— Она соответствует реальной обстановке, господин майор, — усмехнулся Денелон. — Я доложу своему командованию о вашей просьбе.

Мишель небрежно козырнул и пошел вверх, очень довольный растерянностью фашиста.

Ждать гитлеровцу пришлось долго. Герсон, прибывший на командный пункт во время переговоров, колебался.

Балю был склонен выпустить немцев из западни, чтобы не рисковать жизнью своих бойцов. Да и за судьбу заложников он тоже не ручался, жестокость фашистов известна.

— Черт с ними! — гудел он, потупив глаза. — Пусть катятся на все четыре стороны!

— Франсуа, — переубеждал его Щербак, — мы не имеем права этого делать. Завтра они будут за Рейном, послезавтра их бросят на Вислу. Я — советский офицер, я не могу этого допустить. Там льется кровь моих соотечественников. За всех нас, Франсуа, и за Бельгию тоже... Феликс, почему вы молчите? Вас что — это не тревожит?

Герсон смущенно кашлянул.

— Принимайте решение. Вы командир, вам и приказывать. А я... я что ж, я выполню приказ.

— И все же я атакую врага силами хотя бы роты Довбыша, — сказал Антон. — Мы исполним свой солдатский долг. Пусть все ляжем в этом городке, зато по крайней мере...

— Я с вами, командант! — вскрикнул Фернан. — Приказывайте!

К нему присоединился Денелон:

— Балю просто струсил! Я отказываюсь его понимать!

— Ну-ну, поосторожнее! — Начальник штаба хмуро взглянул в его сторону. — Так, Мишель, можно черт знает до чего договориться. Вы что — думаете, я свою шкуру берегу?

— Зачем же вы в таком случае возражаете командиру, мсье Балю? — тихо спросил Ваня Шульга.

— В самом деле, зачем? — Балю нервно засмеялся. — Кто-то делает политику, а такие вот зеленые ребята, как вы, Жан, или вы, Мишель, могут и умирать. Каждому свое... Ну что ж, приказывайте, командант!

Парламентеры встретились снова.

На этот раз говорил только Денелон. Он сказал, что партизаны в последний раз предлагают сложить оружие и гарантируют жизнь всем солдатам и офицерам. В случае каких-либо репрессий против мирного населения командование полка отдаст приказ на полное уничтожение оккупантов при штурме городка.

Майор Штоль выслушал Денелона молча. Так же молча откозырял и зашагал к машине.

Антон Щербак тем временем отказался от мысли завязывать бой в городке и скрытно перебрасывал партизан на северную окраину, намереваясь атаковать колонну немцев, как только она минует последние дома. В какой-то степени это была уступка Балю. Опасаясь, что с юга может подойти еще какая-либо немецкая часть, он послал Фернана с группой разведчиков перерезать верхнюю дорогу на Комбле-о-Тур.

— Твое задание — во что бы то ни стало задержать врага, если он появится, — сказал Щербак Фернану. — Хотя бы ненадолго.

...Немцы с облегчением смотрели, как партизаны, которые, казалось, уже готовы были броситься в атаку, начали вдруг поспешно отходить назад за скалы, в заросли кустарников.

Хмурый, стриженный под ежика, полковник следил за передвижением партизан в бинокль.

— Похоже, Штоль, что франтиреры отступают. Но почему?

— Попугали — и в кусты, — сказал майор Штоль.

Полковник покачал головой.

— Нет, они что-то-задумали. Распорядитесь заводить моторы! Мы выступаем.

— Сначала я сжег бы это партизанское гнездо, — зло процедил майор.

— Знаете, Штоль, — сказал полковник, не отрываясь от бинокля, — я нисколько не удивлюсь, если рано или поздно вас повесят.

— Рядом с вами, герр оберст, — майор щелкнул каблуками и осклабился, показав желтые прокуренные зубы. — Возможно, вы забыли Компен? Или Этерло? Такие, знаете ли, цветущие французские деревушки, которых раньше не было на карте, а теперь нет и на земле...

— Молчать! — гаркнул полковник. — Я вас арестую!..

Колонна машин не спеша вытягивалась за окраины городка. Впереди, ощерившись турельными пулеметами, ехал пятнистый бронетранспортер. За ним двигались «даймлеры» с противотанковыми пушками на прицепах, в кузовах, обтянутых брезентом, сидели солдаты. Замыкал это шествие черный «мерседес» полковника и разношерстные легковые машины офицеров, от «опеля» до «фольксвагена».

...С высоты крутого лесистого обрыва, где стоял Щербак, просматривалась дорога на Риваж, заполненная теперь вытянувшейся колонной. Сигналом для атаки должен был послужить взрыв мин под колесами передних машин.

Секунды тянулись нестерпимо долго. Щербак не знал, в каком именно месте заложены мины, и ему казалось, что машины уже проскочили опасную для них зону. Рука машинально нащупывала за поясом ракетницу.

— Ваня! Жми к Савдунину! Что там случилось?

Щербак понимал, что связной не успеет добежать до Савдунина, а если бы и успел, то чем поможет? Но слишком невыносимым, как физическая боль, было ожидание.

Солнце дробилось на стеклах кабин, на никелированных колпаках колес. Долину заволокло гарью выхлопных труб. Антон поискал было глазами начальника штаба, но вспомнил, что Балю пошел с Денелоном, сославшись на недостаток боевого опыта у молодого комбата.

Прогремел наконец первый, затем второй взрывы. Головной бронетранспортер подбросил тупую морду, качнулся и замер. Шедший впритык за ним грузовик свернул в сторону и тоже подорвался на мине. Взвизгнули тормоза командирской машины.

В один миг на дороге образовалась пробка, и, прежде чем гитлеровцы успели высыпать из кузовов и занять круговую оборону, из-за скал, где залегли партизаны, полетели гранаты.

— Ан аван, камарады! Ура-а-а! — закричал Антон и побежал, размахивая автоматом, вниз по откосу.

Партизаны скатились на врага стремительно, как горная лавина. И хотя было приказание не вступать в рукопашную, батальон Денелона с ходу врезался в колонну. Все смешалось: взрывы гранат, автоматные очереди, крики и стоны, бряцанье прикладов, команды, которых никто не мог разобрать в этой яростной свалке.

В самой гуще боя Щербак увидел приземистую фигуру Франсуа Балю. Начальник штаба потерял берет. Простоволосый, без пояса, он тащил из кабины «опеля» майора Штоля. Немец отчаянно упирался, уцепившись обеими руками за руль. Машина вдруг дернулась, рванулась с места, отбросив Балю. Щербак ударил по ней из автомата. Зазвенело стекло. «Опель» врезался в пылающий грузовик. Все произошло за несколько секунд.

— Вы ранены, Франсуа?

Балю поднялся, пошатываясь, посмотрел на окровавленную руку.

— Хотел живым его... он, гад, Жана... Шульгу. Это я виноват! Я накаркал...

В голове колонны шум боя затихал. Оттесненные партизанами Денелона к речке, немцы бросали оружие. Но на выезде из города продолжалась жестокая пальба, натужно ревели моторы. Собрав в кулак ударную группу, полковнику удалось пробиться сквозь окружение. Колонна уцелевших машин бросилась на мост через Амблев.

Настал час Довбыша.

Из-за моста послышался дружный залп. Затем партизаны вышли из укрытия.

— Вперед, братишки! За Одессу-маму! — закричал Довбыш.

Немцы, поняв, что за мостом бойцов немного, ринулись в контратаку. Рота Довбыша понесла большие потери.

С раздробленной ногой Егора вынес с поля боя Куликов.

Из двухсот машин, вышедших час тому назад из Комбле-о-Пона, на восток прорвалось меньше четверти и среди них «мерседес» полковника.

Майора Штоля судьба не пощадила. Смертельно раненного, его извлекли из пылающей машины и положили на траву. Он силился что-то сказать, на губах пузырилась кровавая пена.

— Вот мы и встретились еще раз, господин майор, — сказал Денелон.

Штоль уже не узнавал его.

Мимо шли партизаны, несли тела погибших товарищей. Мишелю казалось, что сегодня он прожил не один день, а целую жизнь. Где-то неимоверно далеко осталось все, что было доныне, теперь такое смешное и несущественное, — ревнивое пестование усиков, которые делали мужественным его юное лицо, и детская мечта поймать диверсанта на базе Либерте.

Франсуа Балю разыскал Щербака на окраине городка у Герсона. Из ущелья, которое рассекало здесь скалистую гору впритык к шоссе, заложив руки за шею, выходили последние группы гитлеровцев. Впереди, зыркая вокруг себя взглядом затравленного зверя, маленькими шажками двигался молодой офицер. Он бормотал что-то неразборчивое и сплевывал под ноги кровь. Мундир висел на нем клочьями.