Пусть и потерявший титул, но дворянин, да еще крестоносец и протеже самого герцога Заксенштойфе, это вам не младший сын зажиточного бюргера. Фриц отделался недельным постом и дополнительными часами работы в переписной мастерской, тогда как незнатного послушника братия-шатия разорвала бы на куски.

Лежа на койке и тяжело дыша после очередного сна, Фриц клял свое дурацкое благородство на чем свет стоит. И чего ему неймется? Надо быть как Дидье, плевать на всех, кроме себя.

Но Фриц прекрасно понимал, что когда возникнет похожая ситуация, все повторится. Ему оставалось лишь ждать отдельную келью, которую ему не могут не предоставить, да выматываться перед отходом ко сну так, чтобы проваливаться в черноту до самого утра.

Вот и сейчас после собрания капитула он решил пойти на тренировку к Вальтеру.

Сперва зал покинули старшие клирики, следом в порядке строгой иерархии потянулись остальные монахи. В дверях Фриц столкнулся с братом Людвигом, который прижал ко рту ладонь, скрывая зевок.

— Хорошо вздремнул? — шепотом спросил Фриц.

— А то. — Людвиг расплылся в улыбке, заполнившей все его большое круглое лицо. — Зря не хочешь найти такое же укромное местечко как я и спать, вместо того, чтобы слушать споры старых дураков.

— Их препирательства иногда бывают забавны, — обронил Фриц. — К тому ж я люблю быть в курсе новостей.

— Повезло мне с тобой. — Они уже вышли на улицу и Людвиг позволил себе гортанно рассмеяться. — Было сегодня что-то заслуживающее внимания?

Фриц кратко пересказал все, показавшееся мало-мальски важным. Ему нравился заведовавший переписной мастерской брат Людвиг, который был одним из немногих людей в монастыре, кто не гнался ни за деньгами, ни за славой праведника. Просто спокойно занимался своим делом, наставлял по мере сил молодежь и вел скромную жизнь не напоказ, а для себя. Фрицу повезло попасть под его начало.

— Все-то брату-казначею неймется, — посетовал Людвиг, выслушав Фрица. — Повезло нам с настоятелем…

Тут он понизил голос.

— Бенедикт, конечно, развратник и обжора, но знает, когда стоит давить на нижестоящих, а когда лучше остановиться. Эх, казначею бы такую разумность. Но ему ведь наука не впрок, а когда к власти придет Дитрих, то поборы с крепостных точно увеличатся.

— Думаешь, он все же подсидит Бенедикта? — озабоченно спросил Фриц. — Тогда придется собрать вещички и дать отсюда деру.

Людвиг пожал плечами.

— Кто знает. На все воля Господа. Настоятель уже немолод, а неумеренность в еде и питье до добра не доведут.

Тут он хитро сверкнул глазами.

— Да и перетруждаться на ложе в его возрасте опасно.

Фриц хохотнул.

— Будем надеяться, у фрау Хильды достанет ума хорошо заботиться о… друге. Ведь если его не станет, она отсюда первой вылетит, а уже потом — мы.

Людвиг грустно рассмеялся.

Они еще немного поболтали, потом Фриц заметил, что Вальтер бросил попытки изловить хоть кого-то из послушников и поплелся на тренировочную площадку.

— Пойду разомнусь немного с братом Вальтером. Увидимся в мастерской.

Людвиг внезапно пытливо вгляделся в лицо Фрица.

— Прости, что навязываюсь, Фридрих, но ты все-таки мой подопечный, поэтому я обязан спросить… С тобой все хорошо?

Фриц вздрогнул и тут же постарался принять беспечный вид.

— Почему ты решил, будто со мной что-то не так?

— Когда начиналось собрание, ты выглядел как обычно, но сейчас побледнел и часто хмуришься, наверное, сам того не сознавая, — объяснил Людвиг. — Я подумал, может, на собрании сказали нечто неприятное, но нет. Или ты от меня что-то скрыл?

— Нет, нет. — Фриц замотал головой, сетуя на проницательность Людвига. — Мне просто взгрустнулось после сегодняшнего чтения жития святого Себастьяна. Ты же знаешь, как читает брат Михаэль — тут любой слезами зальется.

— Твоя правда. — Людвиг покивал. — Михаэлю надо было не в монастырь идти, а на балаганные подмостки.

— Ну, тогда мы бы точно умерли от скуки на собраниях, — заметил Фриц.

— Тоже верно… Что ж, раз с тобой все в порядке, то я рад. Но помни, ты всегда можешь поговорить со мной, если понадобится слушатель. Я ведь понимаю, что на исповедь, тем более ко многим нашим братьям, идти совсем душа не лежит. И в этом нет ничего плохого — Господь слышит нас, даже когда мы говорим с ним в своем сердце. Но иногда нужен живой собеседник.

Людвиг подмигнул.

— Если приспичит выговориться, то я обязательно присяду тебе на уши, — пообещал Фриц.

Однако на самом деле он не был готов поведать свою историю никому, даже понимающему и умному Людвигу. Фриц уже давно не исповедовался по-настоящему — ему претила мысль поверять свои терзания человеку, которому на них плевать. Большинство священников, прикрываясь тем, что являются лишь представителями Бога, с которым на исповеди на самом деле говорит человек, пропускали слова прихожан мимо ушей. У Фрица еще были свежи детские воспоминания о том, как во время одной из исповедей ауэрбахский священник отец Герхард банально задремал.

Фрицу требовался совет, поддержка, однако в сердце жил потаенный страх, что даже понимающий брат Людвиг, узнав все перипетии жизни подопечного, лишь осудит и ужаснется. Поэтому Фриц из последних сил удерживал крышку на бурлящем котле переживаний и улыбался, уверяя, что все хорошо. Просто отлично.

Сегодня на тренировке, куда Фриц, как обычно, явился единственным из братии, он рубился с особой яростью. Словно видел перед собой не Вальтера, а Солу во плоти и вонзал клинок прямо в ее белое тело, которое так хотелось обнять. В такие моменты Фрицу казалось, что он мог бы легко убить ее, если бы она сейчас предстала перед ним.

Он бил бы ее и бил, пока прекрасное лицо не превратилось бы в кровавое месиво. Пока пышная грудь не испустила бы последний вздох.

Вальтер, несмотря на возраст и старые раны, бывший великолепным бойцом, едва сдерживал натиск противника.

Фриц нападал, не думая о защите и в настоящем бою давно бы получил смертельные раны. С каждым взмахом меча выходила ярость, терзавшая нутро как голодный зверь. Вытекали ядовитой рекой ненависть и боль. Увы, только до следующего раза, когда скопятся опять в таком количестве, что станет невозможно терпеть.

— Ай, молодец, сучий сын, — заявил Вальтер после тренировки, в его устах это была величайшая похвала. — Все бы оболтусы были такими как ты.

«Вот уж не надо», — кисло подумал Фриц.

— Только, ебать твою налево, следить надо за жопой-то, — продолжил Вальтер. — Будь на моем месте вервольф, давно бы тебя сожрал нахуй.

Дальше он полчаса въедливо объяснял Фрицу все ошибки, и у того была слишком занята голова, чтобы думать о чем-то, кроме тренировки.

— Но вообще в походе ты закалился, даром что молодой пиздюк, — расщедрился на еще одну похвалу Вальтер. — Там ведь или научишься драться, или подохнешь, третьего не дано… Тебя хоть сейчас можно на север послать, варваров похуячить.

— Там все так плохо? — спросил Фриц, зная, что во всем, что касалось военных новостей, Вальтер осведомлен лучше всех в округе.

— Недавно с торговцами болтал, те бают — полный пиздец. По слухам эти ебанутые сваны или как их там даже захватили Кауфсбург.

Фриц удивленно вскинул брови: язычники ежегодно совершали набеги на прибрежные области разных стран, протянувшихся вдоль Серого моря, однако раньше северянам никогда не удавалось взять большой укрепленный замок и уж тем более целый город. Пограбив деревни и угнав пленных, они убирались восвояси.

— Торгаши пиздят, что у язычников есть какие-то воины, которые, нажравшись мухоморов, могут аж на стены запрыгивать, — поделился Вальтер. — Но по мне так это полная хуйня.

Фриц покачал головой, вспоминая парящих в небе еашубов.

— В мире полно разной магии, о существовании которой мы даже не подозреваем, так что я бы не стал сразу объявлять купцов врунами.

Вальтер фыркнул.

— Если у варваров всегда были такие разхуяреные воины, чего же они раньше города не брали?