— Здесь живет барышня Лена? — спросил меня незнакомый мужчина в одежде железнодорожника.

Во дворе тети Марии три домика. Во втором жили мы. У тети Марии была дочь по имени Елена, о ней, видимо, и спрашивал мужчина. Я показала рукой на самый большой из трех домов.

— Она живет там, напротив.

— Нет, нет, здесь, — улыбнулся железнодорожник. Он подошел ко мне поближе и понизил голос: — Барышне Лене шлет привет Гане-шофер.

После Нового года, прежде чем уйти в горы, Добри показал мне свой новый паспорт на имя Гане Тодорова, по профессии шофера.

Железнодорожник, которого послал шофер по имени Гане, передал мне, чтобы я с Аксинией шла в село Осоицы.

И вот мы сидим вдвоем с Добри в глубине комнаты и тихо беседуем. Окно наглухо завешено одеялом, на стене висит керосиновая лампа. Велко и Васко играют с Аксинией. Она запускает пальчики под их куртки, трогает гранаты и пистолеты, и мое сердце сжимается от страха. А того, что пистолет Добри врезается мне в бок, я не чувствую.

Велко поднимает Аксинию и обходит с ней комнату. Аксиния заливается смехом и старается вырваться из рук. Они подходят к лампе, которая совсем не похожа на электрическую лампочку, что висит на потолке нашей комнаты в Софии. Дочь отрывает ручонки от Велко и протягивает их к желтому пламени.

— Хочешь дотронуться?

Велко взял пальчик Аксинии и приблизил его к лампе. Я не успела крикнуть «не надо!», как Аксиния взвизгнула. Велко отпрыгнул назад. Он смущен, старается как-то утешить ребенка, но не может. Схватила Аксинию и осмотрела палец. Ничего особенного. Обожгла, и только.

Понемногу она успокаивается, только Велко, бледный, стоит в углу и не смеет поднять глаз. И вдруг он с силой бьет себя по голове:

— Как это я мог? Как я мог сделать такую глупость?

— Ничего, Велко. Ты же никогда не имел дела с детьми…

— Как я мог?

— Перестань, Велко, — вмешался Добри. — С ребенком ничего не случилось. Когда у тебя будет дочь, научишься, как с ней обращаться.

— Лена, понимаешь, я хотел…

— Какой же ты партизан, если так жалостлив? — с упреком сказала я.

— Жалостлив? — смеется Добри. — Хотел бы я посмотреть на врага, который попал бы в руки к этому «жалостливому»…

Это была моя первая встреча с комиссаром отряда «Чавдар» Стефаном Халачевым (Велко). Потом я его лучше узнала. Суровый и взыскательный к другим, он был вдвое суровее и взыскательнее к себе. Этим Велко добился уважения партизан, они немного побаивались комиссара, который не признавал никаких трудностей.

После 9 сентября Велко был произведен в подполковники и отправлен на фронт помощником командира дивизии. Надо было занять одно немецкое укрепление под Страцином. Несколько раз солдаты поднимались в атаку, но каждый раз вражеские пулеметы приковывали их к земле и возвращали назад. Тогда бывший партизанский комиссар вызвал добровольцев и пошел первым. Снова затрещали неприятельские пулеметы, но солдатское «ура» не затихло до тех пор, пока укрепление не было занято. А Велко в этом бою погиб.

Удивительные люди наши ятаки! Они проявляли невероятную находчивость подчас в довольно сложных ситуациях.

У бабушки Яны был общий сарай с сестрой тетки Цветы — Димитрой, которая ничего не знала о нас. Когда мы дневали в их сарае, все время опасались, чтобы она нас не заметила. Однажды вечером возле сарая послышались шаги. Мы с Васко быстро зарылись в солому, но тетка Димитра, видимо, услышала шум и в нерешительности остановилась в дверях.

— Кто тут?

Мы притаились.

— Эй, кто здесь? — крикнула она еще громче.

Тут послышался голос бабки Яны:

— Димитра, чего ты там блажишь?

— Ох, у меня просто сердце перевернулось. Вхожу я в сарай, и показалось мне…

— То-то и оно, что показалось! Какая-то черная кошка прошмыгнула, а ты крик на все село подняла!

— Если бы кошка!

— Погоди, я посмотрю.

— Позовем мужиков…

— Зачем смешить людей? А ну входи, входи внутрь.

Бабушка Яна широко распахнула двери сарая. За ней пугливо переступала Димитра.

— Видишь, никого нет…

Одним из активных ремсистов в Осоицах был Пенко, сын лесника Павла. Он много рассказывал о своем отце. Нам хотелось, чтобы тот стал нашим помощником.

— Почему бы тебе не поговорить с ним?

— Скажет, что это ребячья затея. Он все еще меня ребенком считает.

Мы попросили Пенко устроить встречу с его отцом и однажды вечером пришли к леснику домой. Он встретил нас в дверях в наброшенном на плечи полушубке.

— Добрый вечер, бай Павел!

— Добрый вечер, если не шутите, но в темноте я не вижу, что вы за люди.

— Мы из лесничества. Надо поговорить.

Через минуту мы с Васко сидели в прибранной комнате на втором этаже.

— Ну, говорите.

Мы с Васко переглянулись. Как, с чего начать? И я решил не скрывать правду:

— Бай Павел, мы партизаны. Знаем, что ты хороший, честный человек, что нас не выдашь, даже если откажешься нам помогать.

Он прищурился, лоб покрылся мелкими морщинками:

— Чем же вам помогать?

— Ты лесник. Ты знаешь некоторые распоряжения полиции. Знаешь, когда полиция начинает рыскать по горам. А для нас это очень важно. Мы иногда будем к тебе незаметно приходить, чтобы ты мог нас предупредить. Сейчас можешь не отвечать. Подумай и реши. А мы еще зайдем к тебе, тогда и скажешь, что решил.

Бай Павел молчал. Наступила тягостная пауза, и я уже думал, что напрасно мы затеяли это дело. Васко завел разговор о лесе, и бай Павел разговорился. Это мне показалось хорошим признаком. Мы докурили свои папиросы, и я поднялся.

— Спасибо за гостеприимство…

Бай Павел прервал меня:

— Какое это гостеприимство! Пойдемте вниз, закусим.

— Спасибо, бай Павел, только нам бы не хотелось, чтобы нас видели твои дети да и жена.

— Ничего. Скажу, что вы из Ботевграда, из лесоуправления.

Он встал и пошел впереди нас. В кухне была его жена, тетка Йота, и дети. Он познакомил нас.

Пенко подал мне руку, якобы для знакомства, и сильно пожал ее, будто спрашивая: «Ну как, вышло дело?»

Я чуть улыбнулся.

Тетка Йота быстро накрыла на стол. Было уже очень поздно, когда мы кончили ужинать, и бай Павел предложил остаться у него ночевать. Мы отказались и вскоре, сопровождаемые хозяином, вышли из гостеприимного дома.

Несколько дней спустя мы с Васко встретили бай Павла на дорожке, ведущей из Осоицы в Чурек. Он заметил нас издалека.

— Я ждал вас, — сказал он вместо приветствия. — Вы ведь знаете, где мой дом. Понадоблюсь — приходите.

Рассвет в горах тянется дольше, чем в поле, и ночь долго сопротивляется наступающему дню.

Всю эту ночь мы провели в пути и только к рассвету добрались до Свештиплаза, где должен был находиться лагерь четы «Бачо Киро». И вот мы обнимаемся с обступившими нас партизанами. Я осматриваюсь. Митре не видно.

— А где заместитель командира?

— Пошел на Мургаш.

— Один?

— Нет, с Кирчо и Марко, но они притворяются больными и хотят уйти в Софию.

В голосе Стефчо звучит явное недовольство. По его глазам вижу, что он недоволен решением заместителя командира взять с собой этих симулянтов.

Во второй половине дня командный состав четы собрался на совещание. Стефчо начал свой доклад:

— Товарищ командир, чета «Бачо Киро» за прошедший период провела следующие операции.

20 октября — налет на село Стыргел. За этой успешной операцией последовало занятие села Радославово, где находился полицейский участок и были расквартированы крупные силы полиции. В селе на митинге выступал Митре. В Радославово чета захватила винтовки и пистолеты, много продуктов и одежды.

В тот же день чета вышла в село Петрич. После митинга населению было роздано много продуктов со складов местных общинных властей.