление хорошей погоды… И тут же, в ярких лучах божьего дня, а не глубокой ночью, бродили зомби, жаждавшие человеческой плоти.

Если уж даже Фрицу стало жутко, несложно представить, каково сейчас прочей братии, большая часть которой в своей жизни сталкивалась разве что с обычным штурмом замка.

Хотя возможно нападение людей гораздо страшнее атаки полчищ зомби, которых можно безжалостно искрошить в капусту безо всяких угрызений совести.

Послушник торопливо повел Фрица через двор, ловко отскакивая от суетящихся людей, особо стараясь не мешать тем, кто носит оружие. Они тащили мечи, топоры, копья — все, содержащие сталь, и сбегались к нескольким монахам, стоящим возле самой стены, у чана с водой. Там, видимо, и происходило освящение оружия. Вальтер рассказывал, что время действия молитвы, дающей предмету благодать, напрямую зависит от силы церковника, ее сотворившего. Раз оружием занимаются обычные братья, то и, как говорится, подзаряжать его приходится чаще.

В монастыре было всего трое обладателей святого дара: Манфред, владеющий лишь целительством, наверняка сейчас трудится в лазарете. Зато Бенедикт и Дитрих, к которым собственно и вел Фрица послушник, обнаружились неподалеку от чанов со святой водой.

Оба выглядели неважно — бледные, осунувшиеся, они явно потратили немало сил в сражении с зомби и теперь отдыхали. Но если Дитрих еще старался бодриться, раздавая направо и налево указания командирским тоном, то Бенедикт совсем сдал. Тучный и холеный, всегда такой жизнерадостный, сейчас он опал, словно проткнутый бурдюк.

Фриц припомнил, что говорил послушник о предместьях. Интересно, удалось ли фрау Хильде скрыться за стенами монастыря? Если она в безопасности, то вряд ли Бенедикт сейчас выглядел бы так потеряно и жалко.

Пока послушник и Фриц пробирались через толпу в сторону руководителей монастыря, к Бенедикту подбежал его писец и что-то зашептал на ухо. Известие, судя по изменившемуся лицу Бенедикта, было нерадостным.

Тут Дитрих заметил подходящего послушника с Фрицем и нетерпеливо взмахнул рукой.

— Наконец-то, тебя только за смертью посылать!

Послушник залепетал извинения, но Дитрих уже забыл о нем, сосредоточившись на Фрице.

— Полагаю, брат, ты уже знаешь, какое несчастье постигло нашу обитель и всю область. В такие трудные времена следует забыть о распрях и объединить силы. — Дитрих говорил с подчеркнутой душевностью, будто он вовсе не призывал несколько часов назад казнить Фрица, и между ними случилась лишь мелкая размолвка. — Сейчас я отомкну твои оковы, но прежде поклянись, что не попытаешься сбежать или причинить вред кому-то из нас.

— Клянусь именем Господа нашего, уважаемый старший брат, — степенно ответил Фриц. — Я прекрасно понимаю, что все равно не смогу отсюда сбежать, даже если улизну от вас.

— Рад слышать столь разумные речи, я всегда знал — ты умный молодой человек. — Дитрих счел нужным немного умаслить Фрица, однако ключ из поясного кошеля, расшитого жемчугом, достал весьма демонстративно.

Ой, зря, зря.

Хотя как бы себя Дитрих ни вел, даже если бы встал перед Фрицем на колени и покаялся, тот все равно не поменял бы уже продуманный план действий.

Фрицу самому было гадко от того, что он собирался сделать, но другого выхода не было. Глупо не воспользоваться предоставленным судьбой шансом. Может быть, в древности носители святой силы были истинными праведниками, готовыми умереть, не приступив даже на маленький шажок через правила нравственности.

Сейчас же времена изменились, Фриц не мог себе позволить быть доверчивым и прекраснодушным лопухом. Он собирался сберечь свой дар, даже если ради этого придется поступить немного… некрасиво.

Заскрипел ключ в замке и оковы со щелчком спали с запястий Фрица. Писец Бенедикта поспешил подхватить их, чтобы потом унести в хранилище.

Фриц снова окунулся в блаженные ощущения от восстановившейся связи с даром, но голос Дитриха, заговорившего без лишних проволочек, быстро вернул с небес на землю.

— Итак, времени обучать тебя нет. Пока будешь просто делиться своей силой…

Фриц поднял раскрытую ладонь, прерывая поток слов.

— Я готов помочь вам, братья, ведь борьба с нечистью долг любого единобожника, но сначала… Раз уж я буду сражаться с вами бок о бок, это означает, что вы признаете во мне святую силу. И, полагаю, для вас не составит труда подтвердить это документально. Всего лишь несколько строк о том, что с Фридриха-Вильгельма фон Ауэрбаха снимаются все обвинения. И подписи представителей высшего клира.

— Да как ты смеешь?! — Рев Дитриха сорвался на тонкий визг.

Отиравшиеся рядом послушник и писец побледнели, последний, пораженный наглостью Фрица, даже выронил кандалы.

— Увы, уважаемый старший брат, у меня нет иного выхода, — с показной скорбью, в которой Дитрих мог бы заметить пародию на самого себя, произнес Фриц. — Ведь других гарантий, что после сражения вы не упечете меня обратно в темницу, вы дать мне не сможете.

— Наглый юнец, ты ничего не получишь! — огрызнулся Дитрих.

Фриц демонстративно скрестил руки на груди.

— Тогда не рассчитывайте на мою святую силу в этой битве.

Вперив в него пылающий взгляд, Дитрих прошипел:

— Ставишь на кон жизни сотен людей, лишь бы спастись самому? Я всегда знал, что в тебе тлеет грех себялюбия, но не подозревал, сколь глубоко он пустил корни…

— Не надо патетики, уважаемый брат, — оборвал поток его красноречия Фриц. — Держались же вы как-то без моей помощи, полагаю, продержитесь еще. Пока разум не возобладает и ты не поймешь, что цепляться за старые обиды глупо.

Дитрих ткнул в него трясущимся перстом.

— Зря надеешься спастись! Когда обитель падет, ты умрешь мучительной смертью вместе со всеми нами!