— Я ее уже раздобыл. Вот…
Обстановка в селе была спокойная. Пока Байлово не упоминалось в полицейских сводках и не было никаких данных о намечаемых блокадах и проверках.
Договорившись с бай Георгием, чтобы он связался с Димитром Йончевым, и назначив ему встречу вечером, мы ушли на сеновал.
5
— Лазар, ребятам надоело целый день лежать и ничего не делать.
Я посмотрел на Станко. Он нервно переступал с ноги на ногу, видно разделяя недовольство своих ребят.
— Скажи им, пусть лежат и отдыхают, потому что скоро целыми ночами не придется сомкнуть глаз.
Мы торопились набраться сил в немногие оставшиеся до зимы дни, укрепить ряды наших организаций и с наступлением весны начать широкую деятельность по созданию народно-освободительной повстанческой армии. Эта задача была выдвинута в последнем циркуляре ЦК.
Прежде всего нужно было уберечь уже известных полиции товарищей от ареста, от провала, а когда наступит день партизанской мобилизации, включить их в свои ряды. Для этого следовало подготовить укрытия в домах родных и друзей. Тем, кому больше всего грозила опасность, предстояло перейти на нелегальное положение или влиться в наши ряды, хотя условия сейчас были неподходящими для приема новых партизан.
Мы встретились с руководством Байловской партийной организации, подробно ознакомили ее членов с решениями третьей Мургашской конференции. Некоторым товарищам, за которыми могла следить полиция, наказали, чтобы они не ночевали в своих домах.
Дальше наш путь лежал в Осоицы. Гере встретил нас радостной вестью, что прибыли Милчо и Страхил, связные группы бай Стояна, зимовавшей в Ботевградской околии. Там все было в порядке, и люди с нетерпением ожидали начала действий. Партийные и ремсистские организации крепли не по дням, а по часам. В Ботевградской и Новоселской околиях почти не было сел без сильных, спаянных организаций.
Через два дня мы встретились с Кочо и Васко. Кочо назначил проведение молодежной конференции в Байлово, на которой хотели присутствовать представители соседних сел. Мы решили идти на конференцию вчетвером — Дечо, Кочо, Васко и я. Снова вернулись на сеновал бай Георгия, я начал его расспрашивать и с первых же слов уловил тревогу в голосе.
— Как будто все спокойно, Лазар, а мне кажется, что полиция что-то замышляет.
К весне готовились не только мы. Готовилась и полиция. Ей уже стали известны партийные решения, и она торопилась нас опередить. Сейчас вопрос заключался в том, кто нанесет первый удар, кто сможет лучшим образом использовать удобный момент.
Я посоветовал бай Георгию, чтобы он, как только почувствует малейшую опасность, немедленно скрылся. Но тот покачал головой:
— А как узнать, когда это может случиться?
Я ничего не мог ему сказать. Он был на своем посту и должен оставаться здесь до последней возможности.
На другой день у нас состоялась встреча с секретарем партийной организации в Байлово Димитром Йончевым.
Мы определили место конференции, которая должна была состояться 16 февраля, и второй раз подняли вопрос об опасности ареста активных коммунистов, известных полиции.
На следующий вечер в помещении водяной мельницы на краю села собрались пять самых активных коммунистов Байлово, члены районного комитета партии.
Инструкция властей, которую передал бай Георгий, его предположение, что полиция что-то замышляет, а также наши наблюдения — все это заставило решительно поставить вопрос о переходе районного комитета на нелегальное положение. Некоторые из членов комитета хотели уйти с нами, другие должны были отправиться в окрестные села для проведения организационной работы и таким образом ускользнуть от полиции.
Мне казалось, что я говорю убедительно, но товарищи стали доказывать, что никакой опасности не существует, что их уход в подполье только подтвердит подозрения полиции и их семьи пострадают от этого.
В разговор вмешались Дечо и Кочо, напомнив о кровавой расправе с етропольскими товарищами, но байловцы продолжали настаивать на своем. Они просто не могли поверить, что полиция убивает без суда и приговора, тем более что до сих пор в их районе действительно не было ни одного провала, не было никаких полицейских акций.
В этот вечер мы проговорили допоздна. Пришлось повторять несколько раз одно и то же, пока наконец товарищи согласились спать в укрытиях, подготовленных почти у всех. Потом байловцы ушли.
— Что скажешь, Лазар, пожалуй, хватит нам еще забот с этими товарищами?
На лбу Дечо обозначилась глубокая борозда.
— Думаю, придется их увести с собой.
— Видимо. Раз они сами не понимают, надо нам позаботиться о них.
На другой вечер в мельнице состоялась молодежная конференция. На ней присутствовало около двадцати человек из соседних сел. Охрана, организованная Станко, была надежной, и мы спокойно расселись вокруг мельничных жерновов. Лампу не стали зажигать, потому что кто-нибудь мог заметить свет снаружи.
Кочо рассказал о последнем циркуляре и о нашей партизанской конференции. Сообщение, что взят курс на широкий размах партизанского движения, было встречено с неописуемым восторгом всеми юношами.
— Мы пойдем к вам, как только вы нам скажете! — горячо говорил один парень. — Мы готовы идти хоть сегодня! Я на всякий случай надел два пуловера. Могу и сегодня идти. У меня и пистолет есть.
На другой вечер мы собрали все партийное руководство и предложили семи активистам, больше других известным полиции, немедленно присоединиться к нам.
Байловцы опять заколебались. Мы нажали на них, и они стали понемногу сдаваться. Наконец нашли приемлемый для всех выход: десять членов партии и ремсистов полностью переходят на нелегальное положение, остальные скрываются в надежных местах.
Мы с Дечо и Кочо приняли компромиссное решение, а после долго не могли простить себе этой глупости.
Из Смолско прибыл связной, который сообщил, что наши товарищи пока не смогли установить связь с четой «Бачо Киро».
Мы решили, что Дечо и Прокоп Хаджистоянов должны побывать в новоселских селах, а после этого предпринять новую попытку связаться с бачокировцами.
Проводив Дечо и Прокопа, мы направились к Каменице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
1
Васко поднял голову и втянул носом воздух.
— Лазар, чувствуешь, как вкусно пахнет?
Село Каменица спало, и только в одном доме светились окна. Оттуда-то, по-видимому, и доносился аромат жареной фасоли и мяса.
Двое из нас остались на улице, остальные спрятались в тени дома, а я, Кочо и Васко постучали в дверь.
Мы вошли в просторную комнату с очагом, в котором горел большой огонь. В одном котле что-то варилось, на сковородке жарилась заправка. Две старушки, сидя на корточках у очага, тихо разговаривали.
— То ли добрый вечер, бабушки, то ли доброе утро, не знаю, как и сказать.
— Да почти что уже утро, сынок! Проходите!
— Пройти-то можно, да только мы не очень-то похожи на гостей.
Старушки оглядели нас. Все трое с винтовками и ранцами, одетые как туристы или, скорее, как партизаны — в самую пеструю одежду.
— А, сынок, к путнику очень-то не придираются.
— Мы не путники, бабушка, а партизаны. Партизаны пришли к вам в гости.
— Ну что ж, будьте живы и здоровы. Вы, наверно, проголодались? Погрейтесь пока, а я сейчас мигом вам еду поставлю. К концу вы пришли. Свадьба сегодня была.
— А ведь нас, бабушка, не трое, — рассмеялся я. — Нас много.
Я кивнул Васко, и через минуту-другую, отряхивая с ног снег, вошли все товарищи. Двое остались для охраны.
— А где же гости, бабушка?
— В соседней комнате. Вечером выпили, а сейчас спят.
— А среди них, случаем, нет полицейских?
— Упаси господи! Мы же балканджии[8].
Да, с давних пор балканджии не любят полицейских.
Мне захотелось увидеть гостей, прибывших на свадьбу, и старушка повела меня в соседнюю комнату, где на чергах[9], разостланных на полу, лежало человек двадцать. В нос мне ударил запах вина и еды. Я включил карманный фонарик и провел лучом по телам спящих. Полицейских действительно не было. Старушка все это время говорила не умолкая, ее голос и свет от фонаря разбудили нескольких гостей. Скоро поднялись все. Мы разговорились. Я объяснил им, что мы не намерены мешать их веселью, однако никто из них не должен выходить из дома без нашего разрешения, потому что село занято, и может случиться, что кто-нибудь из часовых натворит бед, увидев человека, выходящего на улицу без нашего сопровождения.